Эфиопские хроники XVII-XVIII веков
Шрифт:
Автор, получив этот срочный заказ (а суд над убийцами Иясу и его церковное чествование состоялись на 4-й месяц царствования Феофила), оказался в довольно сложном положении: мало того, что у него было очень немного времени и сам он по своим литературным навыкам был все же историографом, а не агиографом, но и вся жизнь энергичного, женолюбивого и вполне земного Иясу плохо укладывалась в жесткий трафарет святого подвижника. Более того, все это была очень недавняя история, и здесь волю своей фантазии следовало давать с большой осторожностью. Однако, надо сказать, автор со своей задачей справился. Конечно, он не позабыл выпятить такие традиционные добродетели любого «боголюбивого царя», как храмовое строительство и благодеяния церкви и духовенству, но главное — он умело воспользовался тем потрясением, которое испытали люди при известии о совершенном двойном преступлении: цареубийстве и отцеубийстве, так как все знали, что убийство Иясу было совершено по наущению его сына Такла Хайманота и жены — государыни Малакотавит. Как свидетельствует «Краткая хроника», «такого злодеяния, которое совершили над ним Дармэн, и Павел, и Малакотавит, и Машазет, не бывало из поколения в поколение в роду [царском]... так что говорили после смерти царя: уж лучше быть крестьянином малым!» [36, с. 80]. Поэтому представить Иясу мучеником было нетрудно. Гораздо труднее было обосновать то обязательное для канонизации царя положение, что он был святым. И здесь автор «Жития» в полной мере проявил свою дипломатическую ловкость, столь необходимую официальному дееписателю царя, и нашел-таки царю тот религиозный подвиг, который превращает его в святого подвижника. Воспользовавшись тем реальным фактом, что больной Иясу, узнав о самовольном воцарении
Как бы то ни было, автор «Жития» не только справился со своей задачей, поставленной перед ним царем Феофилом, но создал произведение, которое можно рассматривать и в ряду памятников официальной историографии. Перевод сделан по изданию [33, с. 67-95].
ЖИТИЕ ЦАРЯ НАШЕГО ЧЕСТНОГО ИМЕНЕМ ИЯСУ, ПРЕЗРЕВШЕГО ЦАРСТВО И СТАВШЕГО МУЧЕНИКОМ КРОВИЮ ЧЕСТНЫМ 5-го [ДНЯ] МЕСЯЦА ТЭКЭМТА В МИРЕ БОЖИЕМ, АМИНЬ И АМИНЬ
Во имя отца и сына и святого духа, единого бога, который в троичности своей един и неразделим и в соединении своем троичен и неслиян, равен лицами и дружен образами. Еще они сотворили всякую тварь и вывели все из небытия к бытию помышлением и вещанием разом, как в мгновение ока, единою мощью и единою силою; они миродержцы единою властью и единым господством, и нет среди них древлего и первого, ни последнего и последующего. И еще чуждо существо их роду начертанного на скрижалях небес и земли. Им слава, им литургия, им честь, им поклонение подобает ото всех тварей иже на небесех и иже на земли во всякое время и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Вот напишем мы немногое из многих изрядств и борений его [930] трудных от времени презрения им царства до того, как стал он мучеником кровию честным, а еще до этого о многих благодеяниях и добродетелях его, содеянных всему миру, и о величии дара, полученного им от господа бога его, во дни правления помазаннического царя великого и честного паче царей земных, помазанника нашего Иясу, презревшего царство и ставшего мучеником кровию честным ради Иисуса Христа, и православного, как Константин [931] праведный и другие [цари], ему подобные, о которых написано в «Истории царей». Молитва его и благословение да пребудет со всеми нами, слушающими, во веки веков. Аминь.
930
«Борение святого» — эфиопский термин, соответствующий русскому «житие святого», потому что житие, как правило, является не столько биографией святого, сколько историей его благочестивых подвигов, т.е. «борений».
931
См. коммент. 90 к «Истории царя царей Адьям Сагада».
