Экипажи готовить надо
Шрифт:
– Слушай, Тань, а конец так: секретарь остается один… и поворачивает табличку другой стороной, а там: "Комитет закрыт…"
– "Все ушли на фронт!" - Таня шлепнула ладонью по столу.
– И песенка удаляется, удаляется… Обязательно к баяну подключи негромко барабан.
Иван положил руку на плечо Пинигиной, которая (и он это отлично видел), глядя на вожатых, таких забавных в эти минуты, постепенно оживлялась, оживлялась, заражалась их выдумкой; брови ее раздвинулись, лицо просветлело.
Положил ей руку на плечо и сказал:
– Солистка у нас вот.
– Что вы,
– испугалась Мария Стюарт.
– Я и пою-то, как… курица лапой!
– Ну да!
– возразил Иван.
– Помню я твою " молдаванеску "…
– А-а-а, - обрадовалась девочка.
– Так тогда же надо было!
– Тогда печь дымила, дым шел, а теперь - "огонь". Понимаешь? Горим.
– Понимаю… Ну, а кто же солист?
– Да хотя бы Ширяев. Он у нас всех перекричит.
– Ой, перекричит!
– вроде бы и возразила Пинигина, но возразила таким тоном и с таким выражением на лице, что ясно было: знаю, мол, Ширяева горластого.
– Ну, как?
– Ладно уж, - вздохнула Мария Стюарт, - попробуем.
Попрощались с Таней и отправились домой.
"Славная девушка, - думал Иван о Тане, - разом нашли общий язык. Вот и с Зоенькой… С ними чувствуешь себя свободно, говоришь без оглядки, с ними просто и хорошо. А с Ириной… Эта, наверное, много мнит о себе, воображает, что красавица… Нет, надо подружиться с Таней. Или с Зоей?.. Только не с Ириной. Только не с ней!"
Юрка Ширяев тоже поотнекивался для порядка, но по всему было видно, что предложение вожатого ему, Юрке, польстило.
Оставалось подобрать кого-то на роль комсомольского секретаря. Иван спросил у ребят, кого бы они предложили на роль секретаря?
– Бочу, Бочу!
– со смехом закричали сразу несколько человек.
Бочей прозвали в отряде Севу Цвелева. Сева - серьезнейший толстячок. Голос у него почти бас, ходит Сева вперевалочку, перед тем, как что-нибудь сказать или сделать, подумает - голову набок.
Секретаря играть сразу же согласился.
– Секретаря? Это можно, - пробасил.
– Это я обожаю.
– И пригладил чубчик на своей запорожской голове.
Приступили к репетиции.
Глава 9
Иван сидел среди зрителей и отмечал про себя: дрогнул голос у солиста Юрки, слишком уж была убита горем Пинигина, кто-то из хора "дал петуха"… Но Боча настолько вошел в роль секретаря, настолько важно выдавал добровольцам красные книжицы и жал руки, что, в общем, инсценировка понравилась, вожатые с улыбкой оглядывались на Ивана и Анну Петровну, пришедшую на конкурс в самую последнюю минуту, Иван тоже поглядывал на педагога и в который раз за этот день думал: "Вот так-то, Анна Петровна!"
Лучше всех инсценировка удалась Тане Рублевой. Зрители, в основном пионеры младших отрядов, замерли, когда на сцену, где Витя Черевичкин беззаботно и самозабвенно гонял своих голубей, ворвались "фашисты". Все в черном: черные каски, черные френчи и черные же автоматы; белые только черепа и кости на рукавах…
Когда отряды стали расходиться по своим палатам, Иван подошел к стоящим в сторонке Ирине и Тане Рублевой.
– Ну, Танечка, - говорила Ирина, - ты просто
Иван тоже наговорил Тане самых хороших слов, а Таня от смущения покашливала и часто-часто дотрагивалась пальцами до своих очков. Говорила, что она тут ни при чем, что она сама не ожидала…
Пошли втроем по затихающему лагерю.
– Они у меня любят все военное, - рассказывала Таня, - а какой я военный? Ну, сделали, что отряд - как подразделение: командиры, политруки, звания, погончики, обращение по-военному, автоматы смастерили, игру недавно провели, ну, а дальше? Понимаете, надо чтобы и другие отряды… Что-то массовое видится, грандиозное, чтоб захватило всех!
Иван вспомнил, как учил ребят ходить по компасу, и сказал, что это лишь начало всевозможных тренировок, которые он задумал. А после тренировок - сложный многодневный поход.
– Не знаю, как будет дальше, но пока мои ребятки довольны…
– Еще бы, - задумчиво сказала Таня.
– У нас же ничего подобного нет. У нас же пионеры плавать-то сплошь и рядом не умеют! И мы их не учим!
– А вы, Ирина Дмитриевна, как считаете?
– спросил Иван.
– Я недавно прочла, - чему-то улыбнувшись, сказала Ирина, - что древние греки о невежественном человеке говорили: он не умеет ни читать, ни плавать. Так что… я согласна - всему этому надо учить, только… - Она почему-то замолчала, так и не докончив начатой фразы.
– А походы возьми, - снова заговорила Таня.
– Ходят в походы, но как! Отойдут километров пять по дороге, и стоп. Причем, котлы, палатки, рюкзаки везут на подводе. Ну, что это такое! Мальчишки… да они мечтают о трудностях, о настоящем! А тут… лишь бы птичка в плане стояла: был, значит, поход туристический. В газете еще напишут - пионеры-де ходят в походы, купаются, загорают…
– Слушайте, девушки, - сказал Иван, - давайте объединять отряды для всяких таких занятий, а?
– Тройственный союз?
– обрадовалась Таня.
– Согласна!
– И протянула Ивану руку.
Он положил свою поверх Таниной.
– Ирина, твоя рука!
– потребовала Таня.
– Ну, хорошо… - не без некоторого колебания сказала Ирина и осторожно коснулась Ивановой руки.
– Свершилось!
– подытожила Таня.
– В честь знаменательного события приглашаю к себе в гости, у меня есть такие вкусные вещи, что язык проглотите.
Посидели у Тани на террасе, похрустели свежими огурцами и, спохватившись, что спать осталось всего ничего, стали прощаться.
Иван пошел провожать Ирину. Они молча шли по дорожке мимо белеющих в темноте, притихших корпусов. Надо было о чем-то говорить и говорить обязательно интересно, Иван понимал это, но темы как-то все не находилось, и вдруг он почувствовал, что волнуется. "А что, если, - в панике подумал он, - так ничего и не придет в голову? Ведь до ее палаты уже недалеко… И она решит - ну и кретин, заснуть можно от скуки… Давай же открывай рот, ну же!" - он начинал злиться на себя, но мысли от этого только застряли, словно бы в узком проходе; так ученики, ринувшись из класса все разом, застревают в дверях.