Эх, Малаховка!. Книга 2. Колхоз
Шрифт:
– Надо же! Вы, наверное, свитер за неделю осилить можете, Анна Леонидовна?
Польщённая дежурная раскраснелась. Из двери столовой вышла старшая повариха тётя Катя, вразвалку подтянула тело на тумбовых ногах, затянутых толстыми чулками. Поздоровалась.
– Это ещё что? – кивнула повариха на вязанье, ухватив на слух окончание разговора, – В прошлом году она дочке целое пальто вот тут на посту связала.
– Так а чем же ещё себя ночью занять? Спать не положено, телевизор не положено, транзистор то работает, то нет. А на одних студентов смотреть – глаза повылезут. Ты уж прости, дочка, – Тётя Аня оторвала взгляд от спиц и посмотрела на Николину поверх очков. Лена согласно кивнула.
– Тётя Катя, а что у вас на ужин? – спросила она у поварихи, почувствовав, как жмёт желудок от голода.
– А чёго хочешь. – повариха была сейчас доброй, улыбалась, – Никого ведь нету, всех как метлой повымело, так и не готовим. Так что, хочешь блинчики, хочешь оладушки, заказывай – сварганим по-быстрому.
– А картошку жареную можно? – в обед у Николиной аппетита не было, а теперь, говоря о еде, стало даже покалывать в пустом животе.
Повариха готовно кивнула:
– Нет вопросов. Счас девчат разбужу, спят от нечего делать, на ходу, – она доковыляла до двери, открыла её, крикнула в глубь кухни, – Эй, девчата, а ну-ка сковородку картошки нажарьте по-быстрому. Счас мигом будет, – улыбнулась Екатерина Егоровна, возвращаясь, – Только чего вдруг картошку? В колхозе наешься ты этой картошки… по самые уши.
– Разве можно наесться жареной картошки? – удивилась Николина заявлению, – Мне хоть каждый день её готовь – не много.
– Погодь вот, вернёшься оттуда, расскажешь какой овощ самый любимый. Я-то уж знаю. Ладно, девоньки, пошла я. А то метёлки эти, Любка с Маринкой, ой и нерасторопные девахи. Всё их подгонять надо, всё покрикивать. Вот кому мужики нужны с помелом. – уже дойдя до двери, повариха уточнила. – Ань, так точно что ли совсем никого в общежитии нет? Такой угомон, аж жуть берёт.
– Как никого? Вот она, я, да ещё парнишка какой-то приехал после обеда. Опоздавший.
– Шумкин? – обрадовалась Лена; почему-то сейчас увидеть Мишу казалось ей приятным известием.
Тётя Катя задержалась, интересуясь новеньким тоже:
– Какой такой Шумкин? В смысле шумит?
– В смысле – фамилия такая: Миша Шумкин, коренастый такой парень, – Лена показала примерный рост Миши, подняв руку едва чуть выше своего виска, – каченный, с залысинами?
Тётя Аня замотала головой:
– Не-а. Не тот. У новенького волосы все на месте, а сам он высокий и щуплый. Аж глаза ввалились. Тоже в колхоз с тобой завтра едет. Сумищу волок – в дверь еле пролез.
– А с курса какого?
– Первый. Наверное. Раньше его никода не видала, – уверила дежурная и кивнула на этажи, —А пойди познакомься. На ужин позови. Сковородку-то тебе самой не осилить. Да и есть в компании приятно, – тётя Аня отставила спицы и, не вставая со стула, посмотрела в журнал, чтобы прочесть вслух как зовут новенького и в какой комнате он поселился.
– Зови, – согласно махнула повариха, прежде чем скрыться.
– А, и правда, схожу, – кивнула Лена, подумав, – Уж не кусается он, думаю?
– На вид – нет. Мирный парень. Глаза вот только какие-то… затравленные. У меня у пса такие были… перед тем, как издох.
«Ну вот тебе здрасьте», – Лена мысленно передёрнулась. Общаться с затравленным псом, да ещё с таким странным именем, не хотелось; у самой кошки на душе скребли. Но данное обещание тяготило. Нехотя Николина стала подниматься по лестнице.
10
Маша пригласила Ларису отужинать с ними. Из Москвы Маша привезла свежий батон и икру минтая на ужин, докторской колбасы для бутербродов на утро и банку варенья. Сладость была для неё; Виктор вообще сладкое не любил. В еде Кранчевский был очень умерен, довольствовался тем, что есть. Маша себя избалованной не считала тоже: из-за постоянной нехватки времени москвичи привыкли не есть, а перекусывать в любое время суток. Гостеприимно сделав предложение, теперь Маша переживала: достоин ли имеющийся у них ассортимент неожиданной знакомой. Привычек девушки Маша совсем не знала, а судя по даче…
Оглядываясь на богатство строения, полёт фантазии можно было распустить на долгие мили. Да и одета Лариса была явно не из ЦУМа.
«Такую юбчонку кроме как за границей или в „Берёзке“ нигде больше и не купишь, – Маша сразу заметила качество ткани, кружева, строчки. На отечественной фабрике из такой фурнитуры не шили, – Что же мне теперь на ужин выдумывать? Наверняка у Виктора в холодильнике лёд звенит.», – Маша посмотрела на жениха. Кранчевский, словно угадав её мысли, зачесал бороду:
– А правда, Лариса, оставайтесь. Я сейчас в магазин быстро сбегаю, хлебца подкуплю.
– Уже купила, – Маша требовала взглядом большей проницательности.
– Ну, тогда колбаски.
– И это есть, – Маша указала на принесённую сумку.
Виктор сдался:
– Тогда чего?
– Картошка в доме есть?
– Конечно! – быстро обрадовался юноша, засуетился, – Должна быть… точно.., – он затоптался на месте, словно забыл где у них может лежать картошка и стал размышлять вслух, – Мужики мои не всю ведь перед отъездом съели? – Извинившись, Виктор пошёл в дом на поиски. Не доверяя его убедительности, девушки проследовали за ним. Придя на кухню, картошку разыскали быстро, но её оказалось на жарку только на маленькую сковородку.
– Ничего, – заверил Виктор Ларису, – Вам хватит, а я себе макароны сварю. Мне привычно. Там ещё должны быть перцы, Юрок хотел мариновать, но уксуса не нашлось. А вообще маринованный перчик – это прелесть, правда, Лариса?
Ответить гостье не дала Маша, заявив, после поисков, что перцев нигде нет. Виктор с досадой зачесал затылок, глядя на Ларису из-под очков извиняющимся взглядом. Но Королёва совсем не расстроилась и, посмотрев с благодарностью на Виктора, потом на Машу, присела, как в поклоне перед царями, широко развела полы юбки: