Экипажи готовить надо
Шрифт:
– Ширяев, зачем тебе понадобилось в лес? Курить?
– начальник лагеря поджал полную нижнюю губу и приспустил на глаза выгоревшие на солнце брови. Голос его отливал металлом.
– Нет, я… Мы просто… - начал было Юрка.
– Говори все как есть, иначе хуже будет!
– предупредил физрук Филимонов почти так же зычно, как он кричит в рупор: "Куда за купалку? А ну, назад!"
Старший вожатый Юрий Павлович Стафиевский в разговор не вступал, бледноватое лицо его с правильными чертами было спокойным, казалось, страсти, кипящие в столовой, его не касаются.
– Да не курил я! У меня и сигарет-то нету, - глухо и сердито отпирался
– Кого хочешь обмануть!
– возмутилась Анна Петровна, сидевшая неподалеку от Ивана.
– Мы тебя, слава богу, не один год знаем… А нынче ты обнаглел до того, что в первую же ночь в палате закурил!
Ропот прошел по рядам от этих слов, и Иван еще безнадежнее подумал о своем намерении защищать беглецов. А Юрка стоял весь распаренный, растерянный. Коренастая, не по годам крепкая фигурка, не раз стиранная рубаха, свисающие, видимо, унаследованные от старшего брата, штаны. Лицо скуластое, руки большие, взрослые какие-то руки… Иван знал уже, что семья у Юрки немалая, пять душ мал мала меньше, что отец частенько "закладывает за воротник", что живут они где-то на окраине, что Юрке приходится колоть дрова, копать огород, мыть полы, топить печь, чинить заборы.
"Заплакал хоть бы, что ли, - подумал Иван.
– Не камни же здесь, люди…"
Но нет, никакой влаги не предвиделось в серых, чуть раскосых Юркиных глазах.
– Иди, Ширяев, - сказал начальник лагеря строго и как-то даже печально, - мы еще посовещаемся, но можешь, пожалуй, собирать чемодан, таких нам в лагере не надо.
"Ага, - отметил Иван, - все-таки "посовещаемся"!"
Настала очередь Пинигиной. Мария Стюарт была бледна, теребила полу черной курточки, не мигала.
– Как же это ты, Люда, а?
– сочувственно спросил Василий Васильевич.
– Мальчишки… хулиганы, понимаешь, и ты вдруг с ними… в лес. Ведь ты же умная девочка, книжки любишь читать, ну и читала бы себе! Вон у нас библиотека-то какая! Пионерская комната, журналы всякие…
Пинигина подняла свои серьезные синие глаза и уже больше не опускала их, глядела прямо на начальника. Иван видел ее лицо на черном фоне окна, и была на этом лице какая-то решимость, это чувствовалось теперь и во взгляде, и в том, как пошевеливались ноздри.
– …мать старается, растит тебя одна, а ты…
– Нет, зачем же так?
– нервно дернулось острое плечико Марии Стюарт.
– Зачем же со мной-то по-другому? Юрка что? Это все я. Я их подговорила убежать, и меня вы должны наказать.
Старший вожатый оживился и несколько заинтересованно глянул на пионерку.
– …И наказывайте! Не надо мне вашей жалости! Спасибо. Не хочу я здесь… Исключайте! Да я и сама завтра!..
– подбородок у нее дрогнул, но она тотчас же закусила губу.
"Что это с ней?" - подумал Иван и глянул на начальника.
Но тот не закричал "вон!", не вскочил из-за стола, не грохнул кулаком, а только насупился и медленно стал багроветь.
– Вы свободны. Можете идти, - спокойно промолвил старший вожатый в неловкой тишине, наступившей в столовой, когда побагровел начальник лагеря.
– Завтра вожатые сообщат вам о решении педсовета.
– И к физруку Филимонову: - Эдуард Николаевич, пожалуйста, проводите пионеров спать.
