Ельцын в Аду
Шрифт:
Естественно, Ницше не выдержал:
– Давно хотел спросить, как «Правду» организовали?
– «Это долгий рассказ, - заулыбался Молотов.
– … Был такой рабочий Полетаев, депутат Государственной думы, большевик, из питерских. Ему было поручено организовать «Правду», организовать группу, которая занялась созданием всего аппарата «Правды». Это дело Ленина».
– Троцкий возмущался, что вы у него украли название газеты.
– Было дело. «Письмо писал, что украли. Он издавал за границей «Правду» и сказал, что большевики у него украли название, - дескать, так как моя «Правда» популярная среди рабочих газетка, так вот, большевики украли у меня название и теперь хотят вроде как вывеской моей прикрыться... В 1910 году в Вене он выпускал.
Когда мы «Правду» выпустили, через полгода она получила большую популярность, первая ежедневная большевистская открытая газета. До этого была еженедельная «Звезда», но так как мы знали, что ее быстро закроют, то про запас писали губернатору прошение о разрешении на издание «Луча», скажем, или «Света», чтоб можно было газету другую открыть. Потом догадались — это наше изобретение, вместо того чтобы новое название брать, когда «Правду» закрыли, стали писать «Пролетарская правда», потом «Рабочая правда»...
«Рабочая правда» закрыта — выходила газета «За правду». Варьировали. Деньги были нужны. У Ленина, конечно, были связи большие...»
– А кто редактировал?
– «Редактор у нас всегда был подставной фигурой. В запасе было несколько таких людей. Одного посадят — другого назначим. Другого посадят — третьего назначили. Уже приготовлены. Разрешение подписывают на выпуск газеты...» Реально, конечно, выпуском руководили несколько наиболее видных членов ЦК во главе с Лениным.
«Нас старались упорно завалить, арестовать тех людей, которые работали в газете. Саботаж организовать. И «Правде» приходилось иметь редактора формального — его брали обычно из рабочих, сочувствующих, но не являющихся коммунистами, потому что когда применялась та или иная репрессия против «Правды» за текущие дела, за ту или иную статью или лозунг, революционный, немножко завуалированный, то, конечно, у «Правды» появлялись трудности. Я вот был членом редакции «Правды» и секретарем газеты, и мне приходилось находить тех рабочих, которые были готовы кое-чем пожертвовать из своих удобств, но поддержать существование газеты. Очень часто царская администрация накладывала на нас 500 рублей штрафу или три месяца отсидки. Мы держали таких редакторов, которые соглашались на три месяца отсидки, чтобы нам ничего не платить государству. Денег не было. Конечно, «Правда» не могла бы выжить, если бы она выплачивала все штрафы. Накажут — у начальства царского успокоение маленькое, что они нас наказали, а «Правда» продолжает жить дальше. Только меняли названия.
Как формировалась редакция? Конечно, это дело длительное, и постоянно этим занимались. Формировалась в обычном партийном порядке. Брали в редакцию простого рабочего, который соглашался в случае необходимости вместо уплаты штрафа отсидеть своей натурой... Настоящие редакторы не могли поставить дело под удар, не могли в тюрьму садиться...».
В мое время в России таких энтузиастов не находилось, вспомнил Ельцин.
– Вы рассказываете о дореволюционном периоде, а как обстояло дело после Октябрьского переворота?
– Тут мы начали действовать примерно так же, как позднее Геббельс. Помню, «... в ночь на 25-е, что ли, мне было поручено арестовать редакцию и захватить «Крестьянскую газету» эсеровскую... Я взял группу красногвардейцев и явился в редакцию: «Вы закрыты!» - «Ну, мы так и знали! От вас разве можно ждать чего-нибудь другого, хорошего?» - «Закрывайтесь, нечего вам тут делать!»
Вышибли редактора и его сотрудников, опечатали помещение. Это, значит, в ночь на 25 октября.
Через день-два является из Святейшего Синода сторож, говорит: «С кем можно поговорить?» А дежурили разные члены комитета. Кто уходил спать, кто в командировку послан, его заменяли. Этот сторож говорит: «У нас в Святейшем Синоде собирается стачечный комитет». Верней, он не сказал «стачечный комитет», а «какие-то подозрительные люди собираются и что-то там все время организуют, действуют».
