Экстренный контакт
Шрифт:
Несмотря на то, что думает Том, у меня были другие желания, кроме как стать партнером. Развод не входил в их число.
— Ну что, ты снова в строю? — спрашиваю я, ненавидя себя за этот вопрос.
— Что ты имеешь в виду?
— С твоей таблицей, — объясняю я. — Внес первый взнос за дом с домиком на дереве на заднем дворе, готовишься завести детей с женщиной, которая печет твои любимые черничные кексы, а не просто покупает их в кофейне?
Он снова смотрит на меня.
— Раньше мне нравилось, когда ты покупала
— Это не ответ, — говорю я, даже ненавидя себя за то, что затронула эту тему. Если Том нашел того, кого искал, неужели я действительно хочу это знать?
Он устало вздыхает.
— Ненавижу, когда ты так делаешь.
— Как?
— То, что ты пытаешься исказить нашу историю. Где ты позволяешь себе притворяться, что я шовинист из сериала «Безумцы», который хотел, чтобы ты бросила работу. И все это для того, чтобы отвлечься от собственных эмоциональных проблем.
— Ай, — говорю я, немного посерьезнев. Это жестко, даже для него.
— Извини, — бормочет он, проверяя часы. — Весь этот день просто...
— Не в таблице? — Я улыбаюсь, чтобы скрыть свою боль, а также, чтобы хоть немного снять напряжение между нами, прежде чем нам придется сидеть бок о бок в поезде миллиард часов.
— Точно. Не в таблице, — говорит он с улыбкой, хотя она не достигает его глаз.
Его внимание привлекает грохот приближающегося поезда, и я выдыхаю с облегчением, что мой самый темный секрет остается надежно спрятанным.
Я хочу занять место в его электронной таблице. Всегда хотела.
ГЛАВА 19
TOM
23 декабря, 16:39
В поезде пахнет, как в гастрономе. Я слегка принюхиваюсь к манжете своего пиджака. Черт возьми. Это я. Я пахну как гастроном.
— Что с тобой происходит? — спрашивает Кэтрин, не поднимая глаз от своего телефона. Вечно с этим чертовым телефоном.
— Испачкал костюм соком ветчины. Я люблю этот костюм. — Я стараюсь не вздрагивать от грубых ноток в моем голосе, но, Боже. Все в этот день действует мне на нервы.
Она действует мне на нервы.
— В ветчине нет сока, — спокойно говорит Кэтрин.
— Хочешь поспорить? — Я подношу запястье к ее носу. — Нюхай. Сок ветчины.
Пассажир рядом с нами наблюдает за нашим взаимодействием, наполовину с отвращением, наполовину с раздражением. Не могу его винить. Кажется, моя зрелость все больше падает по спирали, чем больше времени я провожу со своей бывшей.
Хотя, на этот раз, это не только вина Кэтрин. Меня гложет чувство вины. Наш разговор на платформе был прекрасной возможностью рассказать ей о Лоло, а я просто... не смог.
Я даже не уверен, почему этого не сделал. Чтобы защитить чувства Кэтрин? У нее их почти нет.
И она
Впервые до меня доходит, в какое дерьмо вляпался. Из-за одного кризиса за другим я не позволял себе думать о том, что произойдет, когда мы приедем в дом моих родителей. Я сказал Ло, что могу переложить Кэтрин на сестру, и это правда.
Я также ничуть не удивлюсь, если мама настоит на том, чтобы приготовить Кэтрин домашний суп, а потом составит расписание так, чтобы один из Уолшей оставался с ней каждую секунду. И она сделает это как ради меня, так и ради Кэтрин. Чтобы дать мне время побыть с Лоло.
Чтобы Кэтрин не смогла помешать моему предложению.
А это и есть настоящая заноза во всей этой неразберихе. Дело не только в том, что Кэтрин будет гостить у моей семьи на Рождество. Я достаточно взрослый человек, чтобы справиться с этим.
Дело в том, что моя бывшая жена будет находиться в том же доме, где я делаю предложение своей новой жене.
Это ужасно и неправильно. На всех уровнях. С точки зрения каждого человека.
Я могу предупредить ее. Должен предупредить ее.
Но я не могу перестать видеть обиду, которую она пыталась скрыть, когда мы говорили о том, что ее нет в моей таблице. Эта чертова таблица. Дурацкая вещь, которую я составил, когда окончил колледж и подумал, что смогу подойти ко взрослой жизни так же, как учили на экономиста. Как будто жизнь — это что-то такое, чего можно достичь при правильном расписании.
В жизни нельзя преуспеть. Или, по крайней мере, я в ней не преуспел. Пример тому... Я снова нюхаю рукав. Все еще ветчина.
Кэтрин качает головой.
— Ты сам виноват. Я говорила тебе не рисковать с готовыми сэндвичами на станции. Холодильная установка в том месте была не на высоте.
— О, так теперь, помимо того, что ты знаешь, как работают самолеты, ты еще и эксперт по холодильникам? — Упоминание о самолетах делает меня еще более сварливым. — Знаешь, если бы не ты, я бы ел первоклассный обед за тридцать тысяч, а не сэндвич, который делает сальто в моей толстой кишке.
Кэтрин усмехается.
— С нетерпением ждал этой вкуснейшей еды в самолете, да?
— По крайней мере, они бы не подали ветчину.
— Боже мой. Все еще о ветчине?
Да. Все еще о ветчине, потому что я лучше зациклюсь на этом, чем рискну погрузиться в воспоминания, которые, кажется, манят меня все больше с каждой минутой, проведенной в компании Кэтрин.
И знаете? Чем больше я об этом думаю? Наверное, Кэтрин была права. Холодильник на вокзале не казался таким уж холодным. И я был настолько голоден, что в то время еда показалась мне вкусной, но сейчас у меня во рту отчетливо ощущается острый привкус. Я издаю легкий причмокивающий звук. Ага. Определенный привкус.