Эффект Фостера
Шрифт:
Я пожал плечами и направился в свою комнату.
– Как знаешь.
Стоило двери за мной закрыться, я вытянул из кармана телефон и принялся писать Барбаре, но она не ответила, ни через десять минут, ни через час. К ужину она так и не вышла, а когда я, проходя мимо, тихо постучал в дверь, она не открыла. Джемма, разговаривая с персоналом кухни, обмолвилась, что Барбара спит. Эванс попросила Джемму приютить ее ненадолго, новость была для нее настолько отвратительна, что она не хотела возвращаться домой.
Я переживал за нее, ведь о ее состоянии знал лишь со слов Джеммы, это разбивало мне сердце. Вдруг
Я обдумывал это весь вечер, на часах была полночь, и я не рассчитывал уже, что она выйдет из комнаты, как вдруг:
– Где она и почему, черт возьми, игнорирует меня? – послышался рассерженный мужской голос с холла. Я выглянул из кухни и заметил Оливера Эванса, вернее взбешенного Оливера Эванса, который рисковал умереть от разрыва пульсирующей венки на его лбу.
– Успокойся, она уже спит, – спокойно сказала Джемма. И Эванс, и мой отец только недавно вернулись с работы. Должно быть когда Оливер не нашел дочь дома, он примчался к нам.
Джемма обо всем рассказала ему.
– Нет, я не успокоюсь, пока она не вернется домой.
– Оливер, пожалуйста, я понимаю, ты зол, но тебе просто нужно дать ей время, – сказал Дэниел.
– Нет, она вернется домой.
– Я не вернусь, – взгляды всех собравшихся в холле обратились на второй этаж. Это был хриплый голосок Барбары. Я не мог увидеть ее с этого ракурса, но что-то мне подсказывало, что она в ужасном настроении.
Еще бы. Барбара боготворила маму, она не простит Оливера.
– Барбара, я сказал, ты отправляешься домой! – взревел Эванс.
– Нет. А если ты не согласен, то тебе придется забрать меня силой. Сделай это, если так хочешь, разочаровать меня сильнее ты уже не сможешь.
***
Когда свет во всем доме погас, а время давно было за полночь, я пробрался к гостевой комнате, распахнул дверь и тихо зашел внутрь. Она лежала на большой кровати в темноте, скрутившись, и с головой накрывшись одеялом, только золотистые волосы разметались по подушке. Лунный свет проникал в комнату, заставляя ее волосы переливаться серебряным свечением, на контрасте с этим, черное постельное белье, словно бездонная тьма, поглощало весь свет. Такой ее вид, полностью беззащитной и разбитой заставлял мое сердце обливаться кровью.
Эвансу не удалось заставить ее вернуться домой, он ушел, а Барбара, так ни с кем и не поговорив, вернулась в комнату. Она не ела и не пила.
Я сжал руку, чувствуя, как под фольгой тает молочная шоколадка, которую я захватил для нее, в другой руке была баночка вишневого сока. Мелочь, которой она наверняка не наестся, но я не мог не захватить это с собой. Я оставил подтаявшую шоколадку и сок на тумбе, а сам словно парализованный остановился у кровати.
Я продумал все до момента как окажусь в ее спальне, а вот как действовать после, не знал. Лечь с ней? Хочет ли она этого? Или может просто уйти и дать ей выспаться?
– Джефри, я жду, когда ты ляжешь и обнимешь меня так, чтобы захрустели мои кости, – прокатился по комнате шепот Барбары.
Не
– Деверь закрывается? – тихо спросил я, оглядываясь. Будет не хорошо, если Джемма, решившая проверить Барбару, вдруг увидит рядом с ней меня.
Барбара села у изголовья кровати, прикрываясь одеялом. Лунный свет обнимал ее плечи, высвечивая тонкие бретельки белой майки.
– Нет, но если ты провернешь ручку до конца, ее заклинит и придется открывать ее особым образом только изнутри, – пояснила Барбара. – Мы с Мейсоном так всегда закрывались на всякий случай.
При упоминании Мейсона, меня моментально охватила ревность, но так же быстро я потушил ее. Это не имеет значения, ведь мой брат вне игры.
Я провернул ручку, как она и сказала, пока не услышал щелчок. Затем вернулся к кровати, сел и одним резким движением посадил ее на себя, как тогда в конюшне. Я привалился спиной к изголовью кровати, Барбара прижалась ко мне, располагая голову на моем плече. Я перевел взгляд на ее лицо и оторопел от печали, отразившейся на нем. Ее щеки были бледны, глаза покраснели, а некогда голубые радужки стали тусклыми, словно холодная арктическая вода. Она задумчиво водила по моей обнаженной груди кончиками пальцев.
– Ты знаешь, что произошло сегодня в этом доме? – Ее дыхание коснулось моей шеи, моментально вызывая мурашки по всему моему телу.
– Знаю, мама рассказала мне.
Ее рука замерла надо мной. Барбара положила ладонь чуть ниже моей шеи, где в сумасшедшем ритме отстукивал мой пульс.
– Ты знал об этом раньше? – хмуря свои светлые брови, спросила она. – Знал, что мой отец изменял маме?
Я нервно сглотнул.
То, что я собираюсь сейчас сделать, характеризует меня как полного подонка, ведь я собираюсь солгать ей.
Конечно, я знал. Знал даже больше, чем сегодня узнала она.
– Нет, – уверенно заявил я, недоумевая, как от столь подлой лжи не загорелась моя голова.
Она выдохнула, маленькая улыбка облегчения появилась на ее губах.
А я в очередной раз чуть не потонул в чувстве вины. Но правда принесет ей боль и ненависть, никакого облегчения, никакого успокоения.
– Дорис рассказала мне кое-что. Когда Тиана Данкрафт узнала о романе моего отца с одной из танцовщиц, она решила шантажировать его, хотела легких денег. Но она даже представить себе не могла, с кем связалась. Папа накопал на нее много грязи. Тиана не была верна мужу, но это самое малое, в чем она была виновата. Мама Данкрафтов приторговывала наркотиками, ее могли посадить. Отец уничтожил ее жизнь, вынудил убраться из города. – Барбара рассказала то, что я и так знал.
И Колби, с которым мы долгое время дружили, тоже знал. Он ненавидел всю чету Эвансов и Барбару в том числе. Я подозревал, что он может навредить ей, но отгонял эти мысли, ведь Колби был моим другом, а малышка Барбара совсем не была виновата в том, что творил ее отец. Но Колби это не волновало, и я слишком поздно понял это. Я узнал, что это он тот маленький ублюдок, который испортил ее велосипед, когда Колби посмел выстрелить в нее из пейнтбольного ружья. Я все еще слышал ее тихий, но полный боли вскрик. Барбаре было больно. И когда я выглянул из домика и наши глаза встретились, я понял, что в этой боли она винит меня. Я набросился на ухмыляющегося придурка. Нашей дружбе пришел конец.