Когда беглецы вышли вслед за физруком, кое-кто еще повозмущался. "Подумайте, какая!" "Да-а, что из нее дальше-то будет…" Но и только. Единодушия уже не было, многие растерянно хлопали глазами, некоторые шептались, произошла, одним словом, заминка.
–
– сказала тогда Таня Рублева, худенькая очкастая девушка, подстриженная под мальчишку.
– Давайте послушаем самих вожатых третьего отряда, что они-то думают?
"Вот именно, - обрадовался Иван.
– Что мы-то думали сегодня целый день? Умница ты, очкарик!" - И посмотрел на Анну Петровну, которая, пожав плечами, начала говорить.
И сказала Анна Петровна, что она изнервничалась до предела, что Ивану Ильичу, бедненькому, тоже досталось - пришлось бегать по лесу, искать этих стервецов, ведь им по двенадцать, а в таком возрасте они могут натворить что хочешь, в голове-то еще кисель, не мозги. А кто отвечай? Вожатые. Нет, если этот Ширяев останется в отряде, она уверена, не работа будет, каторга.
– Я за то, чтобы исключить Ширяева. Это послужит хорошим уроком для других Ширяевых, в других отрядах.
– И Анна Петровна села, розовая от волнения.
"Ни черта, выходит, мы не поняли, ничему не научил нас этот побег…"
– Я против исключения, - сказал Иван громко. И не обращая внимания на то, что у Анны Петровны вытянулось лицо, продолжал: - Почему против? Да потому, что ребята убежали от скуки. Это же ясно как божий день. А вот в лесу им было интересно, уверен. Там что ни шаг, то и открытие, романтика, приключения. У нас же в отряде скука, они у нас зевают от скуки! И виноваты в этом мы с вами, Анна Петровна. Да, мы! Совсем, видно, не интересны им наши "мероприятия", все эти загадки-отгадки, математические игры да музыкальные часы. Будь интересно, никто бы никуда не убежал. И голову тут ломать надо не над тем, кого выгнать из лагеря, а…
– Правильно!
– подхватила Таня Рублева, как только Иван замолчал.
– Давно бы надо об этом, товарищи!.. Скука смертная у нас в лагере. Из года в год одно и то же, одно и то же. Я, помню, была пионеркой, и тогда проводились такие же мероприятия: дни именинника, музыкальные часы и викторины. Ну, разве что обручи хула-хуп появились да фанерные макеты космических кораблей. Которые, кстати, непонятно зачем понаставили везде. А раз скучно, ребята безобразничают, а вожатые в доску разбиваются, чтобы навести порядок. Охрипли все… И уж до кошмарного доходит! Вера Фетисова, например, не в обиду будет сказано… ее отряд по соседству с моим, поэтому волей-неволей все видишь и слышишь. Так вот, провинившихся Вера лишает сна, обеда, в угол ставит на целый день, заставляет мыть, чистить, мести, то есть наказывает трудом… Не удивительно поэтому, что ребята свою вожатую бабой-ягой прозвали. Ну, правда!
– обернулась Таня на дружный смех "галерки".
– Вера и сама об этом знает, наверное. Нельзя нам, товарищи, так больше жить, нельзя! Надо что-то новое, интересное, чтобы… - Таня замолчала и села на свое место, остренькое лицо ее под большими очками пылало.
– Товарищи, - все так же спокойно и ровно заговорил старший вожатый Юрий Павлович.
– Затронуты серьезные вещи… Я хочу спросить лишь об одном: имеют ли вожатые, выступившие здесь с критикой существующих порядков, какие-то конкретные предложения?
– старший посмотрел на Ивана.
"Логично. Очень даже логично. Башка у тебя, старший, видимо, на месте. Инженер, что ты хочешь…"
Педсовет затих. Все смотрели на Ивана. Таня Рублева - напряженно из-под своих толстых очков, Зоя - почти восторженно. Даже Ирина заинтересованно приподняла бровь. На лице же у Анны Петровны была откровенная насмешка.