Эффект Фостера

Аллен Селина

Не сказать, что это решение далось ей тяжело, ведь за шестнадцать лет она насмотрелась достаточно, и стриптиз уже не казался чем-то ужасным. Ее поведение было защитой, а жизнь была для нее подобна игре, где каждый уровень был суперсложный, а в случае проигрыша начать заново было тяжело. Поэтому я никогда не реагировал на ее отношение к миру и людям, не пытался вразумить ее, но сейчас я был не просто зол, как она сказала, я был в бешенстве, ведь человеком, которого она решила сегодня укусить,

была Барбара.

Моя девушка.

– Потому что ты довела Эванс до слез. Что ты сказала ей?

Мама откинулась на спинку кресла и закинула ногу на ногу. Сузив глаза, она оглядела меня с ног до головы, стоящего напротив нее и пышущего злостью. Губы ее недовольно изогнулись. За годы отверженности она прекрасно научилась читать людей. Как еще прожить в таком жестоком мире? Брать его хитростью и расчетом.

– Так значит, эта игрушка стала любимой, – пробормотала она. Взгляд ее помутнел, словно Дорис целиком и полностью ушла в раздумья.

– Мама! – воскликнул я, подходя ближе к креслу. Она резко вскинула голову, острый взгляд остановился на моем лице. – Что ты ей сказала?

Она пожала плечами.

– Я всего лишь открыла правду о ее отце.

Ощущение, что на мою голову свалился булыжник размером с Аризону, еще никогда не давило на меня так сильно. Прикусывая щеки до боли, я опустился на диван, невольно прикрывая нижнюю часть лица рукой. Я понял ее с полуслова, понял, что именно она могла рассказать, что могло повлиять на Барбару настолько сильно.

– Что именно? – Мой вопрос был таким абсурдным, что я удивился, когда не услышал закадрового смеха.

– Я рассказала о том, что у ее отца был роман с лучшей подругой Тианы Данкрафт, а услышав имя Тианы, она закидала меня новыми вопросами.

Неудивительно, что упоминание имени Тианы вызвало у Барбары новые вопросы.

Мама повстречала Тиану Данкрафт, когда устроилась в элитный загородный клуб танцовщицей после нашего переезда в Лейк-Пойнт. Тиана имела такую же профессию, как и моя мама и была лучшей танцовщицей клуба, а еще у нее был муж и два сына.

Да. Она мама Колби и Кая Данкрафтов.

Однажды у Оливера завязался роман с одной из девочек клуба. Отец Барбары изменял ее матери, изменял идеальной, лучезарной, нежной и бесконечно доброй Хелене с танцовщицей. Но помимо этого была еще одна тайна. Вот почему я никогда не считал себя хорошим, вот почему, даже учитывая наши наладившиеся с Эванс отношения, я считал, что не стою и мизинца с ее руки. Я скрывал от нее нечто такое, что ранит ее. Поэтому я предпочитал молчать, чем меньше она знает, тем лучше.

«Лучше для кого? Для тебя?» – насмехалось надо мной мое подсознание.

– Не смей рассказывать ей. – Мама мгновенно поняла, о чем я, а мой властный, приказной

тон ей совсем не понравился.

– Не смей указывать мне.

– Я никогда не указывал, но сейчас, затронув Барбару, ты перешла границы, и Джемма была права, ты не имела права рассказывать ей.

Дорис разозлилась, вскочила на ноги, оказываясь прямо напротив меня. Мама медленно затянулась и выдохнула дым мне в лицо. Я скривился, и вырвал сигарету из ее пальцев.

– Как насчет поговорить о тебе и твоей новой подружке? – спросила она.

– Не о чем говорить.

– А мне кажется, есть. Не мог для удовлетворения своих потребностей выбрать не дочку Эванса?

Мог, если мы говорим об удовлетворении потребностей, что к Барбаре не имело никакого отношения. Ведь я был с ней не поэтому.

Мама влюблялась лишь раз, и тот единственный раз был крайне неудачной влюбленностью. После нее мама навсегда потеряла крупицы человечности, что были в ней, ее сердце превратилось в камень. И сейчас она не позволяла никому из мужчин завладеть ее душой, она держала их близко к телу, но как можно дальше от сердца.

– Я не собираюсь обсуждать с тобой это, – твердо заявил я, отходя от нее в сторону. Была, однако, в ее сердце искра, которой не удавалось потухнуть, любовь, которую тяжело было затоптать, и это была любовь ко мне.

– А я считаю…

– Мама, пожалуйста, – мягко попросил я, поглядывая на нее тем единственным взглядом, который способен был растопить ледяные стены, что она возвела вокруг себя.

Она вздохнула.

– Медвежонок, Эвансы коварны, его безобидная на первый взгляд деточка недалеко от него ушла.

– Барбара не такая. И я не хочу обсуждать это. Ты ведь пришла к отцу?

Мама сжала губы, но спорить не стала.

– Да.

– Зачем?

Она отвела взгляд и снова опустилась в кресло.

– Это личное.

Я усмехнулся. Когда мама говорила о «личном», она имела в виду деньги.

– Энтони бросил тебя?

– Я бросила Энтони, – скучающе разглядывая свои ногти, сообщила она.

Вот в чем дело, мама пришла за деньгами.

– Ясно, – усмехнулся я, вручая ей ключи от машины. – Они исправили проблему за пятнадцать минут.

– Куда ты? – спросила она, заметив, как я направляюсь к лестнице.

– По делам. Не болтай лишнего, прошу, – бросил я напоследок и ушел.

У двери в гостевую, в которой пряталась Барбара, стояла Джемма. Мне не попасть туда пока комната под прицелом хозяйки дома.

Подозрительный взгляд Джеммы остановился на моем лице.

– Принцесса капризничает? – усмехнулся я, кивая на дверь.

Джемма укоризненно покачала головой.

– Сейчас не время для твоих шуток, Джефри.