Эхо катастрофы
Шрифт:
Тем временем пустой покончил с осмотром и поднял лапу. Неведомо откуда со щелчком появились длинные изогнутые когти. Такими когтями можно было бы не только перерезать горло, но и оторвать голову. И эти когти потянулись к Рукии.
Бьякуя едва не зарычал от бессилия. Пожалуй, и зарычал бы, если бы на это хватило сил. Но он ничего не мог: ни возразить, ни шевельнуться, ни как-то отвлечь на себя внимание, – он мог только беспомощно наблюдать, как убивают его сестру, эту девчонку, которую он обязан был защитить любой ценой.
Сенбонзакура решительным жестом схватил
– Нет, – твердо сказал он и для пущей убедительности помотал головой. А потом отрывисто произнес еще несколько непонятных слов.
Пустой воззрился на него с явным недоумением. Проворчал что-то невнятное, высвободил руку и снова потянулся к Рукии. Сенбонзакура преградил ему путь. Наверное, он пытался что-то доказывать или объяснять, но Бьякуе показалось, что он просто повторяет в разных сочетаниях два-три одинаковых слова. Пустой невнятно возражал, но занпакто настойчиво подталкивал его назад, туда, где все еще была открыта гарганта. Некоторое время они препирались одними жестами: пустой тыкал пальцем в синигами, занпакто пихал его в бок. Уступил пустой. Что-то недовольно проворчав, он развернулся и пошел к проходу. И тогда Бьякуя закрыл глаза.
Но тут что-то снова привело его в чувство. Его опять перевернули на спину, кто-то тяжело дышал где-то рядом. «Вернулись! – в отчаянии решил Бьякуя. – Теперь точно прикончат!» На горле он ощутил чьи-то пальцы.
– Жив! – Услышал он полный облегчения голос Укитаке.
Свои! – понял Бьякуя. Открывать глаза, пытаться ответить уже не было сил. Кто-то еще копошился чуть поодаль. Бьякуя дождался, пока голос Йоруичи сообщит то, что он хотел услышать:
– Все живы! Вызываем сюда медицинскую бригаду.
После этого Кучики окончательно заснул.
***
Очнулся Бьякуя в постели. Он был накрыт одеялом, но почему-то в одежде. В комнате никого не было.
Оглядевшись, он решил, что находится в госпитале. Это было вполне логично, учитывая обстоятельства. Немного странным казалось только хорошее самочувствие. Их ведь только что отравили каким-то ядом, разве нет? Отчего он тогда ощущает себя вполне отдохнувшим и бодрым?
Бьякуя выбрался из палаты. В коридоре тоже было пусто и тихо. Кучики неторопливо шел через госпиталь, пока не наткнулся на Унохану, беседующую о чем-то с одним из своих подчиненных. Главный медик приветливо улыбнулась:
– Выспались?
Видимо, она сумела прочитать в глазах Кучики выражение полного недоумения, поскольку пояснила:
– Да, это было всего лишь снотворное. Хотя и очень быстродействующее. Но вреда от него никакого. Капитан Хаями уже покинул госпиталь, а лейтенанты Абарай и Кучики пока отдыхают.
– Вот как, – задумчиво проговорил Бьякуя. – В таком случае, я тоже пойду.
– Командир Кьораку очень просил, чтобы вы к нему заглянули, – улыбаясь, сообщила Унохана.
Пришлось идти в первый отряд. Кьораку нашелся, по обыкновению, не в рабочем кабинете, а в комнатке позади казарм.
– О, Бьякуя! – Приветствовал он визитера. – Проходи, садись, – и он гостеприимно указал на циновку перед собой, мигом извлек откуда-то бутыль и две крохотные
Кучики устроился на полу и неодобрительно покосился на посуду. Бедная Каноги, нескоро ей удастся навести здесь порядок!
– Ну, так что там произошло? – Набросился на него командир.
– В этот раз они использовали снотворное, – медленно и задумчиво проговорил Бьякуя. – Ты это, наверное, уже и сам знаешь. Но чего они добивались…
– Мне одно не понятно, – прищурился Кьораку. – Ведь у них были все шансы вас убить.
И тогда Бьякуя понял, почему Кьораку вызвал именно его, а не разузнал все у Хаями, проснувшегося намного раньше. Разумеется, учитывая предательство занпакто, выглядит Кучики очень подозрительно. Отчего враг пощадил их? Как знать, на чьей теперь стороне Кучики? И он ли это вообще? Но Бьякуя даже не счел это оскорблением, поскольку прекрасно понимал опасения Шунсуя. Он ведь отвечает за весь Готэй.
– Сенбонзакура, – четко, едва не по слогам, произнес Бьякуя.
– Он там был? – Оживился Кьораку.
– Да, и это он воспрепятствовал пустому убить нас. Пустой был готов это сделать, но уступил.
– Слушай, – Кьораку подался вперед и понизил голос, словно их могли подслушать, – а ты не думал, что у него может быть какой-то план?
– Он мог предупредить, – хмуро возразил Бьякуя. Ему самому очень хотелось бы думать, что Сенбонзакура что-то замыслил. В конце концов, если бы речь шла о нем самом… да, пожалуй, он мог бы поступить именно так: повести собственную опасную игру, если бы обстоятельства его к тому вынудили. Но он знал и то, что нашел бы способ предупредить хотя бы ближайших друзей. Чтоб хотя бы они не считали его предателем.
– Разве у него была возможность? – Усомнился Шунсуй.
– Была. – Бьякуя вспомнил о короткой встрече со своим занпакто наедине, без свидетелей. В самом деле, если бы он хотел предупредить о чем-то своего хозяина, он мог это сделать тогда, а не задавать идиотские вопросы.
– Жалко, – почесал щетину Кьораку. – Это была бы хорошая версия. Но может быть… вдруг он все-таки играет на нашей стороне?
– Хотел бы я в это верить, – буркнул Бьякуя. А потом взял пиалу и выпил залпом.
***
Да, конечно, Бьякуе хотелось верить, что Сенбонзакура не предал их… но он не верил. Потому что не верил в то, что занпакто способен поступать вопреки воле хозяина. Да, в самом начале, когда синигами только знакомится со своим мечом, когда они в сотрудничестве только начинают достигать шикая, занпакто может учить своего владельца уму-разуму. На этой стадии взаимоотношений занпакто вынужден многому учить своего хозяина, и он может даже иногда поступать так, как считает нужным.
Совсем иное – банкай. Достижение банкая означает полное подчинение меча синигами. Бьякуя был абсолютно уверен, что его занпакто подчиняется ему беспрекословно. Возразить против воли хозяина он бы не посмел. И вот теперь: сбежал, перешел на сторону врага, напал на бывшего владельца… И, если даже предположить, что он что-то задумал, ни одной попытки выйти на связь хоть каким-то способом…