Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель
Шрифт:
Сначала мешали уйти сломанные ударом дубинки ребра, затем пришлось помогать Эльзе ухаживать за валявшимся в горячке отцом, потом… потом девушка умудрилась подобрать к сотнику ключик, и он на какое-то время позабыл о намерении при первой же возможности отправиться в путь. И только когда вновь накатила беспричинная депрессия, Густав понял, что пора собирать вещи.
Для дурного настроения и в самом деле причин не было ни малейших: никто не знал, что сотник скрывается в доме лекаря, сам Фридрих еще не вставал с постели, а Эльза и вовсе не хотела отпускать своего спасителя. И все же Густаву как-то
А еще Густава медленно выжигало изнутри отсутствие потусторонней силы. Единственное, о чем он мог сейчас думать, – это как бы раздобыть хоть немного скверны. Хоть немного силы, чтобы вновь стать самим собой. Но вот этого девушка как раз дать ему и не могла.
Да, в Эльзе совершенно не ощущалось потустороннего. И это было просто невероятно: в той или иной степени скверна присутствовала во всех. Конечно же братья-экзорцисты легко могли дочиста выжечь ее из человека, но откуда им взяться в Мерне?
– Кто приходил?
Темный сотник сполоснул бритву в мыльной воде и задумчиво посмотрел на отражавшееся в зеркале лицо. Гладковыбритый подбородок по сравнению с загорелым лицом казался почти белым, но даже хорошо знавшие Густава люди не узнали бы его в этом изможденном молодом человеке. А всего-то надо было постричься, оставив лишь короткий ежик темных волос, сбрить бороду и переодеться в перешитую Эльзой одежду одного из ее старших братьев.
– Служка храма Единения…
– Да? – удивился сотник. – Зачем еще?
– Узнавал, когда отец сможет посетить службу.
– Вот ведь… – только и фыркнул Густав, не перестававший поражаться заведенным оккупационной администрацией порядкам.
– А сам ты не хочешь сходить в храм?
– Нет! – Сотник даже слушать ничего не стал. – Как отец?
– Ему лучше, – ответила девушка и вдруг все поняла. – Собрался уходить?
– Да.
– Оставайся, – прошептала Эльза.
– Не могу, – покачал головой Густав и потихоньку отстранил девушку от себя. – Ты же знаешь – не могу.
– Да никто тебя здесь не найдет!
– Если уйду, не найдут, – нахмурился Густав, которому эти препирательства успели надоесть хуже горькой редьки. – А если останусь, меня рано или поздно отыщут, и тогда все закончится плохо. Ты даже не представляешь, насколько плохо.
– А как же я?
– Дождешься своего жениха.
– Я хочу быть с тобой!
– К сожалению, не все в этой жизни зависит от наших желаний, дорогая…
– Но…
– При первой же возможности пришлю весточку.
– Густав…
Дом лекаря Густав покинул в отвратительном настроении. И вовсе не слезы Эльзы стали тому причиной. И даже не появившееся в самый последний момент желание остаться. Дело было совсем в другом – впервые за много лет сотника пугала неизвестность.
Некуда
И что дальше? Скитаться от города к городу, выискивая в случайных знакомых жалкие крохи потусторонней силы? Да, они не дадут ему окончательно спятить, но и только. Стоит лишь ступить на этот путь, и он никогда больше не сравняется силой с Высшими.
Темный сотник через задний двор проскользнул на соседнюю улицу и погруженный в нелегкие раздумья зашагал прочь. Вышел на перекресток и сразу наткнулся на странную процессию: служка храма Единения и пятеро пехотинцев конвоировали десяток понурых оборванцев.
– Кто такой? – грозно рыкнул первым заметивший незнакомца капрал. – Чего по улицам затемно шляешься?
– Приезжий я, ваша милость, – протянул ему подорожную старательно ссутулившийся Густав.
– Убери, – отмахнулся служивый. – Храм Единения уже посещал?
– Нет, – мотнул головой сотник и поспешно добавил: – В Мерне – нет.
– Вставай в строй.
Капрал выразительно постучал дубинкой по ладони, и Густав беспрекословно выполнил распоряжение. Почему бы перед отъездом из города и не посетить службу, в конце концов? Потеряет полчаса времени, но и только. Всяко лучше, чем устраивать никому не нужную бучу.
Так дальше и двинули. Служка, сверяясь со списками, ходил по домам, и иногда к процессии присоединялся запойного вида мужик или очередная склочная тетка. Городская босота вовсе не горела желанием приобщаться к новой религии, этот люд и в молельные дома нечасто заглядывал. Да их там никто особо и не ждал. Пришли – хорошо, не пришли – Святые им судьи.
– После службы этой и тем двум, – указал служка на стоявших в хвосте оборванцев, когда процессия наконец вышла на площадь к храму Единения, – по пять плетей. Вторую декаду приводить приходится.
– Сделаем, – хохотнул капрал. – Ну, чего встали? Живей давайте!
Густав в числе первых прошел в распахнутую настежь дверь и поспешил занять место на одной из задних скамей. Сунул дорожный мешок под лавку, вытянул гудевшие с непривычки ноги и огляделся по сторонам.
И, надо сказать, увиденное ему не понравилось. Нет, с переделанным из молельного дома какого-то Святого храмом все было в порядке, но вот прихожане… Если ближайшие к алтарю скамьи еще занимала добропорядочная публика, то рядом с сотником сидело сплошь отребье с городского дна. И вот это было очень и очень странно. Зачем тратить столько сил, чтобы согнать сюда голодранцев, никто из которых не пожертвует на нужды храма и медной монетки? Кому это надо?!
Тут давешний служка приоткрыл дверь в алтарь, и темного сотника будто шилом в мягкое место кольнули. Он уловил – всего лишь на какую-то долю мгновения, и все же уловил! – колебание потусторонней силы. Оставив после себя лишь легкое головокружение, наваждение развеялось без следа, но Густав моментально позабыл про мешок с нехитрыми пожитками и поднялся со скамьи. Не обращая никакого внимания на недоуменные взгляды прихожан и раздавшиеся за спиной шепотки, он решительно зашагал к алтарю.
– Сюда нельзя! – пискнул заступивший ему дорогу служка.