И сей честной и великопрестольный царь наш Иясу, прежде чем родил его по закону плотскому благопристойно отец его, помазанный и праведный Иоанн [932] , царь Эфиопии, от жены законной Сабла Вангель-царицы [933] , был зачат зачатием прекрасным во дворце царском, и взрастал в мудрости и совете духовном, и научился Писанию божественному от наставников, иереев, сановников и хранителей веры посреди стана царского. А затем обучился он еще плаванию в безднах глубоких, как рыбы морские, и играть на арфе [934] руками своими святыми, и возлагать на псалтирь [935] персты свои честные, славя творца в славословиях, как Давид, псалмопевец божий. И когда достиг он юности, обучился еще наукам юношеским, приличным чадам царским, то бишь скакать на конях боевых, высотою подобных горам, а топот ног их как шум колесницы, потрясающей землю, бег их как бег вихря, а храп их как рычание львов. А еще научился он, куда прицелится глазом, туда и попадать из ружья, что звучит, подобно грому зимнему, силою удара которого вылетает кусок свинца раскаленный, что опаляет внезапно, как огнь молнии, и рассеивает всю плоть врага, как прах земной. Еще научился он метать копья и пускать стрелы острые, уничтожающие врага от пределов земли. И все это дано ему было не от людей, но от бога, ему же слава! И всему этому дивились видевшие, ублажали его и говорили: «Воистину велик и честен сын царский, дивный деяниями и поразительный мудростью, ибо на нем — благодать божия!». Царь же, отец его, когда видел это его молодечество и мудрость, радовался о нем; радостью великой, и любил весьма, и возвел его в степень должности великой, что была прежде в руках умершего сына его, первенца, по имени Юст, и поставил его на эту должность вместо него. И отдал ему предпочтение свое, а еще задумал и решил в помышлении своем передать ему престол царства после себя. А сей честной именем Иясу был своему отцу любимцем и послушником, а еще был он в совете исполнен мудрости, а в деянии крепок силою. А еще была у него большая любовь со всеми людьми и многая благость ко всему миру, и был он связан со всем миром вервием любви, так что желали ему степени царской во время свое.
932
См. коммент. 3 к «Истории царя царей Аэлаф Сагада».
933
См. коммент. 74 к «Истории царя царей Аэлаф Сагада».
934
В тексте стоит слово «масанкут», однако имеется в виду не эфиопская однострунная скрипка мэсэнко, а десятиструнная арфа бэгэна, так как на скрипках играли только бродячие певцы и простой люд и лишь знать играла на арфах.
935
Здесь имеется в виду, разумеется, не ветхозаветный музыкальный инструмент, а та же бэгэна. См. коммент. 346 к «Истории царя царей Адьям Сагада».
А потом, на 15-году царствования, посетила болезнь царя, отца его. И когда пребывал он в чертоге царском на одре болезни тяжкой, решил он в сердце своем, поняв, что не спастись ему от смерти, и призвал он сына своего, честного именем Иясу. И когда прибыл тот к нему, сказал он: «О сын мой! Не чаю я отныне царствия земного, ибо кратки часы мои, и ухожу я к богу ногами смерти, как все отцы мои. Ныне бери венец главы моей и садись на престол царства моего, правь царством с правдой, истиной и кротостью, суди по правде нищих народа твоего, спасай сынов убогого и смиряй притеснителя, как сказал Давид Соломону, сыну своему» (ср. Пс. 71, 4). И тогда снова молился о нем богу, так говоря: «Боже! Даруй твой суд и сыну царя твою правду. Да судит праведно людей твоих и нищих твоих на суде. Да принесут горы мир людям и холмы правду» (Пс. 71, 1-3). А затем призвал он еще вельмож царства из князей и сановников из иереев и, когда приблизились они к нему, сказал им: «Вот вам сей сын Иясу, да будет вам царем, слушайтесь его и подчиняйтесь ему. Не от себя [даю его вам], но по воле божией, ибо иду я к смерти, откуда не вернуться». И, услышав это со слов его, опечалились они великою печалью и плакали горькими слезами, и сын его, честной именем Иясу, также. И снова сказал он им по пророчеству царя Давида относительно сына своего, честного именем Иясу: «Во дни его процветет праведник, и будет обилие мира, доколе не престанет луна. Он будет обладать от моря до моря и от реки до концов земли. Падет пред ним Эфиопия, и враги его будут лизать прах. Цари Фарсиса и островов поднесут ему дань; цари Аравии и Савы принесут дары. И поклонятся ему все цари земли, ибо он избавит нищего от руки угнетающей и убогого, у которого нет помощника. Будет милосерд к нищему и убогому. От коварства и насилия избавит души их, и драгоценно будет имя его пред ними» (ср. Пс. 71, 7-14).
