Ее город
Шрифт:
Весна — время, когда все оживает, и при виде старого носильщика в наших сердцах пробивались новые чувства, как на голой земле пробивается зеленая трава. Носильщику тоже уже не были свойственны прошлогоднее безразличие и отстраненность. Чжан Хуа остановилась перед ним и, весело пнув корзину без видимой причины, буркнула:
— С Новым годом!
Обычно старик не отвечал, но на поздравление грех не ответить, поэтому он прогундосил:
— С Новым годом! Счастливого Нового года! Всего самого доброго, хозяйка!
Голос его был низким, говорил он неразборчиво, по-прежнему не поднимал глаз.
Чжан Хуа отмахнулась:
— Какая ж я хозяйка?! Такая же нищая, как и ты!
Старый носильщик продолжил бормотать:
— Всего доброго, хозяйка, здоровья тебе и счастья!
Старик называл так всех жителей ЖК — мужчин, женщин и детей. Чжан Хуа опять пнула корзину
— Ты такой упрямый! Не могу не восхититься!
Она снова и снова пинала корзину и корчила остальным соседям рожи. При этом ногами она двигала довольно быстро. В этом году Чжан Хуа прикупила себе на Новый год очередные цветастые брюки: на темно-кофейном фоне — розовые цветы и зеленые листья. Брюки облегали ноги, удлиняли их и стройнили, как и пара высоких кожаных сапог, и соседи активно хвалили этот наряд. Чжан Хуа встретила праздник весны в приподнятом настроении и при встрече каждому из соседей сообщала, что это лайкра — самый модный нынче материал и очень высокотехнологичный. С торжественным видом она вздыхала: мол, мир не стоит на месте и постоянно движется по пути прогресса. Именно поэтому Чжан Хуа молниеносно заметила и изменения во внешнем виде старого носильщика. Он надел шарф! Модный длинный шарф, который оборачивают вокруг горла, оставляя два конца свободно свисать на груди. Такой способ его завязывать, как и расцветка, сочетающая несколько теплых оттенков, были писком моды, однако с громоздкими ватными штанами этот атрибут смотрелся весьма потешно. Чжан Хуа восторженно науськала соседей, и все примчались поглазеть на старика. Тот сложил руки на груди, прикрывая шарф, и его морщинистое лицо покраснело. Чжан Хуа пальцами подцепила свисающий конец. Старик пытался увернуться, но разве от Чжан Хуа увернешься? Все добродушно посмеялись: мол, поведение Чжан Хуа ни в какие ворота не лезет, чего она докопалась до старика, даже попрошайки — и те к Новому году принаряжаются! Разве нельзя старому носильщику надеть модный шарф?! Пока соседи перешучивались, старик вскинул голову и поблагодарил за то, что выручили его из неловкого положения. Он приговаривал: «Спасибо, хозяева!» И тут все рассмотрели его лицо. Он сбрил бороду, и черты его лица стали четко видны, шляпу старик не надел, и аккуратно подстриженные короткие волосы открывали квадратный лоб. Оказалось, что их носильщик — довольно представительный мужчина.
Ван Хунту вместе с сыном подошли и, увидев старика, удивленно сказали:
— Ого-го! Старый носильщик! Опять ты тут! А ты упрямый! Ну, с Новым годом!
Тот поспешно откликнулся:
— С Новым годом, хозяин!
Ван Хунту фыркнул, еще раз сказал «и тебя», а потом достал из кармана горсть конфет и арбузных семечек и сунул старику.
Во время Нового года люди становятся более щедрыми. Мы все положили ему на ступеньки что-то из легких закусок и принялись расспрашивать о деревенских новостях. А то в газетах как раз писали о несанкционированных поборах. Газеты с каждым днем становились все более неотъемлемой частью повседневной жизни. Двое охранников, подойдя к нам, вручили старику сигарету, и они все вместе закурили. Один из охранников проворчал:
— Ах ты, старый пес, почему не предупредил, что уедешь? Я-то решил, что ты замерз где-то на обочине.
Старик в ответ лишь слабо улыбнулся.
Солнце приятно грело. Бюльбюли радостно трещали в кустах. Битый лед, залитый светом, поблескивал в канаве у дороги. После разнузданного веселья новогоднее настроение так просто не сотрешь. Соседи сбивались в группы по два-три человека и устраивали утреннюю перекличку; они наперебой предлагали партию в маджонг и, проходя мимо ворот нашего ЖК, посматривали на старика, однако во взглядах больше не было злости или настороженности — в них загорались озорные огоньки, как у детей.
