Экипажи готовить надо
Шрифт:
– Ни минуты впустую!
Иван подскочил и сел на кровати. Ему стало стыдно. Стыдно оттого, что опять он забыл этот свой девиз: ни минуты впустую!
Ведь он решил поступать в университет, решил стать ученым. Пока служил в армии, близ города закончилось строительство крупного научного центра. Приехав в отпуск, Иван на следующий же день отправился посмотреть городок науки и сразу влюбился в него. Городок был разумно и осторожно вписан в лесистую местность, белые, желтые, голубые брусья зданий живописно разбросаны на склонах холмов, на полянах, пестрых от
Иван разглядывал корпуса научных институтов, задирал голову, и каждое окно казалось ему значительным, умным: ведь за этими окнами думали, считали, работали ученые!
Лучи солнца остро дробились в стекле и стали вестибюлей, зайчики играли в замках солидных портфелей, гримасничали в лаке машин. Неторопливо беседуя, шли, сидели и ехали люди, необыкновенно красивые люди, среди которых было много молодых бородачей. Иван глядел, слушал обрывки бесед, старался вникать в них.
"Ни минуты впустую!
– такой девиз взял он с того дня на вооружение.
– Закончить службу, год на подготовку, и - университет. А потом!.."
Он уже работал на заводе, там же, где и до армии, там же, где и его отец, механик Илья Кувшинников. А каждую свободную минуту использовал, чтобы читать, читать, читать. Книги по физике, химии, математике, биологии были одинаково интересны; Иван не знал еще, на чем остановиться, какой сделать выбор, но знал - туда, в городок, к этим необычным парням, в их среду, в лаборатории, в эксперименты, в научный поиск! "Ни минуты впустую!
– подхлестывал он себя.
– Ни минуты".
Но свободных минут становилось меньше и меньше. А все потому, что… Ведь кому-то надо и в комитете сектор возглавлять, и подшефных школьников в поход сводить, и спортивную честь завода защищать, и повышенные обязательства не только брать, но и выполнять.
Уж урезал, урезал Иван свой сон, да больше некуда. "Ваня, это что же такое!
– стонала мать.
– Ты посмотри на себя. Ты же зеленый весь. Демобилизовался - лучше был, справнее. Ну, куда же годится: проснусь, погляжу - сидит. Эдак ведь и до худа недалеко…"
Иван в ответ только посмеивался, однако чувствовал, что мать права, что так и "до худа недалеко".
"Да, это, пожалуй, единственная возможность подготовиться в университет, - думал он, слушая белобрысого Кешу-секретаря, когда тот агитировал его поехать в лагерь.
– Свободное время, свежий воздух, режим…"
"Все теперь полетело к чертям!
– досадовал он, сидя на кровати.
– Вот зачем сунулся? Что смыслю в этой педагогике? С Анной Петровной испортил отношения. В ораторы полез! Критиковать принялся, поручательства брать! Права Ирина - дерево я, дубина и больше никто. Над такими смеются: в каждой бочке затычка…"
А в это самое время на своей кровати ворочалась и не могла заснуть Ирина.
"Как же ничего не произошло? Как же не было?
– спорила она с собой.
– Нет, это не просто столкновение. Вначале - да. Но потом… его руки… Да было же, было! Что я, не почувствовала, что ли? Не поняла? Дерево… Сморозила
А через минуту:
"Надо было пощечину ему влепить. Как он посмел!.. И вообще, что в нем может быть интересного? "
"Но ты же совсем его не знаешь! А вдруг он в тысячу раз интереснее этого кривляки Вадима? Вон он как на педсовете выступил! Смогла бы ты, будущий педагог, так выступить?"
"Но надо спать, спать, спать. Мама как наказывала? Минимум восемь часов… Я буду умницей, мама, я сейчас засну. Я смертельно хочу спать".
И вдруг всем телом вспомнила прикосновение. "Какое горячее дерево!" - и беззвучно рассмеялась. Сон не приходил, сна не было ни в одном глазочке…
"Завтра же объясниться с Анной Петровной! Сделать так, чтобы все было по-старому. Накрутил! И ведь за один день! Поразительные способности, черт побери!.. Нет, это, наверное, лес виноват, обалдел я в лесу, утратил контроль и… Лес виноват… Лес… А Ирина-то?.. Ирина… не сердись… я не хотел тебя… обидеть…" - Иван засыпал.
Глава 7
Когда шла утренняя уборка палат и территории, а весь отряд, вооруженный вениками из сырых ивовых веток, усиленно пылил, Анна Петровна подошла к Ивану и сказала, что ей нужно кое-что постирать и себе, и ребятишкам. Сын и дочь у нее тут же, в лагере, только в другом отряде.
– Побудьте-ка сегодня с пионерами… - лицо холодное, непроницаемое.
– Хорошо, хорошо, Анна Петровна!
– а что ему оставалось?
– Да! Чуть не забыла. Вечером конкурс инсценированных песен. Надо готовиться. Вы уж тут без меня… Вам, как говорится, и карты в руки…
– Хорошо, хорошо, Анна Петровна.
И Анна Петровна неторопливо пошла прочь - белая, идеально отглаженная кофта, строгая черная юбка, в руке узелочек.
"Хорошо, хорошо, Анна Петровна!
– передразнил себя Иван.
– Получил? Погоди, то ли еще будет! Попробуй верни теперь доброе старое время. Тихие часочки в беседке. На надувном венгерском матрасе…"
Ребята, покончив с уборкой, слонялись вокруг палаты, поглядывали на вожатого. Время шло. А Иван колебался, может, найти, догнать, выложить все начистоту, извиниться за вчерашнее, мол, не хотел я, пусть будет все как было? Ведь опять же год пропадет, сколько можно откладывать?
И чем больше колебался, тем сильнее злила мысль, что его наказали, как мальчишку.
"Поставила в угол, лишила мороженого… и ушла! Многозначительно ушла. Уверена, что без нее будет крах, бедлам, хаос, развалится дисциплина и падет нравственность!.."
Надо было что-то делать.
"Ладно!
– решил он наконец.
– Первую смену отбарабаню, так и быть. Чтоб хоть не выглядеть трепачом, чтоб - на совесть. А потом удирать. Наотрез откажусь. В этом году кровь из носу, а вступительные сдать!"
Приказав Юрке Ширяеву построить отряд, Иван побежал к физруку, забрал у того все компасы, какие нашлись, зашел в пионерскую комнату за ватманом и, велев отряду шагать за собой, вывел его через северные лесные ворота.
Усадив всех на поляну, спросил: