Ельцин
Шрифт:
20 лет спустя Виталий Третьяков, превратившийся к тому времени в критика Ельцина, осудил его работу в МГК, сравнив его с фанатичным, но недалеким советским ударником-стахановцем из сталинской мифологии [451] . Пожалуй, в 1985–1987 годах в Ельцине действительно было что-то от перевыполняющего норму ударника, но определять его подобным образом значит недооценивать чуткость, с которой он открылся новым взглядам и объединился с новыми союзниками ради осуществления перемен. Даже в Свердловске он обогащал командные методы пониманием значимости для советской экономики остатков частного сектора. Абсолютно не приемля незаконной деятельности по продаже из-под полы дефицитных товаров по завышенным ценам, в Москве Ельцин с большей симпатией высказывался о том, что могут дать людям негосударственные производители и продавцы. На встрече с пропагандистами в 1986 году он согласился с недовольством по поводу заоблачных цен на колхозных рынках, но выводы из этого делал совсем другие:
451
Третьяков В. Свердловский выскочка. Ч. 3. С. 86–91.
«Я побывал на многих московских рынках. Нигде таких цен, как на рынках Москвы, я не видел. Жалкий пучок петрушки стоит 50 копеек, а то и рубль. Килограмм мяса — 8 рублей. Но ограничивать цены нельзя, поскольку этот метод уже применялся и не дал результатов. Торговцы просто перекочевывают в другие города и области. На рынок надо давить торговлей. У каждого рынка нужно строить кооперативный магазин. Если в этих магазинах колбаса будет продаваться по 8 рублей — не важно. У меня есть список людей, которые могут заплатить и большую цену. Зато они будут покупать колбасу, которая будет пахнуть мясом» [452] .
452
Выписка из выступления. С. 3.
Если на Урале Ельцин выступал за свободную торговлю, чтобы снизить цены на продукты, теперь же он говорил о том, что такой подход удовлетворит спрос более состоятельных потребителей, обеспечит наличие товаров и улучшит их качество.
Не меньшую готовность к исследованию нового выказывал Ельцин и в политической сфере. Большинство советских чиновников морщило носы и с трудом терпело либеральные меры, осуществляемые партией под лозунгом демократизации, провозглашенным на пленуме ЦК 27–28 января 1987 года; для Ельцина же это были дрожжи, на которых взойдут эффективные реформы. В сентябре 1987 года на заседании Моссовета поднялся молодой депутат, физик Аркадий Мурашов, и заявил, что собирается сделать то, чего за последние 60 лет в советских законодательных органах не делал никто. Он нарушил единство и проголосовал против резолюции, предложенной руководством. Ельцин поддержал право Мурашова на собственное мнение и отправил проект резолюции на доработку в комитет [453] . Еще один пример связан с вниманием Ельцина к охране окружающей среды и сохранению городских памятников. Прислушавшись к голосам москвичей, Ельцин остановил строительство помпезного мемориала Великой Отечественной войны на Поклонной горе, вывел около тридцати вредных производств из города, вернул ряду улиц их исторические названия и спас от сноса несколько дореволюционных особняков. Деятельность, связанная с экологией, принесла ему контакты с неформалами — неправительственными организациями граждан, в большом количестве возникшими в тот период. Московских неформалов беспокоили самые разные проблемы — от свободы слова до контроля над вооружением и защиты прав животных, но далеко не все группы были прогрессивными или либеральными. 6 мая 1987 года Ельцин и председатель горисполкома Сайкин встретились с представителями ультранационалистической, антисемитской организации «Память», незаконно созданной в 1970-х годах. 500 активистов «Памяти» размахивали плакатами на Манежной площади, это была первая стихийная демонстрация в Москве с 1920-х годов. В августе представители пятидесяти советских неформальных организаций, главным образом либеральной ориентации, собрались в одном московском зале под эгидой МГК [454] .
453
Резолюция касалась работы в одном из районов Москвы. Два депутата проголосовали против резолюции, а три — против предложенных изменений. О роли Ельцина в прессе не сообщалось, я об этом узнал из интервью с Аркадием Мурашовым, 13 сентября 2000.