936
Имеется в виду эфиопский царь Иоанн IV (1872-1889), в царствование которого это житие было переписано в составе сборника «Трактат Михаила».
И тогда взяли эти вельможи царства его честного именем Иясу, и возвели на башню высокую, и там помазали помазанием царским, и облачили в одеяния царские, и увенчали венцом царским, и усадили на престол царский, благословляя его словами благословения, гласящими: «Да услышит тебя господь в день печали, да защитит тебя имя бога Иаковлева. Да пошлет тебе в помощь из святилища и с Сиона да подкрепит тебя. Да воспомянет все жертвоприношения твои и всесожжение твое да соделает тучным. Да даст тебе по сердцу твоему и все намерения твои да исполнит. Мы возрадуемся о спасении твоем» (Пс. 19, 2-5). Это говорили они до конца [псалма]. И еще воздали они о нем слова благодарения богу, говоря: «Господи! силою твоею веселится царь и о спасении твоем безмерном радуется. Ты дал ему, чего желало сердце его, и прошения уст его не отринул. Ибо ты встретил его благословениями благости, возложил на голову его венец из драгоценных каменьев. Он просил у тебя жизни — ты дал ему долгоденствие на век и век» (ср. Пс. 20, 2-5). Это говорили они до конца [псалма].
И когда воцарился сей честной именем царь наш Иясу, дивное величие почивало на нем, и подобен он был ангелу небесному по величию своему и благодати, а не одному из царей земли, ибо была на нем благодать божия. И после того как воцарился, повелел он погребсти тело царя, отца его, с честью. И тогда увили его пеленами драгоценными и усыпали благовониями, как подобает царям честным, и погребли с гимнами, и песнопениями, и молитвою по чину в монастыре Цада, что сам он выстроил дивно в месяц царствия своего. А спустя немного времени приказал царь перенести его оттуда на остров [в] монастырь Мэцраха, ибо то удел плоти его и всех родичей его и гробница их. И тогда иереи Цада, возлюбленные его, провожали его с гимнами и песнопениями, но не оставили они плача и рыданий из-за перенесения его из места их в другое место, ибо сугубо любили его и всегда прибегали к мощам плоти его святой. И тогда повелел он, чтобы был день упокоения его праздником честным с гимнами и песнопениями под звуки рогов и гласы трубные. И еще установил он чин украшений из виссона иереям, которые будут служить «этана могер» [937] в день праздника его ежегодного. И еще установил он, чтобы устраивали ежегодные поминки [стоимостью] в 10 сиклей золотых [938] из казны дома царского, дабы получить благословение сего праведного царя Иоанна, отца его. Сей же помазанный царь наш Иясу — потомок из тысяч (ср. Еккл. 7, 28), исход его — с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых (Песнь 4, 8). Еще он — гордость всех, прекрасноликий; кудри его волнистые, черные как ворон (Песнь 5, 11), голова его как ладан и превосходна, как кедр; лик его сияет, как утренняя заря, и грозен, как полки со знаменами (Песнь 6, 4). Глаза его как голуби при потоках вод, щеки его — цветник ароматный, гряды благовонных растений; губы его — лилии, источают текучую мирру (ср. Песнь 5, 12-13). Зубы его как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни (Песнь 4, 2); мед и молоко под языком твоим (Песнь 4, 11); голос его как голос горлицы; гортань его как сотовый мед, всем желанна. Шея его как башня из слоновой кости и в ожерельях (ср. Песнь 1, 9); руки его — золотые кругляки, усаженные топазами; живот его как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами (Песнь 5, 14); пуп его как круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино (Песнь 7, 3); голени его — мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях (Песнь 5, 15); стан его похож на пальму (Песнь 7, 8). Весьма он хорош и весьма прекрасен, и пятна нет на нем (Песнь 4, 7); ибо сотворил его совершенно бог, творец его.
