Эхо вины
Шрифт:
Что же могло помешать им?
Они были ровесниками, одногодками с разницей всего лишь в несколько месяцев. Вирджиния Деланей появилась на свет третьего февраля, Майкл Кларк – восьмого июля. Их матери были сестрами, которые всю жизнь не расставались друг с другом. Выйдя замуж, обе женщины поселились в Лондоне в соседних домах. Случайно или нет, но и детей они завели почти одновременно. Матери очень надеялись на то, что Майкл и Вирджиния, очень близкие по возрасту малыши, будут расти вместе и любить друг друга, как полагается брату и сестре. Иными словами, матери ожидали от них нормальных, ровных взаимоотношений, а вовсе не безумной влюбленности. Немудрено, что пылкие чувства брата с сестрой ужасно расстраивали их родителей, казались им странными и даже немного опасными. Оставалось надеяться только на то, что дети еще слишком малы и несмышлены и, когда наступит подростковый возраст, проблема разрешится сама собой.
Детство, которое разделили Вирджиния и Майкл, было просто чудесным. Они вместе ходили в школу, вместе делали уроки и защищали друг друга от приставаний старших и более сильных детей, которые вечно норовили похулиганить. По правде говоря, это Вирджиния защищала Майкла. Девочка обгоняла брата не только по возрасту. Она была намного увереннее в себе, намного смелее и отважней. Майкл, нежное и уязвимое создание, с трудом ладил с другими мальчишками. Его считали слабаком, девчонкой, маменькиным сыночком, и то обстоятельство, что он постоянно находился под защитой своей энергичной кузины, всегда готовой помахать за него кулаками, конечно же, работало против него. Однако смельчаков, решавшихся просто так задирать Майкла, как-то не находилось. Никому не хотелось убегать с разбитым носом от Вирджинии Деланей. Она действительно могла задать обидчикам жару, и даже самые сильные мальчики обходили ее стороной. Майкл Кларк обрел в ее лице настоящего ангела-хранителя. Если бы не она, его школьные годы дались бы ему гораздо тяжелее. Жестокого унижения и множества злых шуток удалось избежать Майклу благодаря кузине! Ехидные шепотки за спиной и косые взгляды были несравненно меньшим злом, да и те Майкл с течением времени научился просто не замечать.
Дети делили на двоих и радости свои, и печали. Они выдумывали удивительные, неподражаемые игры и до умопомрачения заигрывались в них в маленьких садиках, разбитых за родительскими домами. Приключения, опасности, страшилки – фантазия била у них ключом. Индейцы, пираты, принц и принцесса – кем только не перебывали Майкл и Вирджиния за время своего безоблачного детства! Летом они гоняли на роликовых коньках по лондонским паркам, осенью, держась за руки, бродили по городу в поисках всего самого увлекательного, нового, неизвестного. На Рождество они вместе пекли традиционное печенье и подолгу прохаживались, разинув рты, по отделу игрушек в роскошном универмаге «Хэрродс». Каждый из них экономил свои карманные деньги, чтобы купить другому самый-самый вожделенный подарок – настоящую мечту. На летние каникулы они обычно ездили в Корнуолл, к бабушке и дедушке, и эти упоительные недели полной свободы, проведенные у моря, были для них самым заветным временем в году.
Бабушка и дедушка жили в миниатюрном домике, окруженном большим, восхитительно диким садом. Перелезая через заборчик на заднем дворе, они попадали на узенькую тропинку, заросшую с обеих сторон бузиной и дроком. Разбежавшись по этой тропинке, вылетали прямо на морской берег, к чудесной маленькой бухте, где так редко бывают взрослые. Все здесь безраздельно принадлежало детям – пляж, море, песок, – и можно было сколько угодно, хоть до рези в желудке, поглощать вишни и яблоки, добытые из дедушкиного сада.
В саду у Вирджинии и Майкла, естественно, был свой домик – лачуга, любовно устроенная высоко в ветвях деревьев. Они часто забирались туда, пряча и перепрятывая разнообразные детские сокровища: морские раковины, отшлифованные камни, засушенные цветы. В домике хранились книги с загнутыми уголками, а еще отовсюду сочился песок и выпадали бесконечные записочки, адресованные детьми друг другу (прочесть и понять их не сумел бы никто, кроме этих двоих).
Во время каникул детей не заставляли соблюдать режим дня, им не устраивали обедов по расписанию и не напоминали, что пора мыть ноги и отправляться спать. Лишь с началом темноты они возвращались домой, однако вскоре тайком выскальзывали из крошечной общей спаленки, в два прыжка заскакивали на плоскую крышу сарая, а затем – на бочку для дождевой воды, и – поминай как звали! – исчезали под покровом ночи, пускаясь в дальнейшие увлекательные похождения. Как здорово было купаться в море под густо-чернильным ночным небом, усеянным бриллиантовой крошкой звезд, окунаясь снова и снова в эту темную, таинственную, пугающую пучину и слушая, как рядом плещется кто-то близкий, родной! Они постоянно купались по ночам, а потом лежали на теплом песке, болтали, хихикали, иногда дремали и зачастую возвращались домой, лишь когда забрезжит рассвет.