454
См.: Neformaly: Civil Society in the USSR / Ed. J. B. Sedaitis, J. Butterfield. N. Y.: U. S. Helsinki Watch Committee, 1990. Тогдашний заместитель Сайкина говорит, что перед встречей с представителями общества «Память» Ельцин позвонил Горбачеву, чтобы посоветоваться. Прокофьев Ю. До и после запрета КПСС. С. 186–188.
Москва оказалась для Ельцина гораздо более крепким орешком, чем Свердловск. Экономика столицы была менее военизированной, интеллектуальная элита и специалисты пользовались большим влиянием, и здесь были сосредоточены центральные органы управления. В период перемен город шатало из стороны в сторону: Москва одновременно была и рассадником реформаторства, и оплотом прежних методов. Основную проблему для Ельцина представлял именно этот оплот и то, что в неопубликованном выступлении на одном Пленуме ЦК он назвал «избалованностью верхушечных людей» [455] . Проявляя редкое для себя сочувствие, Горбачев впоследствии, в середине 1990-х годов, признался, что понимал, «работать в Москве нелегко, что Ельцин, пожалуй, острее других ощущает сопротивление партийной и хозяйственной номенклатуры политике перестройки… Ельцину пришлось столкнуться с препятствиями, о существовании которых он в Свердловске и не подозревал» [456] .
455
Выступление перед ЦК, 27 января 1987 (РГАНИ, фонд 2, опись 5, дело 34, с. 73).
456
Горбачев М. Жизнь и реформы. Т. 1. С. 310, 371 (курсив добавлен).
Чтобы осветить себе путь в московском лабиринте, новому маэстро не хватало ни знания местных условий, ни команды единомышленников вроде той, что сложилась у него на Урале. Свердловских помощников, на которых можно было бы положиться, у Ельцина было немного; многие москвичи, с которыми ему пришлось работать, считали его деревенщиной. Как и в Свердловске, по понедельникам Ельцин проводил неформальную планерку для группы, в которую на конец 1986 года входили Валерий Сайкин, Михаил Полторанин, второй секретарь горкома (свердловчанин Юрий Беляков), секретарь по идеологическим вопросам (Юрий Карабасов) и руководитель московского КГБ (Николай Челноков). Официальное бюро МГК собиралось по средам. Верный себе Ельцин и в Москве не прекращал критики и самокритики — с той только разницей, что теперь он рассказывал о недостатках своих коллег журналистам. Совместный отдых, который в Свердловске казался вполне естественным, в Москве был неуместен. В мае 1986 года, проводя отпуск в Грузии, Ельцин получил травму во время матча в волейбол, и у него начались проблемы с позвоночником и ногами, из-за чего он больше не мог играть [457] . Подмосковная дача Ельцина находилась в стороне от домиков сотрудников горкома. Охотничьих угодий поблизости не было, так что распределять квоты на отстрел дичи Ельцин тоже не мог.
457
Коржаков пишет (Коржаков А. Борис Ельцин. С. 61), что во время визита в Грузию Ельцин каждый день играл со своими телохранителями и сотрудниками, в первое утро начав в пять часов. Затем они вызвали местных чемпионов, которые на один из матчей пригласили профессионального спортсмена, но москвичи все равно выиграли.
Ельцина вдохновляло чувство ответственности перед властью и рвение в деле реформирования коммунизма. При этом он, как обычно, страстно жаждал личного успеха, не видя никакого противоречия между этим желанием и реформами. Кроме того, работа в Москве снова выявила то, что мы назвали присущим ему испытательным сценарием. После декабря 1985 года Ельцин больше, чем когда-либо прежде в своей политической карьере, чувствовал себя обязанным продемонстрировать свою силу и умения. В «Записках президента» он вспоминает, что «начал даже как-то легче дышать», заряжаясь энергией от требований, предъявляемых к нему новой работой [458] . В «Исповеди на заданную тему» он во всех подробностях описывает завершение своего рабочего дня. Приехав домой (редко раньше полуночи), он пять-десять минут сидел в машине: «Сил не было рукой пошевелить, так изматывался» [459] . Как он сообщил в 1986 году пропагандистам, спал он по-прежнему четыре часа в день: поднимался на рассвете, делал гимнастику, читал, готовился к работе (Александр Коржаков подтверждает, что распорядок дня был именно таков) [460] . Ельцин, по словам Коржакова, всегда старался запоминать имена, факты и цифры: «Ельцин ведь приехал с периферии и, видимо, испытывал потребность при случае подчеркнуть, что и там есть люди ничуть не хуже москвичей, а может, и получше» [461] . Когда Ельцин действовал по сценарию испытания, для него было характерно раздувать объекты своего гнева, превращая их в нечто глобальное. Так, райкомовский секретарь, с чрезмерным шиком отремонтировавший свою квартиру, превратился в «князя»; других Ельцин называл «князьками» или «их величествами аппаратными работниками» [462] .
