Экспо-58

Коу Джонатан

Водитель включил мотор. Слегка встряхнувшись, машина тронулась в путь.

В шоколаде

Ехали они довольно долго (по подсчетам Томаса, около полутора часов), и путешествие отнюдь не было комфортным. Где-то минут двадцать они все еще находились в черте Брюсселя. Потом, судя по более редкому жужжанию проезжающих машин, они попали на какую-то большую трассу на выезде из города. «Фольксваген» часто поворачивал то направо, то налево, скорее всего, чтобы запутать Томаса. И только последние пятнадцать минут машина двигалась довольно медленно — кажется, по узкой, в рытвинах, дороге. Наверное, на резких поворотах пассажиров бросало бы из стороны

в сторону, если бы они не ехали в такой ужасной тесноте.

Потом автомобиль медленно взбирался вверх по крутой дороге. В какой-то момент водитель остановился, не выключая мотора, и резко свернул направо. Следующие полмили они ехали по проселочной дороге, подпрыгивая на ухабах. Потом — еще поворот налево, и машина остановилась. Водитель выключил мотор. Томас был прав, предполагая, что его привезли в какое-то глухое место, — вокруг стояла тишина, прерываемая одиноким уханьем совы.

— Ну-с, — сказал Уилкинс, — давайте, что ли, выбираться из этого чертовски неудобного логова.

Процесс извлечения себя из машины был столь же мучительным и раздражающим, как и процесс запихивания своих тел внутрь машины некоторое время назад. Для Томаса ситуация усугублялась еще и тем, что на нем была повязка. Когда, наконец, он вышел на волю, то пару минут понаслаждался некоторой свободой, подставив лицо под свежий ветерок. Его больше не укачивало, под ногами была твердая почва — и славно! Томас едва успел расслабиться, как в ребра ему уперлось дуло пистолета.

— Пойдемте со мной, — произнес похититель. — И, пожалуйста, без сюрпризов.

По хрустящему гравию они преодолели совсем небольшое расстояние — где-то около двадцати ярдов. Потом Уилкинс постучал железным молотком (по крайней мере, так представлялось Томасу) по массивной деревянной двери. Кто-то открыл ее, и они вошли внутрь. Никто при этом не произнес ни слова.

Уилкинс повел Томаса по гулкому коридору — очевидно, мощенному каменными плитами. Потом он чуть не споткнулся, потому что Уилкинс не предупредил его, что тут есть небольшая ступенька наверх. Шли они долго, и Томас понимал, что дом, в котором они оказались, довольно большой. Затем раздался скрип двери и его втолкнули внутрь.

— Ну вот. Дом, милый дом, — сказал Уилкинс, сняв с Томаса повязку. В глаза ударил яркий свет от горящей люстры под потолком. Подслеповато щурясь, Томас оглядел комнату — небольшую, простую, но очень комфортную, обставленную массивной мебелью темного цвета. Ставни на окнах были закрыты. По подсчетам Томаса, это был второй этаж. На крашеных стенах светло-горчичного цвета висели репродукции пейзажей во фламандском стиле — вполне вероятно, что это были оригиналы. У стены — добротная массивная кровать, стол и кресло. В любом случае — обстановка более располагающая, чем комната в мотеле.

— Послушайте, — сказал Томас, обернувшись в Уилкинсу. — Я проявил изрядное терпение, не задавая вам никаких вопросов. Но хоть теперь вы не будете так любезны объяснить мне смысл своего абсурдного поведения?

— О, глядите, вам уже и какао принесли, — сказал Уилкинс, кивнув в сторону чашки на прикроватной тумбочке. — Оно поможет вам заснуть, а все остальное — завтра.

— Вы это серьезно? Неужели вы полагаете, что я…

— Спокойной ночи, старина, приятных вам снов. Утром вам будет с кем пообщаться. Вот они все и прояснят для вас.

Не дожидаясь дальнейших препирательств, Уилкинс вышел из комнаты, заперев ее на ключ. Томас подергал ручку двери, но понял, что это бесполезно.

Очень скоро он обнаружил, что и ставни не открываются.

Расстроенный, он присел на кровать и взял в руки кружку с какао. Томас был голоден — за весь день он перекусил разве что пачкой картофельных чипсов Salt’n’Shake

в «Британии». Томас осторожно понюхал какао и сделал пару глотков. Напиток не был обжигающе горяч, и Томас выпил его сразу и до конца. Очевидно, в какао подмешали сильное снотворное, потому что проспал он до следующего утра.

Даже звук отпираемой двери не разбудил его. Томас проснулся лишь тогда, когда кто-то раскрыл ставни и комната осветилась веселым утренним солнышком. Томас присел в кровати и увидел пожилую женщину, занимающуюся уборкой в его комнате. Она протерла стол, освободила мусорную корзину, подвинула стул поудобнее. Потом с некоторой брезгливостью взяла с тумбочки чашку из-под какао:

– ‘Ik heb werk te doen, — пробормотала она. — Ik moet deze kamer schoonmaken en klaar maken. Er komt nog iemand vanavond is me gezegd. [41]

41

— Вот уж на мою голову. Меня попросили тут прибраться. Сказали, вечером будет еще гость.

Томас поднялся с кровати. Вот уже второй день он спал одетый. Он чувствовал себя немытым и уставшим, и голова болела пуще прежнего.

— Где я нахожусь? — спросил он.

— Naar buiten! Nu! Ontbijt! [42] — пробормотала женщина.

Томас подошел к окну.

Какой приятный вид! Комната имела выход на деревянную веранду, сразу же за ней простирался большой, аккуратно постриженный луг. Где-то через сотню ярдов трава уже росла вволю, вперемешку с пестрыми полевыми цветами. Там же, на определенном расстоянии друг от друга, были расставлены скульптуры в стиле модерн. И весь этот прекрасный пейзаж венчала в отдалении дубовая аллея, сквозь которую проглядывала умытая синева летнего неба. Дальше по левую сторону виднелись поля, засеянные пшеницей, а по правую — навес, под которым стояли три каурые лошадки и пони, мирно жующие сено из копенки.

42

Naar buiten! Nu! Ontbijt! (нидерл.) — Пойдемте, пойдемте. Пора завтракать.

— Kom mee! — настойчиво и нетерпеливо повторила женщина, уже стоя у раскрытой двери. — Naar buiten! Volg me! [43]

Томас вышел вслед за женщиной, следуя по тому самому коридору, который вчера ему не было суждено разглядеть. Вдоль стен тянулись полки с книгами и висели картины в темных дубовых рамах. Здесь стоял сумрак. Но, пройдя немного дальше, они повернули направо и ступили в светлую и просторную гостиную, утопленную в нише. Женщина пересекла комнату и открыла французские окна, за которыми оказалась большая, залитая солнцем терраса. На террасе стоял круглый стол с белой скатертью, уже накрытый для завтрака: серебряные кухонные приборы, красивая посуда — все по высшему разряду. А за столом, в ожидании гостя, сидели те самые двое из ларца: казалось, они были вездесущи и Томас был обречен сталкиваться с ними повсюду — даже в этом огромном таинственном особняке.

43

Kom mee! Naar buiten! Volg me! (нидерл.) — Эй, на выход! Пойдемте со мной!