Экспедиция инженера Ларина
Шрифт:
Спал Соболев неспокойно, встал хмурый. Вершинин встретил его сдержанно.
— Садись, Вася, — сказал он, заканчивая бриться. — Что с тобой творится?
— Ничего… Рулевой трос заедает, — хмуро проговорил Соболев.
— Почему же у других не заедает, а у тебя чаедает? Я сегодня всё облазил и проверил. Опозорил ты нашу вахту.
— Как опозорил? — спросил Соболев предчувствуя что-то неладное.
— Пропечатали в стенгазете. — Вершинин убрал бритвенный прибор, умылся и надел китель. — Может, временно откажешься от штурвала?
— Нет, — твёрдо ответил Соболев.
— Ладно, не ершись. В следующую вахту приглядывайся больше, авось исправишься.
— Мне нечего исправляться!
— Ну, знаешь, — пожал плечами Вершинин. — Амбиция тут ни при чём. Признаться бы лучше честно, что не овладел…
— Но в чём, в чём я должен признаваться, когда трос заедает?!
— Заладил — трос, трос! — начал сердиться и Вершинин. — Пойдём, узнаешь, в чём ты должен признаться. А я ещё членам редколлегии говорил, что зря пропустили заметку.
Они вышли из каюты и спустились в красный уголок. Здесь были все свободные от вахты моряки. Новиков читал статью начальника экспедиции Ларина о первых итогах лова рыбы на свет. Николай Щербань тряхнул чубом и насмешливо сказал:
— Именинник пришёл.
Соболев протиснулся к стенгазете и сразу увидел карикатуру. Наверху было написано: «Лихой моряк». Соболев отшатнулся, стащил с головы фуражку. В красном уголке стояла тишина.
— Ну как? Нравится? — всё так же насмешливо спросил Щербань.
— А здорово похож, — проговорил Новиков, но, взглянув в побледневшее лицо Соболева с плотно сомкнутыми губами, попятился назад и спрятался за Вершинина.
— За что, ребята? — глухо спросил Соболев и, глядя перед собой невидящими глазами, вышел из красного уголка.
— Да он же взбесился! — изумлённо выкрикнул Щербань. — Критики не понимает!
А боцман, поняв, что с Соболевым неладно, вышел вслед за ним…
Соболев лежал на койке. Он был глубоко и незаслуженно оскорблён. «Ничего, — утешал он себя, — я ещё докажу, что умею работать. И моряком буду… В стране много судов, найдётся место. А здесь больше не поднимусь в рубку».
В каюту вошёл боцман. Соболев отвернулся к стене.
— Ты, Василь, не отворачивайся. Расскажи толком, что у тебя случилось, — попросил Кузьма Степанович.
— Говорил Вершинину…
— А ты повтори.
Соболев сел на койке, обхватив колени руками, и подробно рассказал всё, что случилось на вахте. Кузьма Степанович, выслушав, задумался, потом сказал:
— Ладно, я поднимусь в рубку и посмотрю, что там.
Между тем в красном уголке разгорелся горячий спор.
— Может, зря обушком-то по голове? — как всегда смущаясь, сказал Володя Данилов.
— Прикажешь ручки ему целовать за такое дело? — зло бросил Щербань и уничтожающе посмотрел на Данилова.
— А я верю Соболеву, — продолжал Данилов. — Если он сказал, что трос заедает, значит так оно и есть.
— Не в тросе дело, Данилов, — возразил Вершинин.
Щербань и Новиков многозначительно переглянулись.
— Конечно, не в тросе, — подтвердил Новиков. — Просто у человека самомнение большое. Думает, так это просто: встал за штурвал и крути…
— А ты, Новиков, почему не помогаешь Соболеву? — спросила Саша.
— Я не педагог, и мы не в школе, а на экспедиционном судне, — язвительно пояснил Новиков. — Тем более…
— Подожди, Юра, — перебила Саша. — Ты помнишь пятый пункт нашего обязательства — помогать друг другу? Вот меня и интересует, почему ты не выполняешь этого пункта?
— Ну что пристала? Тоже — нашкодила, а теперь стараешься выслужиться.
Саша вспыхнула:
— Ты за меня не беспокойся, за свои поступки я отвечу сама, где будет нужно. А ты сейчас отвечай на вопрос.
— И отвечу. Соболеву я нянькой не буду. И всё. Не буду!
Комсомольцы переглянулись.
— Заставим, — тихо произнёс Данилов.
— Это ты, что ли, заставишь? — презрительно фыркнул Новиков.
— Не я, а комсомольское собрание.
— Правильно, Володя!
— Да что вы, в самом деле — учить да учить, — растерянно бросил Новиков. — Кто хочет учиться — учится без нянек…
— Всё равно надо созвать комсомольское собрание, — сказал Володя Данилов.
ГЛАВА 21 СЛУШАЯ ПОЛОНЕЗ ОГИНСКОГО…
— По случаю первой удачи не грех и рюмку пропустить, — весело предложил Усков, входя в каюту начальника экспедиции.
Ларин достал из буфета бутылку коньяку и две рюмки, поставил их на стол.
— Не помешал? — спросил Усков, кивнув головой на разбросанные листы бумаги.
— Я сказал бы.
Ларин наполнил рюмки.
— За успех!
— За успех! — повторил Усков. Он разгладил усы, поставил рюмку. — Много работаете, Василий Михайлович.
— Время быстротечно, а сделано так мало. — Длинные, тонкие пальцы ловко и аккуратно собрали исписанные листы рукописи. Ларин поднял глаза на Ускова. — Рыбаки давно ждут книгу, а сегодня и строчки не мог выжать. Расклеился что-то, раскис…
— Бывает, — согласился Усков.
— Ну, как, может, ещё по одной?
— Нет, хватит. А то прошлую ночь не спали, может и в голове зашуметь. Вот кофейку не мешало бы…
Ларин включил электрический чайник и повернулся к Ускову.
— Найдём косяк сельди и начнём испытывать электроловное оборудование. А по ночам будем ловить на свет…
«Некоторые тоску глушат вином, этот — работой. Сгорит — останется пепел. А кому нужен пепел?» — подумал Усков, вслух же сказал:
— Большой груз вы навалили на свои плечи — нельзя всё сразу. Лекции для команды, книга, изобретения, подводное плавание. В прошлом году вы куда спокойнее работали.