Наши ворота выходили на дорогу, которая соединялась с главной улицей; по обе ее стороны изначально росли большие деревья. В прошлом году все деревья вырубили, а вдоль улицы возвели одноэтажные магазинчики, которые сдавались в аренду различным мелким предпринимателям. Когда деревья вырубали, мы с соседями выступали против, поскольку заботились об окружающей среде. Профессор Жао Циндэ даже написал петицию градоначальнику. Но деревья-таки уничтожили. Властям требовалась экономическая среда, а не какие-то там деревья; профессора Жао еще и упрекнули за то, что он не вник в тонкости дела. Стены магазинчиков были выложены некачественной мозаикой, и теперь окрестности нашего ЖК напоминали маленький провинциальный городок, причем довольно безвкусный. На китайский Новый год везде вывесили красные парные надписи,
Некоторые вещи существуют исключительно ради удовольствия, как, например, алкоголь — выпьешь и впадаешь в пьяный угар. Старик отмалчивался и не сознавался, откуда у него этот шарф, да и не требовалось ничего говорить. Никто в действительности и не думал, будто у него есть любовница, все просто шутили, а носильщик и рад был — уж лучше шутки, чем ледяной прием, какой ему устроили в прошлом году; эти шутки ему даже льстили.
Старик успокоился; покидая в сумерках свой пост, он шел с прямой спиной, и от его походки не веяло холодком уныния. На этот раз он, можно сказать, объявился с триумфом, словно пришел не собирать «рухлядь», а навещать родственников.
Как-то раз мы собрались на велопарковке и снова не обошлись без обсуждения шарфа старого носильщика. Профессор Жао Циндэ и его супруга тоже случайно оказались среди нас. Эти кадровые работники и интеллектуалы, однако, стали задавать те же вопросы, что и мелкие торговцы у ворот. «С чего вдруг старик начал носить такой модный длинный шарф? Откуда он у него? Наверное, его жена связала? Или невестка? Или подруга?» Мы использовали более точное слово — «подруга». Чжан Хуа пришла к выводу, что у старого носильщика имелась возлюбленная и шарф, должно быть, связала она. И добавила:
— Ну а что? Деревенские тоже люди.
Профессор Жао Циндэ согласился с ней в этом вопросе:
— Да! У всех людей, как говорится, есть семь чувств[70] и шесть страстей[71]. И мы должны их уважать!
Чжан Хуа спросила:
— Профессор Жао, а вот скажите, как по-вашему: у старого носильщика могли остаться недобрые намерения?
Профессор Жао Циндэ со всей серьезностью ответил:
— Обычно если у человека появляется подруга, то он оставляет злые намерения в прошлом. Нужно понимать, что любовь — дар небес, это чувство делает людей добрее.
— Профессор Жао, вас в нашем ЖК уважают. Может быть, вы проявите инициативу и продадите ему «рухлядь»?
Старый профессор охнул и промямлил:
— Э-э-э… там видно будет, там видно будет.
Тут вперед выступила Сюй Дина:
— Я готова продать!
Чжан Хуа отмахнулась:
— Нам, одиноким бабам, нельзя поперек всех лезть.
Сюй Дина рассердилась, подскочила и в шутку влепила Чжан Хуа пощечину. В разгар этой веселой перебранки во дворе снова появился старый носильщик.
В итоге в один прекрасный день Сюй Дина набралась смелости и продала ему всю скопившуюся в доме «рухлядь».
(12)
Несмотря на то что Сюй Дина взяла на себя инициативу, ее примеру последовали лишь пара квартир. Большинство соседей по-прежнему бездействовали, как будто ждали, что еще произойдет. На самом деле если оценить трезво, то это нельзя назвать выжидательной тактикой, потому что никто особо ничего не ждал. Старику не находилось места ни в наших жизнях, ни в наших разговорах — он для нас не существовал. У каждого человека свои заботы — так кому есть дело до рабочего-мигранта, скупающего «рухлядь»? Вот, к примеру, я сама. У меня дома полно всяких старых газет и журналов, которые нужно сдать в макулатуру, но они так и валяются, ибо нет времени разобрать их и, разумеется, некогда думать о том, насколько это важно человеку, зарабатывающему на жизнь скупкой хлама. Удивление, вызванное старым носильщиком, стало одним из многих в нашей жизни — скромным, безобидным, — и оно прошло в мгновение ока. Потребовалось немало времени, чтобы жители ЖК приняли старика, и как только приняли, они перестали к нему придираться; ему оставалось вести себя сердечно и честно, мирно сосуществуя рядом. Бывший носильщик превратился в каменное изваяние, расположившееся сбоку от ступенек возле наших ворот, мимо которого мы проходили изо дня в день, не обращая особого внимания. Жизнь непостижима и безжалостна. Людей разделяет множество мелких дел, и под этими мелочами погребены отдельные судьбы, которые мы не замечаем, не ухватываем. Так было, пока Чжан Хуа не напомнила мне кое о чем.