Ехал грека через реку
Шрифт:
Ася положила ладонь на его щеку, заглядывая в лицо.
— Я не буду прятаться, — пообещала она. — Я буду играть в друзей, которые… немного больше, чем друзья. Я смогу притвориться, что это совсем не страшно.
Слова медленно достигали сознания Адама, потому что его взгляд был прикован к губам, которые покраснели и чуть-чуть припухли.
— Прости, я побреюсь, — сказал Адам с сожалением и легонько подул на них.
Она зажмурилась, как будто ей в лицо ударил штормовой ветер. Потом приоткрыла
— Не надо, — пролепетала она, — мне нравится, что твои губы нежные, а щетина покалывает. Это приятно.
И отошла на несколько шагов, словно опасаясь, что он набросится на нее снова.
Он мог бы, пожалуй. От таких слов любой бы потерял рассудок.
Но Адам остался неподвижным.
В конце концов, он только что уцелел во время землетрясения. Ему нужна была передышка перед новым сражением.
— Признайся честно, ты подкупил свою дочь? — спросила Ася подозрительно. — Подговорил ее оставить нас одних?
— Ева гениальный ребенок, — очень спокойно ответила Адам.
Она недоверчиво покачала головой.
— Пойду проверю этого гениального ребенка, — сказала она. — Не ходи за мной. Мне надо…
— Не придумывай, — Адам ухватил ее за руку и потащил к кровати. — Я могу себя контролировать лучше всех в мире.
— Все-таки, молодость — такой ужасный возраст, — жаловалась она, следуя за ним. — Ты просто творишь всякую фигню и не думаешь о последствиях. Делаешь, что тебе в голову взбрело. Никакой ответственности.
— Я очень ответственный, — заверил ее Адам, укладывая ее в постель.
— Как можно было взять и на ровном месте так усложнить нам жизнь! Эмоции — это самое страшное орудие человечества.
— Конечно, — он стянул с нее носки и накрыл одеялом. Ася сразу повернулась к его стороне кровати.
— Ты выглядишь неприлично самодовольным, — осудила она. — Скромнее же надо быть.
Адам лег рядом, оставив довольно приличную проплешину между ними.
— Пообещай мне, — попросил он серьезно, — что мы никогда не поругаемся всерьез. В любом случае. Даже если ты разобьешь мне сердце.
— Нельзя разбить то, чего нет. Это подростковая блажь. Она пройдет через неделю. Тебе перехлестнули эмоции из-за того, что ты переиграл в семью. Но ты просто не знаешь… что если я разгонюсь, то остановлюсь, лишь врезавшись в стену. Поэтому не искушай меня. Завтра даже можешь сделать вид, что ничего не случилось. Пока…
Адам не дал ей договорить.
— Просто спи, — попросил он, — от твоих предостережений у меня то и дело умирает парочка нейронов. Я думаю, что состарюсь раньше тебя.
Она хмыкнула и послушно закрыла глаза.
— Ах да. Завтра я иду в кино с твоей бывшей, — вспомнила она. — Буду заверять ее, что тебе и дела нет до других женщин. Ооо, какое попадалаво!
И она запустила
В кино? Ася с Викой? Что за нелепость.
32
Уткнувшись носом в кудряшки Евы, Ася втянула в себя ее запах и улыбнулась. В той сонной темноте, в которой она еще пребывала, утро было теплым и пахло любовью.
Но было что-то еще.
Тревога.
Адам.
Поцелуи.
Он сказал, что она нравится ему.
Сердце тяжело ударило в набат, и гул прокатился по всему телу.
Все это закончится катастрофой.
Титаник уже покинул порт.
Аннушка разлила масло.
Ася снова влюбилась.
Это Адаму она могла говорить, что угодно, но сама с ощущением неминуемой катастрофы узнавала все признаки.
Что она вообще ему вчера наговорила?
Как смогла заснуть после такого?
У нее не было против Адама ни единого шанса.
Против этих длинных ресниц, бросающих тень на смуглую кожу, этих черных глаз, чувственных губ, а самое главное — бесконечного терпения и доброты.
Только в юности обожаешь плохих парней. С возрастом начинаешь тянуться к чему-то теплому и безопасному.
Расслабилась.
Прохлопала тот момент, когда декоративный плюшевый котик выпустил вполне настоящие когти.
Она не будет сейчас думать о складках на своей талии и слишком полных бедрах, или морщинах. Адам все это уже видел во многих ракурсах. И все равно его накрыла эта странная блажь.
В конечном итоге человек ничего не может сделать со своим возрастом, но если он еще ничего и не хочет делать и с собственным весом тоже, а его все равно целуют, то дело здесь вовсе не во внешности.
Но вот о чем следовало действительно задуматься — о собственных закидонах.
Ни к чему обрушивать на бедного мальчика потоки своей неуравновешенности.
Возможно, впервые в жизни ей хотелось не защитить себя от мужчины, а защитить мужчину от себя.
— Вы с Евой очень странная парочка, — раздался шепот Адама за ее спиной, — ты, прежде чем заснуть, четыре раза сбегала в детскую, чтобы полюбоваться, как она спит. А она пришла в твои объятия под утро. Попугаи-неразлучники.
Ася вздрогнула, ощутив, как его палец повторяет очертания осинового кола между ее лопаток.
Легкое и беспощадное прикосновение, заявляющее о том, что он и не думает делать вид, что забыл про вчерашнее. А намерен двигаться вперед.
— Хочешь, я сам отвезу сегодня Еву на танцы? — спросил Адам.
И в этом «ты» было столько стелющегося по венам эротизма, словно они сменили не форму обращения друг к другу, а вступили в стадию волнующей прелюдии.
Возможно, так оно и было.