Её звали Карма
Шрифт:
Мать улыбнулась, глядя им вслед, и задумалась. Парамашвари была крепостной танцовщицей, еще в юности попавшей за долги отца в рабство к богатому купцу. В рабстве родила от хозяина троих детей, которые один за другим поумирали. Натешившись молодой женщиной, купец, будучи с товаром в русских землях, продал ее князю Василию. А спустя четыре месяца танцовщица разродилась сыном, назвав мальчика Берджу. Однако Василий настоял на крещении младенца. Но, несмотря на то, что ребенка нарекли Никодимом, это имя люди постепенно забыли, потому
При дворе Василия было много крепостных артистов, которыми тот гордился и относился к ним благосклонно, разместив в отдельных от прислуги покоях нижней половины терема...
Катя быстро сдружилась с Берджу, и ее почти всегда можно было видеть в его компании или среди скоморохов. Постепенно она осваивала чужой язык и причудливые танцы. Парама полюбила эту добрую и ласковую девочку, которая с нежностью называла ее тетушкой. Однако женщина всегда помнила о том, что Катерина - княжна, и не сильно привечала ее, опасаясь людских пересудов и гнева своего нового господина. И хотя Василий не был против детских забав дочери: та была больно похожа на мать, и , чем старше становилась, тем сильнее напоминала умершую при родах княгиню, - все же условности двора строго соблюдал...
Шли годы. Катерина с Берджу росли. Их дружба со временем принимала иную окраску и, чувствуя это, они старательно скрывали такое открытие от посторонних...
***
Утро. Весело и призывно щебетали за окнами птицы, поочередно подлетая и присаживаясь на дубовый подоконник. Молодое солнце заглядывало в опочивальню и шаловливо играло на спящем лице девушки. Ее расплетенные волосы разметались по постели. Катерина повернулась на другой бок и потянулась.
Под окном раздалось мелодичное посвистывание. Катя соскочила с постели, откинув покрывало, и подбежала к окну, согнав прыгающих воробьишек.
– Берджу, я сейчас, - помахала она ему рукой и направилась к сарафану, на ходу снимая ночную сорочку и хватая чистую.
В опочивальню нагрянули няньки с умывальными принадлежностями.
– О, нет...
– простонала Катерина и бессильно опустилась на кровать.
– Как вы надоели! Я сама! Евдокия, я управлюсь сама. Оставьте воду и уходите. Ну же!
– Не серчай, княжна, но мы поможем тебе одеться и причесаться, - твердо, но учтиво проговорила пожилая женщина.
Девушка подбежала к окну.
– Няньки пришли...
– потухшим голосом сообщила она Берджу.
– Я буду ждать на нашем месте у реки, возле рощи, - сказал парень и направился к воротам.
Катерину помыли, причесали, одели в чистый сарафан и препроводили в покои батюшки. Показавшись ему на глаза, ответив на пару-тройку вопросов о прошедшей ночи и грядущем дне и расцеловав родителя в обе щеки, Катюша "на крыльях" понеслась через сады и городские ворота к реке. Увидев издали сидящего у воды Берджу, она припустилась бегом.
– Фу, еле вырвалась, - проговорила она, переводя дыхание и присаживаясь на камень рядом.
Парень улыбнулся и протянул раскрытую ладонь полную земляники.
– Ой, какая крупная...
– удивилась Катя и стала отправлять ее себе в рот, беря сразу несколько ягод. Ополоснув в реке ладони от ягоды, молодые взялись за руки и помчались по цветущему лугу к своему любимому месту. Здесь они углубились в рощу и, развалившись в траве, стали мечтать о путешествиях, рассказывать страшные сказки, смешные истории и выдумывать представления, чтобы потом их показать отцу Кати.
***
Однажды Парама остановила сына, спешащего на свидание.
– Берджу, сынок, не зайдут ли ваши дружеские отношения слишком далеко? Може их вернуть, покуда они не отправились куда-то дале?
– Ничего худого меж нами нет.
Мать опустила голову.
– Не пара она тебе, сынок. Не пара. Не забывай, что Катерина - княжна, а ты - крепостной артист...
– Я просто веселю княжну, матушка.
– Гляди, сынок, как бы дурного чего не вышло.
– Не беспокойтесь, - он обнял мать.
– Я пойду?
– Ступай уж, - вздохнула Парама и погладила сына по щеке. Прикоснувшись к ногам матери, Берджу поспешил к реке.
Было тепло и солнечно. Молодые гуляли по лесу, собирали цветы и плели венки, играли в прятки, укрываясь за стволами берез и тополей, соревновались в беге, догоняли друг друга в салки. Намаявшись, сели на траву и притихли.
– Берджу...
– Катя повернула к нему свою голову, украшенную пышным венком из полевых цветов, и встретилась с пылающими черными глазами. Оробев, она потупила взор.
– Почто сердце так сильно стучится в груди?
– Мы бегали...
– А когда не бегаем? У тебя случается такое: ни с того, ни с сего оно начинает трепыхаться, словно выскочить хочет? А?
– она снова глянула на него.
– Случается...- Берджу, не моргая, смотрел на подружку.
– У меня и теперича оно трепыхается так, что в голове отдается...
– Правда?!
– Мы становимся взрослыми, - пояснил юноша.
– Так тревожно отчего-то...Мне нынче так хорошо, что становится страшно,- сказала Катя, глядя куда-то перед собой.
– ...Ты такая красивая, - загадочно улыбнулся Берджу, склонив на бок свою увенчанную цветами голову.
Девушка смущенно улыбнулась и, поднявшись с земли, обняла березу.
– Если бы я был князем...- вздохнул парень.
– И что бы было?
– оживилась Катя и вопросительно посмотрела на него.
– Я бы женился на тебе.
– Правда?!
– глаза ее засияли, но через мгновенье погасли.
– Но ведь ты...
Берджу поднялся, стряхнув со штанов траву, подошел к березе и, положив свои ладони поверх ладоней Катерины, заглянул ей в глаза.