458
Ельцин Б. Записки президента. М.: Огонек, 1994. С. 270.
459
Ельцин Б. Исповедь. С. 95.
460
Коржаков А. Борис Ельцин. С. 58.
461
Там же. С. 55. Хотя происхождение Коржакова вполне пролетарское, он проявляет истинно московское высокомерие, описывая в своей книге (с. 50) музыкальные увлечения Ельцина: «Ельцин родился в деревне Бутка, и там, видимо, играть на ложках было престижно». В интервью 1989 года (Караулов А. Вокруг Кремля. С. 100) Ельцин по-прежнему болезненно реагирует, когда речь заходит о Свердловске, и говорит, что «это не периферия» и что это России есть чему поучиться у Свердловска, а не Свердловску — у России.
462
Выписка из выступления. С. 5; Ельцин Б. Исповедь. С. 90; Депутаты предлагают, критикуют, советуют // Московская правда. 1987. 15 марта.
Ельцин видел явную связь между собственными усилиями по проведению реформ и намерением противников затормозить их или даже устранить его лично. Выступая в Доме политического просвещения в 1986 году, он выбрал для импровизированных ответов те вопросы, которые акцентировали эту точку зрения [463] , и использовал заранее подготовленные материалы из другой папки:
«[Меня спрашивают], какие привилегии отменены для работников МГК… Думаю, что вопрос поставлен неправильно. Почему только отменить? Кое-что добавили. Прибавили работы, прибавили количество заседаний бюро. Теперь работники МГК трудятся не с 9 до 18, а до 9–10 вечера, а иногда и до полуночи. Что касается отмены, то для начала закрыли промтоварный магазин. Думаю, что это полезно — работники МГК будут острее чувствовать недостатки…
Получаю, например, такие письма: „Еще ХРУЩЕВ пытался всех нас одеть в телогрейки, ничего у него не вышло, не выйдет и у тебя. Воровали и будем воровать“. Товарищи, разорвать это кольцо мы можем только общими усилиями…
Мне напоминают, что через 3 года мне придется отчитываться и отвечать за те авансы, которые я надавал. Я к этому готовлюсь и намерен эти годы полностью отдать борьбе.
Есть такая записка: „Планы у тебя наполеоновские, куда ты влез? Просто ГОРБАЧЕВУ понадобился такой человек, убирайся к себе в Свердловск, пока не поздно“. (Из зала крики „позор“.) Успокойтесь, товарищи; я думаю, что этот вопрос не из этого зала, а затесалась записка, полученная ранее. Писал ее, видимо, больной человек. …
Выражают беспокойство, надолго ли хватит мне сил при таком жестком графике. Могу товарищей успокоить. Здоровье у меня крепкое, пока не жалуюсь. Если начнет сдавать, увеличу отдых на пару часов. Но сейчас надо работать не жалея сил, иначе мы перелома не добьемся. Еще записка: „Надеемся, что через год Вы по-большевистски расскажете, что Вам не удалось сделать“. Хорошо, договорились — через год расскажу» [464] .
463
Третьяков утверждает, что слышал от бывших сотрудников Ельцина, что вопросы для подобных встреч готовились заранее, равно как и ответы. Третьяков В. Свердловский выскочка // Политический класс. 2006. Май. Ч. 4. С. 103.
464
Выписка из выступления. С. 7, 9–10. Ельцин сразу же изменил распорядок работы. Прокофьев Ю. До и после запрета КПСС. С. 63.
