Эффект Грэхема

Кеннеди Эль

Однако я не могу играть до конца игры, что чертовски жестоко. Но врач команды не разрешил этого, несмотря на то, что врачи скорой помощи сказали, что, вероятно, все будет в порядке. Именно слово вероятно заставило доктора Парминдера нахмуриться. Итак, теперь я на скамейке запасных. Осталось пол-периода, и я должна быть там, кататься со своей командой. Или, хотя бы, сидеть на скамейке запасных, подбадривая их. Но тренер Эдли заставил меня снять форму, так что я даже не одета

для этого.

— Я возвращаюсь туда, — твердо говорю я, поднимаясь на ноги. — Даже если я не смогу выйти с ними на лед, я все равно смогу кричать во все горло.

Райдер берет меня за руку.

— Там будет шумно.

— У меня не болит голова, — ворчу я. — Клянусь. Мне потребовалось некоторое время, чтобы встать, потому что я запыхалась.

Я снова бросаю взгляд на свою семью. На кирпичную стену, которая раньше была моим отцом. Его затянувшееся молчание наконец-то пробудило во мне что-то. Нетерпение. Раздражение. Может быть, и немного гнева тоже.

— Ты скажешь что-то? — Я встаю прямо перед ним, пытаясь установить зрительный контакт. — Хоть что-нибудь? Потому что ты начинаешь меня немного пугать.

Его серые глаза встречаются с моими.

И, наконец, он начинает говорить.

— Это, действительно, самая глупая вещь, которую ты когда-либо делала.

Я вздрагиваю, как будто меня ударили.

— И я еще никогда не был так разочарован в тебе.

— Гаррет, — резко говорит мама.

Но уже слишком поздно. Пуля, которая сразила меня, когда Фэрли не взял меня в сборную США, снова находит свою цель.

На этот раз благодаря моему отцу.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ

РАЙДЕР

Проблема отца и дочери

Моя свекровь приехала ко мне через несколько дней после того, как женская команда Брайара выиграли "Замороженную четверку" и вернули трофей нашему колледжу после трех лет, проведенных в других руках. Она позвонила заранее, так что я не удивляюсь, что она стоит у меня на пороге.

— Привет, заходите, — говорю я, вешая ее пальто. — Хотите что-нибудь выпить? Кофе? Воду? Чертову тонну спиртного, чтобы наверстать упущенное за последние три дня?

Ханна смеется.

— Давай начнем с воды, а шоты отложим на потом.

Она оглядывается по сторонам, пока я веду ее вглубь дома, к кухне.

— Здесь чище, чем я думала, — говорит она с усмешкой. — Я ожидала увидеть холостяцкую берлогу.

— Нет, мы не законченные варвары. — Я делаю паузу, бросая застенчивый взгляд. — Мама Шейна присылает клининг два раза в месяц.

Это вызывает у нее еще один смешок. На кухне она садится за стол, пока я направляюсь к холодильнику за водой.

— Джиджи переедет к тебе?

Она сказала, что еще не решила.

Я оглядываюсь через плечо.

— Я думаю, она просто неофициально поживет здесь до окончания семестра. А потом мы вместе найдем жилье в Гастингсе.

Шейн и Беккет до сих пор сильно печалятся по этому поводу. Когда я вернулся из Вегаса и сказал им, что женился на Джиджи, они оба были очень удивлены. Часами изводили меня этим. Шейн целый день называл меня мистером Грэхемом. Беккет дал мне советы по проведению медового месяца и несколько таблеток виагры.

Все это было смешно и игриво, пока они не поняли, что это не просто розыгрыш или брак только на бумаге. В конце концов, я съеду. Мы не будем жить здесь вместе до выпуска. С тех пор они стали немного подавленными.

Когда я передаю Ханне бутылку с водой, я замечаю, что ее взгляд опускается на серебряное кольцо на безымянном пальце моей левой руки. Сегодня утром мы с Джиджи купили кольца в маленьком ювелирном магазине на Мейн-стрит. Я до сих пор поражаюсь каждый раз, когда смотрю вниз и вижу его.

Я даже не помню, кто из нас предложил связать себя узами брака. Я думаю, это мог быть я? Я просто помню, как шел держа ее за руку по Стрип в ту первую ночь в Вегасе и думал, что нет никого другого, с кем я хотел бы держаться за руки до конца своей жизни. И по какой-то необъяснимой причине Джиджи согласилась.

— Женат, — говорит ее мама с удивленным видом.

— Женат, — подтверждаю я.

Это довольно забавно, если подумать. Мы даже года вместе не были.

— Я знаю, вы считаете нас сумасшедшими, — говорю я, пожимая плечами.

— На самом деле, нет. Не считаю. Я знаю свою дочь. Она не относится ко всему легкомысленно. И мне кажется, я начинаю узнавать тебя тоже. Ты не импульсивен.

— Нет, — соглашаюсь я.

На самом деле, я полная противоположность. Расчетливый. Довольно скептически отношусь к людям, которые сначала прыгают, а потом думают.

— Послушайте, — грубо говорю я после короткого молчания, — вам не нужно притворяться, что вы согласны с этим или что вы даже поддерживаете это. Я разрешаю вам вести себя как ваш муж. Просто соблюдайте полное молчание в отношении нас.

— Эй, он пытается.

Она не ошибается — за последние три дня Гаррет написал, позвонил и оставил несколько голосовых сообщений для Джиджи, прося о разговоре. Но его дочь упряма. Это она отказывается принять оливковую ветвь.

— Он сделал ей больно, — тихо говорю я.

— Я знаю. Он сожалеет об этом. Вы двое застали его врасплох. Гаррет не любит сюрпризов. И нет, втайне я не расстроена.

— Правда?

Она тянется через стол и берет обе мои руки в свои.

— Я знаю, что ты потерял свою мать в юном возрасте, — начинает она.