Одной из таких ясных ночей, проведенных в заповедной морской бухте, Майкл впервые поцеловал Вирджинию. Поцеловал так, как пишут об этом в книгах, и это был не совсем невинный поцелуй, не те детские чмоканья, какими они то и дело покрывали друг друга раньше. За месяц до этого Майклу исполнилось четырнадцать, Вирджиния же перешагнула этот рубеж еще в феврале. Она окончательно забросила слюнявые книжки про лошадок и пасторальную школьную жизнь и уже взахлеб читала настоящие взрослые романы, которые ни в коем случае нельзя было показывать матери. В этих романах сильные мужчины совершали свои подвиги, а слабые женщины ломали руки и закатывали прекрасные глаза, там в деталях было описано все, что они делали наедине друг с другом. Вирджиния пыталась пересказывать эти книги Майклу, который все еще не расставался с «Томом Сойером» и «Робинзоном Крузо», но быстро сообразила, что тот совершенно не способен понять, чем же она так очарована, почему с такой жадностью глотает взрослые романы страница за страницей. Майкл понял только одно: его любимая уже постигла нечто такое, что ему пока еще недоступно. Однако он инстинктивно чувствовал, что очень скоро ему тоже откроется эта тайна. Кузина подробно описала, о каком именно поцелуе она мечтает, и Майкл очень постарался угодить ей.
Это был первый настоящий поцелуй Вирджинии. Обнаженная, она плашмя лежала на песке, а юноша, склонившийся над ней, касался губами ее губ, проникал языком в ее рот, вызывая на несколько мгновений такое чувство, будто их губы сплавляются в единое целое. Именно об этом Вирджиния десятки раз читала в романах.
Когда сеанс неумелых поцелуев остался позади, она поняла, что Майкл – это вовсе не тот мужчина, который мог бы разбудить те ощущения, что чутко дремали внутри нее. Она любила брата всем сердцем, но ее тело не очень-то реагировало на его прикосновения.
С этого момента между ними все стало меняться. Они никогда не говорили друг с другом об этом происшествии – большая редкость в их отношениях, ведь обычно они подробно обсуждали все общие дела. Однако они чувствовали, что между ними натянулась какая-то струна.
С той поры брат и сестра совсем перестали говорить о женитьбе.
Осенью того же года они стали все больше и больше отдаляться друг от друга. Майкл оставался таким же стеснительным, замкнутым мальчиком, каким он был всегда, его интересовали по большей части лишь книги да музыка. Вирджиния открывала для себя соблазны улицы, и чем больше она вкушала от них, тем сильнее ей хотелось окунуться в гущу жизненных событий. Она стала ярко краситься, носить мини-юбки и вскоре примкнула к большой, шумной, проказливой шайке-лейке, что таскалась, галдя, по лондонским дискотекам и пабам. Она вступала в бесконечные разборки с матерью. Та находила внешний вид Вирджинии слишком вызывающим, но в итоге вынуждена была махнуть рукой, потому что дочь абсолютно не прислушивалась к ее мнению. Всю зиму Вирджиния развлекалась, как могла, сильно похудела, спала урывками, безнадежно отстала в школе, зато поклонников и назначенных свиданий у нее было хоть отбавляй.
Однажды туманным январским утром Майкл пришел к ней без предупреждения и застал ее врасплох – с дымящейся сигаретой в зубах. В первые секунды Вирджиния потеряла дар речи. Она думала, что к ней в комнату входит мать, поэтому быстро выхватила сигарету изо рта и раздавила ее в первом попавшемся блюдце. Особого смысла в этом, правда, не было, ведь все равно в комнате зависли отчетливые вензеля табачного дыма.
– Ты что ли? – пробормотала Вирджиния в тот момент, когда увидела Майкла. – Уф, как ты меня напугал!
– Разве? Прости, пожалуйста, – отозвался Майкл. Он вошел в комнату, затем обернулся, плотно прикрывая за собой дверь.
Сейчас они посещали разные школы, поэтому не виделись уже довольно давно. Кузен подрос и несколько возмужал, однако он был очень худым, с глубоко впалыми щеками. Вирджиния даже испугалась, увидев его таким.
– Что-нибудь стряслось? – спросила она. – Ты что, заболел?
– Ты куришь? – вместо ответа показал он глазами на дымящийся окурок.