Эффект Грэхема
Шрифт:
Появляются два новых нападающих, один из них приходит на помощь Джиджи у бортов. Игрок Брайара выигрывает битву за шайбу и отъезжает, в то время как Джиджи занимает позицию у штрафной. Она что-то кричит. Шайба вылетает и приземляется на ее клюшку в тот же момент, когда она сталкивается с #28.
Это полная случайность. Даже я, у кого теперь личная кровная месть против #28, могу сказать, что она не хотела этого делать. У нее сломалась клюшка, и она потерла равновесие. Резкое перемещение веса тела заставляет ее врезаться в спину Джиджи.
Мы все в ужасе наблюдаем, как Джиджи летит вперед. Мои охваченные
Она падает на живот, одной рукой все еще сжимая клюшку, другая вытянута на льду рядом с ее сброшенным шлемом. Мы все вскакиваем на ноги. Сначала толпа продолжает кричать, потому что они не понимают, что происходит. Затем на всем катке воцаряется гробовая тишина, когда болельщики понимают, что она не встает.
Мое сердце останавливается. Просто перестает биться в моей груди, бесполезная, неподвижная масса чистого страха.
— Она просто запыхалась, — говорит Уайатт, его зеленые глаза прикованы ко льду. Звучит так, будто он пытается убедить самого себя. — Она порядке...
Прежде чем он заканчивает говорить, я мчусь по проходу. Расталкивая людей, не извиняясь, отец Джиджи наступает мне на пятки.
Мы практически перепрыгиваем через стену внизу, к проходу между трибунами и плексигласом.
— Пропусти меня, — рявкает Гаррет сотруднику, стоящему перед дверью на скамейку запасных. — Это моя дочь.
Я лихорадочно вглядываюсь в лед, мое сердце все еще не бьется, потому что она все еще не двигается. Над ней склонился рефери, а также тренер Эдли и несколько ее товарищей по команде. Наконец, меня достал мужчина у двери. Я делаю шаг вперед и пытаюсь оттолкнуть его в сторону. Я думаю, что это один из помощников тренера Брайара, но мне плевать на вежливость.
— Ты не можешь туда выйти, — настаивает он, снова глядя мне в лицо.
Гребаная толпа не смогла бы помешать мне добраться до Джиджи.
— Черта с два я не могу, — рычу я. А затем я еще раз сильно толкаю его, с силой убирая со своего пути. — Там моя жена.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
ДЖИДЖИ
Мы поженились
— Итак. Эмм. Да. Мы поженились.
В женской раздевалке так тихо, что слышно, как падает булавка. Врач команды и врачи скорой помощи только что ушли, убедившись, что сотрясение мозга мне не грозит. Несмотря на то, как это выглядело для зрителей, на самом деле я не ударилась головой — шлем слетел с меня уже после того, как я приземлилась на лед. Но из меня вышибло весь дух. Лежа лицом вниз, со звоном в ушах и сжатыми легкими, я на мгновение забыла, как дышать.
Теперь Райдер сидит рядом со мной на скамейке, в то время как мои родители и брат стоят перед нами. Потеряв дар речи. Теперь, когда врачи ушли, наконец-то можно заняться бомбой, которую Райдер сбросил после того, как я упала. Ее невозможно обезвредить — бум произошел в тот момент, когда он сообщил новость моим родителям. Но я надеюсь, что последствия взрыва не будут слишком разрушительными.
Я с тревогой прикусываю губу, ожидая, что кто-нибудь заговорит.
— Джи, я люблю тебя. Ты моя сестра.
— Уайатт, — предупреждает мама.
Папа до сих пор не произнес ни единого слова. Он совершенно безэмоционален. На его лице нет даже гнева. Ничего. Это все равно что смотреть на кирпичную стену, картонную коробку, какой-то неодушевленный предмет, который не способен передать вам, что он чувствует.
— Послушайте, я знаю, что это неожиданно, — говорю я им.
Потому что так и есть. Совершенно и бесспорно неожиданно.
Но не бездумно.
Несмотря на то, что думает мой брат, мы не совершали предсказуемо безвкусного побега в Вегас. Нас поженил не жизнерадостный Элвис, и в наших венах не было алкоголя. Мы были трезвы как стеклышко. Мы подали заявление на ускоренное разрешение на брак, потому что в Вегасе это возможно. А потом у нас была целая ночь, чтобы подумать об этом. Чтобы передумать. Нам не нужно было возвращаться в здание суда на следующее утро, но мы вернулись.
Райдер все еще нависает надо мной, возбужденно проводя рукой по моему лбу, потому что не верит, что я не ударилась головой. Это мило. Я успокаивающе касаюсь его щеки, и в тот момент, когда мои пальцы касаются его кожи, тревога покидает его глаза. У меня есть эта власть над ним, и он имеет такую же власть надо мной.
Как в ту ночь, когда я рыдала в его объятиях после того, как Фэрли разрушил мои мечты, как хорошо обученный снайпер, и оставил меня истекать кровью от пули в сердце. Бах. И мечта умерла. Райдер сделал ту ночь лучше. Он делает все лучше каждую ночь. И день. И минуту.
Мы делаем друг друга лучше.
— Я знаю все, что ты собираетесь сказать. — Я продолжаю говорить, когда очевидно, что мои родители этого не сделают. — Вы думаете, мы слишком молоды. Все случилось слишком быстро. Но вы ошибаетесь. И да, я знаю, что тысячи глупых девушек-идеалисток до меня говорили те же самые слова после того, как сбежали со своими парнями. Уайатт прав, это звучит как клише. Но мы с Райдером не дураки. — Я пожимаю плечами. — И на случай, если до этого вы были не в курсе, никто из нас не идеален.
Мой брат тихо фыркает.
— Мы точно знаем, во что ввязались. Это не будет идеально. Мы столкнемся с проблемами. Жизнь будет наносить нам сильные удары со всех сторон, постоянно. Но мы выбираем жить вместе. Мы пошли на это с широко открытыми глазами.
Я замечаю блеск слез на маминых ресницах и на мгновение превращаюсь в маленького ребенка.
— Пожалуйста, не злись на меня, — умоляю я ее, но в глубине души я знаю, что даже если она будет злиться вечно, мне придется с этим смириться.
Я сделала свой выбор. Это он.
Мама подходит и садится с другой стороны от меня, обнимая меня одной рукой.
— Нет, я не сержусь. Я рада, что ты понимаешь, что не все будет радужным. — Она успокаивающе касается моей щеки. — Но, вероятно, сейчас не время и не место для обсуждения... этого... в таких подробностях. — Она встает. — Ты уверена, что я не могу отвезти тебя в больницу?
Я качаю головой.
— Я правда не хочу. Парамедик сказал, что мне даже не подтверждают сотрясение мозга.