Ельцын в Аду
Шрифт:
На самом деле в своем видении я зрел «демонов, носивших души в пекло, как пчелки в улей со взятками, снятыми с цветов», - с тяжким вздохом произнес глас свыше.
А я купился на неточно поданную информацию, словно последний лох или обычный избиратель. По дурке сюда попал, на фуфло меня взяли! Страдаю теперь! На лапу получить душа требует... А только длань загребущую протянешь – на нее сразу расплавленое злато-серебро льют! Больно, горестно и стыдно! Подумать только: я – потомственный чиновник, а значит, прирожденный взяточник и казнокрад, бздю взять мзду! Ох какой каламбур получился! Разве это не сущий ад?! Только на новоприбывших и отыгрываемся, души свои злобные тешим, прессуем их по-черному...
Кипя от негодования, словно чайник на плите (его, самого главного в России, в упор не замечают), Ельцин решил взять быка, то бишь беса, за рога и вмешался в разговор.
Кончайте болтать! Веди меня, канцелярская крыса, к вашему самому главному начальству...
Крысиному королю?
Бери выше!
Куда это – на небо, что ли? У нас начальство чем ниже сидит, тем оно главнее!
Значит, к самым низким вашим паханам...
Повелителю мух, отцу лжи?
Это так Сатану величают?
Ага!
К черту твоего Сатану! Ведите меня к Господу нашему Иисусу Христу!
– перерешил Ельцин.
– Я привык иметь дело только с первыми людьми! Ну ... точнее, с высшими силами...
– Ты предстанешь пред Галилеянином в сороковой день после своей смерти. А сейчас смирись и подчинись своей участи...
– Я никому в жизни не подчинялся!
– Борис, ты не прав!
– услышал он знаменитую реплику, произнесенную знакомым ненавистным голосом, – и почувствовал щемящий стыд, бессильную злобу, страх за будущее, осознание своей беспомощности. Словом, весь тот коктейль, который ему пришлось хлебнуть на Всесоюзной партконференции, когда его снимали с поста первого секретаря Московского горкома КПСС. Послевкусие от того горького напитка, главными ингридиентами которого были желчь, дерьмо и ядовитая, как укус кобры, слюна партократов, осталось у ЕБН навсегда.
– А что, Лигачев тоже уже здесь?
– Нет, - ответил адский кадровик, меняя голос партбонзы на свой собственный.
– Это я балуюсь, то есть шалю. Твой заклятый друг из стаи товарищей по Политбюро тоже скоро попадет сюда. Только я уверен, он и в пекле в одном котле с тобой вариться не станет, будет держаться от тебя как можно дальше. Однако ты действительно неправ. Ты очень долгое время подчинялся и советским законам, и партийному уставу, и особенно правилам застолья. С волками жил и по-волчьи выл... Потом, правда, как ваш бард Высоцкий точно подметил, ты стал козлом отпущения и запел «песенки козлиные». Никак не пойму: чем ты недоволен?
– Я думал, что откупился... тьфу, застраховался... нет! обеспечил себе спасение от адских мук своим поведением в последние годы жизни. И вообще, непонятно: почему не меня терзают черти физически, а я сам себя – душевно?!
– Душа не способна испытывать телесные муки, а только – душевные! И не столько бесы мучают тебя, сколько ты – сам себя! Каждый человек еще на земле заранее творит себе ад лично – и помыслами, и деяниями. В свое собственное творение он и попадает после кончины.
– Я не совсем понимаю...
– Тебе Ходасевич отходную читал? Вот пусть он и объяснит – образно!
– « Горит звезда, дрожит эфир,
Таится ночь в пролеты арок.
Как не любить весь этот мир,
Невероятный Твой подарок?
Ты дал мне пять неверных чувств,
Ты дал мне время и пространство...
Играет в мареве искусств
Моей души непостоянство.
И я творю из ничего
Твои моря, пустыни, горы,
Всю славу солнца Твоего,
Так ослепляющего взоры.
И разрушая вдруг шутя
Всю эту пышную нелепость,
Как рушит малое дитя
Из карт построенную крепость».
Бориса Николаевича проняло. Душа его и не подозревала, что презираемая ею в своей глубине поэзия может выражать невыразимое и объяснять необъясняемое. Бес его потрясение заметил – и остался весьма доволен.
– Усек теперь? Каждый твой поганый, злой, подлый поступок там, в жизни, – здесь, в посмертии, будет воздаваться тебе миллионократно. Ты будешь мучиться укорами совести тут, внизу - как мучил некогда других там, наверху. И так – до Страшного Суда! Неужели до тебя никто не донес простой истины: за добро мы получаем плату добром, за зло и грехи – расплачиваемся?!
– Я бесовским россказням не доверяю!
– И НАПРАСНО, СЫНЕ! «УДЕЛ ГРЕШНИКОВ – МУЧЕНИЕ ИЛИ, ВЕРНЕЕ СКАЗАТЬ, ОТВЕРЖЕНИЕ ОТ БОГА И СТЫД В СОВЕСТИ, КОТОРОМУ НЕ БУДЕТ КОНЦА».
– Кто ты?
– СВЯТОЙ ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ...
– ПОСЛУШАЙ, ЧАДО, И МЕНЯ , КОЕГО НА ЗЕМЛЕ ЗОВУТ СВЯТЫМ КЛИМЕНТОМ: «ЕДИНСТВЕННАЯ ИЗ СЛЕЗ, КОТОРЫЕ Я НЕПРАВЕДНО ЗАСТАВИЛ ПРОЛИТЬ, СТАНЕТ МОИМ АДОМ, КОГДА Я ПОЛНОСТЬЮ ПОЙМУ СОДЕЯННОЕ МНОЙ». ТЫ СВОИ ГРЕХИ ТОЛЬКО НАЧИНАЕШЬ ПОНИМАТЬ...
Экс-гарант решил по своему обыкновению перевести неприятный разговор на другую тему:
Почему я как бы вижу твои слова, святой отец, такими большими, а те слова, что произносят бесы, кажутся мне маленькими?
САТАНА И АНГЕЛЫ ЕГО – ВО ГРЕХЕ ГЛУБОЧАЙШЕМ, НА САМОМ НИЗУ. ОТСЮДА И СЛОВЕСА ИХ, И ДЕЯНИЯ – САМЫЕ НИЗШИЕ. НУ, А МЫ, НАПРОТИВ, ВСЕ В СПЛОШНОЙ РАЙСКОЙ БЛАГОДАТИ ЖИВЕМ, НА НЕБЕ, ПОТОМУ СЛОВО И ДЕЛО У НАС ВЫСОКИЕ.
Давай, не увлекайся богоугодной болтовней, сын погибели!
– завопил канцелярский крыс.
– Регистрируйся и получай назначение в адские зоны, где тебя хотят видеть!
Я требую, чтобы меня выслушал кто-то из небесных руководителей, достойных разобрать апелляцию экс-президента православной России! Гордость и честь не позволяют мне разговаривать с вами, презренными чертями! Вы все – дураки, даже изобрести сами ничего не можете. Козлы!
Это был истинный крик души. При жизни Ельцин непременно должен был быть везде первым. Его опричники, играя с ним, например, в бильярд, обязательно поддавались. Если его главный телохранитель Коржаков хотел обидеть шефа, то проигрывал не с сухим счетом, а забивал пяток шаров. В таких случаях Ельцин мгновенно вскипал, ломал кий об колено и уходил прочь.