Ельцын в Аду
Шрифт:
– «К сожалению, марксистский тезис о том, что бытие определяет сознание, оказался в определенной мере справедливым — когда тебе живется неплохо, ты не хочешь видеть недостатки и несчастья вокруг. А именно в таком состоянии явно пребывают новые власти, начавшие среди прочего и с установления себе приличных окладов, и обеспечения других условий комфортного существования. Когда основная масса народа нуждается, это выглядит безнравственно.
…. Повторяю: мы готовы терпеть, но, когда мы видим, что власть предержащие этого делать не собираются, мы их внутренне отторгаем. Не знаю, на кого будет дальше опираться Ельцин».
Да, мечталось о большей справедливости, а обернулось вопиющей несправедливостью. «Вот и вышло: для кого - «шок», для кого — коммерческий шоп».
– А что вы скажете о делах герра Ельцина?
– О развале СССР: «Мне и самому сговор в Беловежской Пуще показался не только малоэтичным, но и ведущим к непредсказуемым последствиям... Я сразу же написал об этом, но «Московские новости» не опубликовали, сказав, что поздно уже. Но происходящие события показали, что высказанные мной тогда сомнения в СНГ большей частью оправдались — ломать, как говорится, не строить».
О ваучерной приватизации: «Эта затея как раз и есть нагляднейший пример не слишком здравых, а еще и нравствено неразборчивых действий правительства. Здесь все удивляет и раздражает, начиная с келейности принятия решения...»
О штурме Белого дома. Хотя я покончил с собой за две недели до этого события, в моих невидящих и не видевших ужасной трагедии глазах снова и снова горит огонь, а в неслышащих ушах не смолкает грохот пушечных залпов, методично бьющих по белоснежному зданию, которое быстро становится черным. А за его стенами я чувствую смерть людей, чья вина лишь в том, что они сохранили верность Основному Закону страны...
Кто убивал их? Кто сидел в танках и вел прицельную стрельбу по законному парламенту, по зданию, где находились около 10 тысяч человек? Что чувствовали тогда эти вояки и что чувствуют они сейчас?
Ни одна газета, даже военная «Красная звезда», не поместила портретов тех, кто собственноручно стрелял в печально знаменитый дом на Краснопресненской набережной. А ведь, казалось бы, герои! Как формулировалось в официальных сообщениях, подавили вооруженный мятеж. Наверное, и награды получили! Какие? Указы тоже не опубликованы. Не появилось в прессе и очерков об этих людях или интервью с ними. Полное молчание. Тайна вокруг.
Был, впрочем, один момент гласности. Газета «Согласие» (скрывшаяся под измененным названием «День») напечатала фамилии офицеров Кантемировской дивизии, составивших добровольческие (якобы или на самом деле?) экипажи танков, стрелявших по Дому Советов. Утверждаю: у них одна фамилия на всех — палач!
Как все каты, они работали за деньги! Выплаты 12 офицерам, из которых были сформированы танковые экипажи, стрелявшие по зданию Дома Советов, - по 5 миллионов рублей каждому.
Когда они придут сюда, особенно если действительно были добровольцами, я их спрошу: деньги или идейные убеждения подвигли их сесть в тот день за танковые рычаги? Знали они, что в здании, наряду с депутатами и их защитниками, находятся безоружные старики, женщины и дети, оказавшиеся в положении заложников? Известно ли им, к чему приводит применение кумулятивных снарядов? У людей в обстрелянных помещениях вылетали мозги, стены были забрызганы серым веществом...
– Автоматные рожи (военные), - зарычал пахан, - 4 октября предотвратили гражданскую войну и не дали меня раскороновать!
– Это лишь попытка оправдать трагедию, - возразил Кондратьев.
– Штурм Белого дома с предварительным массированным артобстрелом вовсе не был необходимостью, единственно возможным вариантом выхода из кризиса, как это представила тогда официальная пропаганда!
Очевидцы уже здесь рассказали мне хронику событий. Белый дом несколько раз был обстрелян танками и бронетранспортерами. Разгорелся огонь на 15 — 17-м этажах. Из окон валили клубы черного дыма. У левого торца здания произошел сильный взрыв, после чего там начал бушевать огонь. К парламенту продолжали подтягиваться крытые грузовики с солдатами.
Министр обороны Павел Грачев, окрещенный с чьей-то легкой руки Черным Грачом, отдал приказ стрелять на поражение. День близился к вечеру, и ему хотелось побыстрее добить непокорный парламент.
Говорят, стреляющим по Белому дому было дано негласное указание «Хасбулатова и Руцкого живыми не брать». Именно поэтому на крышах домов сидели снайперы. Сатана, сколько тогда погибло?
– Около двух тысяч человек!
– Но действующая - «законная» - власть, то есть ты, Ельцин, тщательно скрыли эти цифры!
Прежней страны больше не существовало. Был насильственно уничтожен ее последний символ — Государственный герб. Уничтожен не немецкими фашистами, не французскими завоевателями и другими иноземными захватчиками, а своими же, русскими людьми! Собственным президентом!
– Они сами бузу устроили, на меня и моих кентов поперли, замочить могли!
– отбрехнулся пахан.
– Не лги! По материалам следствия, проведенного Генпрокуратурой РФ, было установлено, что из оружия, имевшегося в распоряжении сторонников ВС, не было убито ни одного человека. Совести у тебя нет!
– Ты к кому взываешь?!
– опять запрыгал от восторга владыка инферно.
– Знаешь, каких автоматных рож воспитал за короткое время наш, вернее, ваш главшпан? Гитлер, смотри, не умри от зависти! Один журналист задал примерно такие же вопросы, что и ты, Кондратьев, тем самым офицерам-танкистам. Какова же реакция? Может, у кого дрогнул голос или руки заерзали? Хрен тебе! Спокойно, уверенно, как о сданной на «отлично» стрельбе по мишеням, отчитались о количестве произведенных залпов. «Но ведь там были женщины, дети, обслуживающий персонал».
– «А нечего им там было делать!
– с бодрой улыбкой ответил вояка.
– Моя вот жена дома сидела».
– Солдат и офицер не имеют выбора: обязаны выполнить приказ!
– заявил Гитлер.
Тут же донесся ехидный голос из Зоны творческих душ:
– Правильно, Гитлерюга!
«А если что не так — не наше дело,
Как говорится, Родина велела.
Как славно быть ни в чем не виноватым,
Совсем простым солдатом...»
Кондратьев лишь презрительно пожал фантомными плечами:
– В 1905 году инженер-поручик русской армии Дмитрий Карбышев наотрез отказался выполнять преступный, по его мнению, приказ о расправе над взволновавшимися воинскими частями и не повел свою роту усмирять их. А на суде, обвиненный в том, что опозорил офицерскую честь, бросил судьям в лицо: «Не я, а те, кто заставляет войска стрелять в безоружных людей, пороть крестьян в селах, убивать рабочих в городах, позорят честь офицера». Уволенный со службы и вынужденный пробавляться случайными заработками, он не склонил головы. Как не склонил ее и сорок лет спустя — уже будучи генералом Красной Армии — перед фашистами в концлагере Маутхаузен, подвергнутый страшным пыткам и заживо замороженный...