Экспедиция инженера Ларина
Шрифт:
О Соболеве комсомольцы говорили мало и в основном хвалили его.
— Мне непонятно, почему сегодня так много адвокатов у Соболева? — сердито спросил Новиков. — Гонору в нём много. Разве не ясно?
— Это ещё как сказать, у кого больше: у него или у тебя, — возразил Данилов. — Ты обязан передавать свой опыт…
Новиков презрительно посмотрел на него и с расстановкой выговорил:
— Никому и ничего я не обязан. Человек, может, нарочно…
— Этого не может быть! — крикнула Саша.
— Умерь пыл, Саша, — строго предупредил Вершинин. — Давай, Вася, объясни.
Соболев поднялся и повернулся
— Ты, Юра, прав в одном: штурвал меня не слушался. Почему — не знаю. Но только не нарочно я. Это ты врёшь! Рулевой трос действительно заедало. Что с ним было, я и сейчас не могу объяснить. Я к тебе, Юра, обращался, а ты не захотел помочь. Откровенно говоря, я не люблю тебя, Новиков, честное слово! Не люблю за твою спесь, за пижонство…
Новиков вскочил и крикнул:
— Слышали, товарищи? Не сознаётся! За такое из комсомола надо гнать!
— Я хотел бы знать, за какое это дело ты хочешь его гнать из комсомола?
Вопрос этот был задан густым басом. Комсомольцы удивлённо оглянулись. Вдоль борта по палубе шёл боцман Веригин.
— Мне, старому коммунисту, отвечай, Новиков.
— Что тут отвечать? — невозмутимо спросил Новиков. — Много нянек вокруг Соболева увивается: ах, какой он хороший, ах, какой он красивый… А ему давно по шее надо надавать. Третий помощник видел, как он штурвалил. Скажи, Вершинин…
— А ты бы взял и научил Соболева, — посоветовал боцман. — Разве тебя не учили?
— У нас все опытные моряки учат, — сказал Данилов. — Один Новиков не хочет. Ему, видать, некогда.
Происшествия последних дней совсем взвинтили Новикова, и после слов Данилова он взорвался.
— Что вам надо? Что вы ко мне пристаёте? — выкрикнул он. — Учить! Учить! Только и слышишь. Пусть учится! Я же никого не прошу, чтобы меня учили. И не приставайте! Я…
— Подожди, Юра…
— К чёрту всех! — крикнул Новиков и, расталкивая сидящих, покинул сббрание.
Поднялась буря негодования:
— Псих!
— Вернуть и намылить шею!
— Исключить из комсомола!
— Тише, товарищи! — тщетно призывал к порядку Вершинин.
— Вы не торопитесь, молодые люди, — примиряюще сказал боцман. — Никуда ваш Новиков не денется. Ветерком обдует его — и вернётся. Тогда и драйте его, как палубу.
— С песочком?
— Можно и с песочком, — сказал боцман, — но аккуратно, чтоб душу не попортить. И с Соболева спросите. Пусть учится штурвал держать. Он говорил, что рулевой трос заедает. Надо проверить хорошенько. Поручите это кому-нибудь.
Предложение боцмана всем пришлось по душе. Собрание предложило Вершинину заняться проверкой. Наказывать Соболева после фельетона в стенгазете было бы несправедливо: за одно дело дважды не бьют.
— А как быть с Поленовой? Какое решение примем? — спросил Вершинин. — Выговор?
Комсомольцы повернулись к Ларину.
— Я не настаиваю на выговоре, — сказал он. — Главное, чтобы человек осознал свою ошибку и в дальнейшем не повторял её. Поленова честно призналась, что она нарушила дисциплину. Она, конечно, получит административное взыскание… Вот насчёт призвания хорошо она сказала. Мне было приятно слышать, что она решила посвятить себя изучению океанских глубин. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что у Поленовой есть склонность к научной работе. Я говорю это для того, чтобы Поленова готовила себя к трудной, но благородной деятельности. — Ларин взглянул на комсомольцев, улыбнулся. — Вы народ горячий… Я принимаю критику в свой адрес. Так вот, кто хочет, с завтрашнего дня может приступить к тренировкам в гидрокостюмах. Инструктором назначаю Соболева.
ГЛАВА 23 ПОДВОДНЫЕ КРАБОЛОВЫ
Вот уже третью неделю на «Урагане» шёл шахматный турнир. В очередном матче Ларин встретился с лидером розыгрыша Соболевым — противником грозным, названным «вторым Алёхиным». Действительно, Соболев обладал великолепным «комбинационным зрением», он умел атаковать, был волевым, непреклонным бойцом. Ларину нравилась безграничная мудрость и неувядаемая красота шахмат. Он предпочитал ровные, спокойные партии, любил ладейные и пешечные эндшпили.
Сейчас чёрный ферзь находился под ударом. Соболев, вместо того, чтобы увести его, передвинул коня на королевский фланг белых. Ларин долго думал над этим, как ему казалось, странным ходом и, не обнаружив ничего угрожающего для себя, взял ферзя. Партнёры сделали ещё по одному ходу. На доске будто ничего не изменилось. В стороне полушёпотом страстно спорили «болельщики». Ещё бы! Лидер терпел поражение!
В красный уголок зашла Саша Поленова — главный судья турнира. В тонкостях игры она мало разбиралась, но её всё-таки назначили на почётную должность судьи, потому что все остальные члены команды были участниками соревнования. Её обязанности заключались в том, чтобы в таблице розыгрыша ставить кружочки и единицы против фамилий шахматистов. Увидев Сашу, Ларин шутливо сказал:
— Товарищ главный судья, прошу записать мне единицу. Противник повержен.
— Вы так думаете? — невозмутимо произнёс Соболев. — Поспешишь — людей насмешишь. Шах королю, Василий Михайлович.
— Это мы уйдём, — проговорил Ларин, но вдруг запустил пальцы в волосы: — Ах, чёрт возьми, прижал-таки!
— Ферзя зря не жертвуют, — заметил Соболев и глубокомысленно добавил: — Шахматы прежде всего учат быть объективным.
— Ну, пошёл изрекать шахматные мудрости, — засмеялся Ларин. — Теперь от кружочка один бог может спасти.
— Спасения нет, Василий Михайлович.
Бесшумно вошёл радист и передал Ларину радиограмму. Она была подписана председателем совнархоза, начальником флота и директором рыбного института. Прочитав её, Ларин задумался, потом ещё раз перечитал:
«…поэтому просим пересмотреть план экспедиционных работ и оказать помощь крабовой промышленности? Ваше решение немедленно радируйте в совнархоз».
К концу плавания «Ураган» должен был зайти в Охотское море и провести испытание водолазных костюмов «ЛЛ-3». Но заход намечался лишь в том случае, если удастся в срок закончить испытания электроловного оборудования. Этому орудию промысла в институте и в совнархозе придавали исключительное значение. Внедрение его открывало перед рыбной промышленностью Дальнего Востока громадные перспективы: отказ от обычного дорогостоящего промыслового снаряжения, увеличение производительности труда, прекращение лова в нерестовых реках, а значит, сохранение запасов рыбы и главное — освобождение рыбака от тяжёлого физического труда. Все эти проблемы решались на «Урагане» небольшим коллективом.