Эхо
Шрифт:
Вот и сейчас, заново просматривая блог Джона Уотсона, он занят тем, что внимательно вчитывается только в те строчки, что говорили о натуре его гениального соседа. Задетый за живое рассказом об Ирен Адлер, вбивает в поисковик ее имя. На сайт «Этой женщины» он выходит через ссылку на весьма сомнительном форуме. С возрастающей ненавистью разглядывая фото дамочки с хлыстом, он кивает сам себе - да, эта пожалуй весьма подходит на роль партнерши для Шерлока Холмса. Такая же стерва, хоть и несколько странно употреблять это слово и в отношении мужчины. В этот
– Входите, - гаркает он и тут же закашливается. Потянувшись за салфеткой, чтоб сплюнуть мокроту, не сразу замечает вошедшего посетителя.
Николь, невредимая и прекрасная, стоит на его пороге и с усмешкой оглядывает царящий развал. Вспыхнув, Том вскакивает на ноги, и, путаясь ногами в простыне, едва не растянувшись на полу, бросается к ней. Короткое, но сильное объятие и у него мелькает мысль, что следует переодеться во что-то из более плотной ткани, пока его очевидная радость не бросилась в глаза. Он размыкает руки, но Ник не отпускает его.
– Я знаю, это вы нашли меня. Спасибо, спасибо, - ее щека прижата к его, а губы едва не касаются уха. Ошарашенный Том чувствует, что у него начинает щипать глаза.
– Ник, что ты… Это ведь была моя вина, - Тому не хватает слов и воздух кончается в легких. Он и не замечает, как его руки вновь обвивают тонкую талию девушки.
– Если бы я…
– Ты ни при чем… Это я в нарушение всех правил сунулась в пекло в одиночку, - всхлипнула она и отошла на шаг назад, отворачиваясь, чтобы он не видел ее слез.
– Знаешь, давай больше не будем об этом? Я вдоволь наговорилась с родителями, следователями и психологом, к посещению которого меня принудили.
Она обернулась уже с улыбкой на ягодно-красных губах. И никто бы не назвал эту улыбку вымученной или фальшивой. Казалось, она на самом деле оставила произошедшее с ней позади и забавляется, разглядывая комнату друга.
– Спускайся вниз, я пока переоденусь, - кажется он смотрит на нее слишком долго.
– Но тебе наверняка прописан постельный режим, - отвечает Ник и театрально скашивает глаза на монитор ноута, на котором все еще фото Ирен Адлер с зажатым между зубов стеком.
Том краснеет и быстро захлопывает крышку.
– Не знала, что тебе нравятся дамочки старше тебя, - хмыкает Николь.
Том криво улыбается:
– Только не такие. Эта слишком бледная.
Через пять минут они уже сидят в гостиной, где заботливая бабушка Тома уже накрыла стол для чаепития и деликатно удалилась в свою комнату.
– Я приходил в больницу, но меня не пустили в палату.
– Том помешивает сахар в чашке, смотрит на собеседницу исподлобья. Ник вздыхает. Печенье в ее руках ломается и кусочки падают на скатерть.
– Я была там недолго. На следующий день перевели на «домашнюю реабилитацию». Я снова живу с родителями. Еще меня на две недели отстранили от работы, - она морщится, сжимает пальцы и печенье окончательно рассыпается в крошки.
– Папа настаивает на том, чтобы я срочно перешла в судебные секретари… а Холмсу за мое спасение он пообещал негласное покровительство. Если бы Салли знала. Кстати, она сказала, вы крупно поругались с ним прямо на месте моего обнаружения? Вернее, что ты схватил Холмса за полы пальто и хорошенько встряхнул, - с сомнением качает головой Ник, показывая как мало она доверяет словам сержанта Донован.
Том молча собирает подушечкой пальца крошки со скатерти. Его расстраивает то, что Николь не готова делится с ним пережитым, но собственные эмоции, какими бы мелкими по сравнению с этим они не были, требуют выхода.
– Можешь звать его моим отцом.
Ее глаза недоуменно округляются под взлетевшими к челке бровями. Том подробно рассказывает о случившемся, уперев взгляд в остывающий чай. Ник выдает крепкое ругательство, когда он доходит до места, где выяснилось, что детектив заранее знал о том, где может находится пленница, но после окончания истории над столом повисает тишина.
– Разве ты не рад?
– робко спрашивает она по прошествии пары минут.
– Он конечно не образец морали, черт, да он просто придурок — так поступить с тобой и так оповестить о вашем родстве, но… - Ник начинает нервно теребить бумажную салфетку.
– Мне казалось вы нашли общий язык и ты был счастлив получать его уроки… - она замолкает, спотыкаясь о ледяной взгляд его голубых глаз.
– Он даже объявить нормально об этом не смог. Выстроил несложную логическую цепочку. Такую, чтобы даже я догадался, - ядовито тянет Том.
– Видимо так велико было разочарование от отпрыска…
– Нет, это все странно, - Николь подпирает подбородок рукой.
– У него же было столько времени, чтобы сообщить тебе. А он выбрал ситуацию, явно выходящую за рамки обычной; момент, когда ты был менее всего эмоционально расположен к этому. Сколько вы не виделись до этого?
– Неделю?
– Том дергает плечами. Ему не нравится какой ход приобретает беседа: оправдательный.
– Ты говорил об этом с кем-нибудь еще?
– Конечно, - он вскакивает с места и начинает ходить по комнате.
– Спросил маму утром, когда приволок ноги домой после той жуткой ночи. Хотя это сложно назвать разговором. Я спросил, она ответила «да». Потом мне просто хотелось лечь в постель и проспать тысячу лет.
– И ты… не поинтересовался, как так вышло?
– Николь накручивает локон на палец. Том сердито фыркнул.
– Как ты себе это представляешь? Спросить почему папочка-гений бросил нас?
– Но они оба были так молоды…Моложе меня, - взгляд Ник направлен куда-то мимо Тома, будто она пытается представить как выглядели Шерлок и мисс Хупер семнадцать лет назад. Юноша отворачивается к камину, на полке которого расставлены фотографии его семьи. Он вспоминает разговор полугодичной давности — это ведь Ник подбила его разгадать загадку фонда «ТВХ». И зачем спрашивается?.. Боль, обида и сплошная злость — вот что он обрел в итоге. «Вернее, отгреб», - мрачно думает он, когда требовательный голос Николь просит его вернутся к столу.