Мне тогда поручили отряд красноармейцев довольно порядочный, человек двадцать — тридцать. Не помню сколько, но не меньше двадцати».
– На машине были?
– «Ну, еще бы, захватили власть, и машины у нас не было? Поехали туда. За большим, буквой П, столом сидят эти заговорщики, «Стачечный комитет саботажников» - представители министерств, человек сорок — пятьдесят.
«Руки вверх!
– как полагается.
– Обыскать!»
Обыскали и забрали всех. Оказалось — меньшевики и эсеры.
«Мы будем жаловаться в Петроградский Совет!»
«Хорошо», - я взял двух крикунов с собой в Петроградский Совет. Там же был и Военно-революционный комитет... Дальнейшей их судьбы не знаю, моя задача была — забрать их...»
– Замечательно!
– восхитился фюрер.
– Надо было только сразу расстрелять их!
– В тот момент было нельзя, - отозвался, не показываясь, Сталин.
– Я отправил их на станцию Могилевскую позже, в конце 30-х...
– Своеобразные и весьма схожие были в Германии и СССР методы пропаганды, - подытожил Ницше.
– Ну, а после 17-го года что большевики предпринимали в этой сфере?
– Тут надо Лаврентия спросить, я ушел на хозяйственную работу, главным пропагандистом стал Берия...
– Так это Вы, герр комиссар государственной безопасности, придумали кампанию по возвеличиванию господина Джугашвили?
– Если честно, сам Коба захотел стать вторым Лениным. Все окружение, включая тех, кого позже пустили в расход, идею поддержали. Кто первый озвучил идею? Каганович. Еще в 1929 году он объявил генсека Вождем, и с его легкой руки по стране потекла патока славословия. В общем хоре недоставало лишь голоса Закавказья, где заслуженные партийцы с удивлением и опаской взирали на выскочку, ставшего Белым царем. Вот тут уже пригодился я, вошел в оркестр — и вскоре заиграл первую скрипку. Ох и трудно было из говна конфетку сделать — я имею в виду не тебя, конечно, батоно, - на всякий случай оговорился Лаврентий, - а тот исходный материал, который приходилось перерабатывать.
Поистине собачий нюх требовался, чтобы выискивать столько исторических дат и случаев для каждодневного славословия Отца Народов! Поводом служило все: автопробег местного значения и 20-летие «Апрельских тезисов» Ленина, окончание строительства канала Москва — Волга и Первомайский праздник. 20-летию VI съезда партии газета закавказских партийцев «Заря Востока» отвела целую страницу, номер открыли две огромные фотографии Ленина и Сталина — их поставили рядом...
Благодаря в том числе мне процесс обожествления Кобы охватил все фабрики, шахты, заводы, школы, интернаты, театры, колхозы, детские сады. Дирижируя этим большим сложным оркестром, я часто проявлял инициативу, которую не мог не отметить товарищ Сталин. Так, приписав заслугу организации Авлабарской подпольной типографии (1904-1906 годы) лично ему, я провел через ЦК Грузии решение о ее реставрации. День открытия обновленной типографии был отмечен массовым митингом.
Я отправил в Москву выставку грузинского искусства, где Сталин был воспет кистью, пером, карандашом и резцом. Словом, именно я превзошел всех в деле прославления Величайшего Гения Всех Времен и Народов! Куда тебе до меня, Ницше, в пропаганде идеи сверхчеловека!
Умаление своего гения Фридрих не спускал никому:
– Знакомясь с вашими выступлениями герр Берия, ясно видно, что Вы - совершенно бесталанный сын своего времени! Речи и статьи, сочиненные Вашими референтами по устоявшимся образцам, единообразны, как ботва на свекольном поле! Канцелярская завершенность каждой пустозвонной фразы, предельная нудность поучений-приказов, дежурные обещания земного рая — все это в неиссякаемом потоке славословия выливалось, будто жидкие удобрения на вспаханную почву, к подножию трона красного царя. Ах, забыл добавить злобную ругань вперемешку с угрозами в адрес выдуманных к случаю врагов народа...