Ельцин здесь продемонстрировал комплекс, который Эрик Эриксон назвал личным и профессиональным «сверхподчинением». Сделанная Эриксоном зарисовка Мартина Лютера, проявлявшего этот комплекс, очень напоминает поведение Ельцина в тот период времени: «Некоторая тяга к созданию проблем, мятежное насмешничество в драматических ситуациях беспомощности и любопытная честность (и честное любопытство) в стремлении во что бы то ни стало добраться до сути, фатальной сути, подлинной сути» [465] . Сверхподчинение, как доказал Лютер из Виттенберга, может стать предвестником бунта, если легко возбуждаемая склонность концентрироваться на средствах совпадет с неуверенностью в целях. Точно в такой ситуации и находился Ельцин в мегаполисе.
465
Erikson E. H. Young Man Luther: A Study in Psychoanalysis and History. N. Y.: Norton, 1962. P. 155–156.
Глава 6
Бунтарь
На советском Олимпе Ельцину всегда было нелегко, жесткие требования протокола душили его. В отличие от Свердловска в Москве его коллеги жили в разных районах города, редко общались друг с другом и не занимались вместе спортом. «С кем-то просто повстречаться, контактировать было почти невозможно», — писал он в «Исповеди на заданную тему». Первого секретаря окружал плотный кокон, сплетенный службами безопасности. «Если едешь в кино, театр, музей, любое общественное место, туда сначала отправляется целый наряд, все проверяет, оцепляет, и только потом можешь появиться сам» [466] .
466
Ельцин Б. Исповедь на заданную тему. М.: ПИК, 1990. С. 116. Горбачев в мемуарах тоже отмечает, что ему было неуютно из-за замкнутости, царившей в официальной Москве. Но эта среда была ему знакома куда больше, чем Ельцину, ведь он пять лет учился в МГУ, а Генеральные секретари и члены Политбюро часто проводили отпуск или лечились на минеральных источниках Ставропольского края.
Если верить его мемуарам, Ельцин не знал, как относиться ко всему тому, чем его обеспечили. Дом, в котором ему дали квартиру, по его словам, был посредственным и находился в шумном месте, а не в зеленом районе Кунцево на западе Москвы, что было воспринято им как дискриминация. Но «дом из желтого кирпича» (москвичам желтый кирпич сразу же говорил о том, что здесь живут номенклатурные работники) на 2-й Тверской-Ямской улице, где проживали Ельцины, был отнюдь не убогим жилищем, и по площади их московская квартира не уступала свердловской на набережной Рабочей Молодежи. Ельцин поначалу не понимал, что многие аппаратчики, жившие в Кунцеве, занимали более низкое положение, чем он, и не имели государственных дач — ему же госдачу выделили в апреле 1985 года. Дачу он делил с Анатолием Лукьяновым, тем самым завотделом, который готовил его перевод в Москву. Сначала жилищные условия показались Ельцину чересчур скромными, но очень скоро они стали поистине лукулловыми. После того как в июле его ввели в Секретариат ЦК, ему выделили госдачу «Москва-река-5» в Усове, которую на протяжении нескольких лет занимал Горбачев. Ельцин был «ошарашен» ее показным великолепием. Окруженный каменной стеной дом, отделанный мрамором и роскошно обставленный, был в несколько раз больше дачи № 1 на озере Балтым. Рядом находился сад и спортивные площадки. Ельцин также признается, что испытывал неловкость из-за того, что при даче имелся большой штат обслуги (три повара, три официантки, горничная, садовник), относившийся к Девятому управлению КГБ и оказавшийся в полном его распоряжении, как только его статус поднялся до кандидата в члены Политбюро [467] .
467
Там же. С. 69, 115–116, 119. О расхождениях в ельцинских рассказах о его жилищных условиях и привилегиях см.: Третьяков В. Свердловский выскочка // Политический класс. 2006. Апрель. Ч. 3. С. 82–84, 88–90. Третьяков утверждает, что бывшая дача Горбачева была не по чину Ельцину, что заставило того понервничать. Возможно, в рассказе Ельцина есть определенное преувеличение. Бывший руководитель кремлевского протокола замечает, например, что кандидаты в члены Политбюро имели двух поваров, а не трех, а их месячный продовольственный паек был вдвое меньше, чем у членов Политбюро. Шевченко В. Повседневная жизнь Кремля при президентах. М.: Молодая гвардия, 2004. С. 124.