Ее темные крылья
Шрифт:
— Что ее беспокоило? — спрашивает Аид, возвращая меня в разговор.
Я поворачиваюсь к нему, скрещиваю ноги, поправляя одеяние. Он повторяет за мной.
— Что это вечное место. Он был слишком мал для нее. Она не была счастлива там.
— А ты была?
Я киваю.
— Мне нравилось. Нравится, — исправляюсь я. — Это дом, понимаешь? Это сущность. Я — Остров. Я — соль, почва и боярышник. Я — пляжи, поля и леса. Это я.
— А это я? — Аид указывает на землю, потом на небо. — Я — пустыня. Я без солнца, времен года, пустой. Я — смерть и одинокая безнадежная
— Ты драматизируешь, — говорю я, и он смеется, к моему удивлению. Когда он говорил с кем-то в последний раз, кроме меня? Есть ли друзья? Есть ли хоть кто-то? — И ты виноват, — говорю я. — Если это место пустое и одинокое, меняй его. Ты говоришь, что это твой мир, так сделай с ним что-нибудь.
— Я не могу делать как ты.
— Сделай что-то другое. И… — я делаю паузу. — Если я могу понять, как открыть себя, может, я могла бы немного помочь перед тем, как уйду. Пара деревьев или что-то еще?
Он смотрит на меня большими глазами, а потом его взгляд становится рассеянным, и глаза белеют.
— Фурии вернулись, — он моргает и выглядит как прежде.
— Уже? — говорю я. — Но мы только прибыли, — я смотрю на плотные бутоны, ощущая разочарование. Я еще не закончила.
Аид встает и протягивает руку, поднимает меня.
— Если я отведу тебя к холму, ты легко найдешь дорогу домой оттуда?
— Еще день, — слова вылетают быстро. — Посмотрим, оставят ли меня в Эребусе завтра. Я сделаю вид, что устала. Если не поверят или не обратят внимания, я спрятала монету в пещере. Я позову тебя оттуда, когда они будут думать, что я моюсь.
Аид смотрит на меня.
— Уверена? — говорит он. — Кори, будь уверена.
— Уверена. Один день не изменит ничего для папы или Мерри. Последняя попытка.
Он кивает, и мы уходим.
Он ничего не говорит, когда мы возвращаемся, просто прижимает пальцы к моим, потом пропадает, оставив холодный соленый ветерок, который быстро прогоняет вода в пещере. Тогда я понимаю, что мы держались за руки. Я мою свою ладонь, прижимаю холодные руки к лицу, чтобы успокоить горящие щеки.
Я выхожу из пещеры и вижу, как Алекто расхаживает.
— Вот и ты. Нужно идти, — она шагает ко мне.
Я отступаю на шаг.
— Куда?
— В Пританей.
— Но я остаюсь тут. Мегера сказала. Голова болит, — я смотрю на Гермеса, сидящего на краю моей ниши, глядящего на нас, и он слабо пожимает плечами, быстро качает головой, не помогая понять, то происходит.
Алекто возмущённо смотрит на меня.
— Все там. Нужно спешить, — говорит она, поднимая меня бесцеремонно на руки, а потом мы летим, оставив Гермеса позади.
Мы огибаем Луг Асфоделя, выбираем путь быстрее возле реки Флегетон. Я все еще не оправилась от путешествия с Аидом, голова кружится, пока мы летим. Путь быстрый, каждый удар крыльями полон решимости, и когда я спрашиваю у Алекто, кто «все», она не отвечает. Мое сердце тяжелеет в груди, желудок сжимается от тревоги.
У Пританея ждут тени, поднимают к нам взгляды. Я ищу среди них Бри, но не вижу ее, и я рада.
Алекто опускается в облаке пыли и ставит меня рядом с Мегерой, потом идет к своей горке.
— Что… — начинаю я, но Мегера затыкает меня взглядом.
— Войдите, — кричит она над моей головой.
Мое сердце замирает, женщина, с которой была Бри, подходит к Фуриям. Я бросаю на них взгляд, гадая, узнали и они ее, но их лица без эмоций.
Я смотрю на арку, чтобы понять, что ждало за ней, но ладонь с когтями сжимает мое плечо, не давая сдвинуться. Они узнали ее. Потому послали Алекто за мной. Ведь она была следующей, и они хотели, чтобы я была тут для этого.
— Почему тебя послали к нам за правосудием? — спрашивает Мегера у тени, которая смотрит не на Фурий, а на меня.
— Я убила свою мать, — говорит она мне.
— Матереубийство, — шипят Тисифона и Алекто, и мы с тенью вздрагиваем.
Мегера склоняется к моему уху, хотя говорит громко, и тень слышит:
— Матереубийство — одно из худших преступлений. Забрать жизнь у той, кто дала ее тебе, кто носила тебя в себе, питала своей кровью и энергией. Украсть эту жизнь… Подумай, что это означает. Что за это дать, — она выпрямляется и говорит. — Кори, что нам сделать с этим существом?
Они привели меня наказать ее.
Я смотрю на тень, чьи волосы седые на висках, костяшки красные даже тут, в загробной жизни. Ее плечи сутулые, опущенные, она выглядит как та, кто трудилась всю жизнь.
Бри пришла сюда с ней, ждала с ней. Я хочу знать, почему она посчитала женщину достойной этого.
— За что ты убила свою мать? — спрашиваю я.
Я ощущаю, как Мегера напрягается за мной, Тисифона и Алекто поворачиваются ко мне.
— Причина не важна, только поступок, — говорит Мегера надо мной, и я слышу, как ее змеи шипят, соглашаясь.
— Мне это важно, — говорю я, не оборачиваясь. — У поступков людей есть причины. Если я должна выбрать наказание, я хочу знать, подходит ли оно преступлению. Скажи, — говорю я тени. — Почему ты убила ее?
Тень опускает взгляд и отвечает:
— Она умирала. Она долго болела. Она просила помочь ей, но я говорила и говорила «нет». А потом сказала «да», — она смотрит на меня. — И я не жалею. Зевс, я должна была сделать это раньше.
— Зевс теперь не поможет, — говорит Алекто и смотрит на меня. — Она как мальчик. Она не раскаивается. Она сама сказала.
— На ее руках кровь, — говорит Тисифона. — Она должна заплатить.
— Выбирай, Кори. Выбери, как ее наказать за преступление, — говорит Мегера.
Тень опускает голову, смирившись с судьбой, лежащей в моих руках.
Око за око. Так работают Фурии. Но это глупый способ жизни.
Я знаю, что делать.
— Она покинет это место и найдет тень своей матери. Они будут вместе, должны извиниться друг перед другом. Твоя мать дала тебе тяжелое бремя, попросив убить ее, зная, что это будет твоей судьбой, — говорю я, Фурии шевелятся за мной. — И ты должна извиниться за то, что лишила ее жизни, даже если она просила об этом. Это все еще преступление. Если простите друг друга, наказание завершено.