937
См. коммент. 615 к «Истории царя царей Адьям Сагада».
938
См. коммент. 295 к «Истории царя царей Адьям Сагада».
А из одеяний его царских одни были цвета солнца, другие — цвета огня, а третьи — разных цветов, восхищающие очи. И благоухание одежд его подобно благоуханию (Песнь 4, 11) ладана, и благовоние запаха их было паче всех благовоний мирры и алоэ и всяких других благовоний. Из любви к благоуханию его желали и мечтали люди пребывать под сенью его. Поступки его [совершались] с благолепием и покоем, а набеги были на благо и на пользу и на свершение подвигов, как у лани и как у юноши сильного в горах Вефиля.
И еще носильный одр сделал себе честной именем Иясу, царь наш, из дерев Ливанских; столпцы его сделал из серебра, локотники его — из золота, седалище его — из пурпурной ткани (Песнь 3, 9-10). Венец главы его из камней драгоценных, а вокруг престола его стояли все витязи царства его, держащие мечи и искушенные в битве. Башня царства его как столп Давидов, сооруженный в Тальфейосе, тысяча доспехов висит на нем — все щиты сильных (ср. Песнь 4, 4). А из чертогов его царских одни были возведены с украшениями золота червонного и серебра чистого, а другие расписаны красками заморскими цвета разного, как различны каменья драгоценные книги Бытия (Быт. 2, 12) и Апокалипсиса (Откр. 17, 4). А все стены были в зеркалах заморских чистых и отражающих, и видели себя все люди стана ясно. А еще расстелены были внутри ковры заморские, дорогие и многокрасочные. А была еще башня, построенная из изразцов заморских. И когда появлялся в этих чертогах и башнях по чину царскому сей помазанник, честной именем царь наш Иясу, не человеку земному был подобен он, но подобен был одному из грозных ангелов небесных, ибо подал ему бог дар благодати, и все, кто видел, дивились величию грозы его, и благодати слова его, и величию речи его, и красноречию уст его. А в этих чертогах царских одно время радовался он со священниками учеными в сладости священства их божественного, другое время веселился с князьями честными в выборе совета наилучшего для управления миром и в совершении правосудия — радости престола божиего, а иное время радовался с воинами войска своего, сильными и воинственными, которые похвалялись пред ним победами, что сотворил им бог в странах войны и сражения, а другое время веселился с бедными, и убогими, и расслабленными, и хромыми, и слепыми, насыщая их от трапезы своей царской и напояя их от пития царского ради царствия небесного. Нищим, живущим на площадях столицы, подавал он милостыню всегда ради господа, а утратившим прежнее достояние свое уделял он от богатства царского имения, так что говорили они: «Где страна бедности?». И не только это делал, но святым [939] , еже на горах, в пустынях, в пещерах и по областям царства его, посылал он дары многие, отправляя им [послания] с печатью царской, и прибегал к ним, дабы не забывали они его в молитвах своих, дабы управил бог дни царства его в праведности и правде, в тишине и покое, дабы подал спасение душе его. Одно время шел он сам и посещал их с дарами многими, а они благословляли его благословением совершенным от росы небесной и от простора земного, и всегда молились за него, и всякое время повторяли, дабы был он основанием всей земле на вершине гор, и дабы выше кедра был плод его, и дабы разросся в стране, как трава земли, и дабы было благословенно имя его вовеки.
939
См. коммент. 27 к «Истории царя царей Адьям Сагада».
А когда хотел он обогатить человека богатством имения, то не по мере давал от богатства своего, но дивна и удивительна была величина дара даяния его. А когда полюбит он человека, то положит человека, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою; ибо крепка, как смерть, любовь; большие воды не могут потушить любви (ср. Песнь 8, 6-7). Из надменных никто не величался при нем, он же любил смиренных и посрамлял надменных, подобно творцу его. А слова речи его и утром и вечером были краткими и окончательными (ср. Исайя 28, 22), и самой малости было к ней не прибавить и не изменить, ибо не вещал он от того, что не сбудется, и не упускал ничего из того, что сбудется.