Экстренный контакт
Шрифт:
— Ладно, — бормочет Кэтрин, начиная рыться в своей сумочке. — Мы не будем делать это всю дорогу.
Она достает маленькую коробочку с мятными леденцами, высыпает несколько штук в руку и засовывает три мне в рот. Я хмуро смотрю на нее, ценя идею, но не ее исполнение.
Мята помогает справиться с послевкусием ветчины, но не с моим настроением. Я знаю, что мне следует делать. Ответить на множество сообщений от Лоло. Тот факт, что я этого не сделал, заставляет меня чувствовать себя трусом, но это не
Раньше у меня никогда не возникало проблем с общением с моей девушкой. С ней легко говорить, в основном потому, что мы говорим о простых вещах. Она не любит говорить о политике, поэтому мы и не говорим. Ей нравится разделять рабочую и домашнюю жизнь, поэтому мы не говорим о карьере, что, поверьте, является приятным изменением по сравнению с моим браком. На самом деле, единственное, в чем Лоло непреклонна, так это в том, что она не любит ссориться.
Если и есть на свете девушка, которая с пониманием отнесется к сложившейся ситуации, то это она, и все же чем больше времени я провожу с этой фурией рядом, тем труднее сосредоточиться на ком-либо или на чем-либо, кроме нее.
Кэтрин всегда была такой, притягивая к себе всю мою энергию, даже не пытаясь. Она никогда и не пыталась. Более того, в такие моменты, как сейчас, я уверен, что она хотела бы никогда меня больше не видеть.
И все же.
Мы здесь.
Я окидываю ее взглядом.
— Итак, до того как ты решила поиграть с ремнем безопасности на заднем сиденье такси, какие у тебя были планы на Рождество?
Мужчина слева от нас явно раздражен, и Кэтрин, в кои-то веки, достаточно проницательна, чтобы заметить это, потому что наклоняется ко мне и шепчет:
— Это «тихий вагон»3. Разве у тебя нет ничего почитать?
— Ничто не может отвлечь меня от затхлой ветчины, проходящей экспрессом через мою толстую кишку. Разве что препирательства с тобой.
Мужчина больше не может этого выносить и наклоняется через проход.
— Сэр. Как и сказала леди, это «тихий вагон».
Он указывает на табличку над моей головой, чтобы подтвердить свою точку зрения.
Я изо всех сил стараюсь вызвать в себе обаятельного Тома и наклеить на лицо примирительную улыбку.
— Извините, — беззвучно произношу я одними губами.
Он жестко кивает, успокаиваясь.
Я закрываю глаза и откидываю голову назад, пытаясь усмирить свои бешено скачущие мысли. Хотя они единственное, что мчится вдаль. Поезд все еще не тронулся, хотя никто так и не удосужился объяснить, почему.
Я пытаюсь сосредоточиться на предстоящем сочельнике, на своем предложении. Еще утром сценарий того, как я собираюсь задать вопрос, был совершенно ясен в моей голове, но теперь не могу вспомнить ни слова.
Снова открываю глаза
— Можно мне еще одну мятную конфету?
На этот раз дама перед нами оборачивается, неодобрительно хмурится и подносит палец к губам, как библиотекарша.
— Ш-ш-ш!
Кэтрин ухмыляется, явно довольная тем, что хоть раз не стала объектом общественного гнева. Она протягивает мне всю коробку мятных конфет, и я пытаюсь вытряхнуть несколько штук на ладонь.
Они не выходят, и я трясу ее сильнее, рассыпая все мятные конфеты, и этот шум вызывает новые неодобрительные взгляды со стороны моих попутчиков.
Я отказываюсь от мятных конфет и вместо этого достаю сумку из-под сиденья перед собой. Лезу внутрь, нащупывая внутренний карман на молнии. Надеюсь, что прочная, но изящная коробочка с кольцом поможет мне успокоиться.
Пытаюсь сосредоточиться.
Но ничего не выходит.
Открываю крышку, стараясь, чтобы Кэтрин не увидела содержимого. Огромный бриллиант смотрит на меня. Это тоже не успокаивает мои нервы. Закрываю коробку с тихим щелчком, затем закрываю клапан своего портфеля.
Вставляю пряжку в застежку, и она защелкивается, как мне кажется, с самым крошечным щелчком.
По меньшей мере полдюжины голов поворачиваются в мою сторону, и раздается хор раздраженных: «Ш-ш-ш».
Кэтрин наблюдает за всем этим с ухмылкой на лице, восхищенная моей нетипичной непопулярностью.
— Вообще-то, — наклоняется она ко мне. — Теперь, когда я об этом думаю. От тебя действительно пахнет ветчиной. — Она говорит это своим обычным голосом, даже не пытаясь шептать. Но никто в этом чертовом поезде не произносит ни слова.
Такое ощущение, что я попал в эпизод «Сумеречной зоны», где все на меня косятся. Или в одном из тех шоу со скрытыми камерами и розыгрышами. На самом деле... Я наклоняюсь к проходу и на всякий случай ищу камеру сзади.
Я выбрал ужасное время. И вместо того чтобы найти скрытую камеру, я оказываюсь лицом в промежности женщины, которая движется по проходу как раз в тот момент, когда я поворачиваюсь.
Она издает испуганный звук, и я немедленно приношу свои извинения. Можете себе представить, как это понравилось окружающим?
Я оборачиваюсь к Кэтрин, ожидая увидеть ее злорадство. Она спит.
Не-а. Этого не может быть. Не дать ей уснуть — это половина причины, по которой я вообще ввязался в это дело. Подталкиваю ее в плечо. Ничего. Положив ладонь на ее руку, я слегка встряхиваю ее, и она отмахивается от меня.
— Кэтрин, — шепчу я. — Проснись.
— Отстань, — бормочет она своим обычным голосом, но опять же никто даже не смотрит на нее, а тем более не ругает. Очевидно, этот поезд работает в альтернативной Вселенной, в которой все происходит наоборот.