Ельцын в Аду
Шрифт:
Кроме этого, у депутатов в абсолютно маниакальном варианте вспыхнула трогательно-нежная забота о памяти императоров давно минувших лет. Всех, кто подымал на царей когда-нибудь руку или даже замышлял поднять, решено было стереть немедленно с исторического городского полотна. Развенчанию подвергались Рылеев, Пестель, Герцен и другие неугодные герои их времени. Потом негодование перекинулось на Желябова, Халтурина, Каляева, Воинова и пр. Не пощадили даже бабу Перовскую. Не забыли также сбить с решетки Летнего сада табличку, почти сто лет определявшую место, с которого чахоточный мещанин Каракозов бабахнул из револьвера в царя-батюшку.
Затем ополчились (подозреваю, неспроста) на литераторов разных стилей, эпох, степеней и классов. Кому-то из «нардепов» зачесалось внести «историческую» ясность в поминания Гоголя, Достоевского, Чернышевского, Тургенева, Салтыкова-Щедрина и прочих Максимов Горьких. Их антидемократами и мерзавцами пока не объявляли, однако намереваются. А чего натворили с памятью о ленинских соратниках — уму не постижимо: Дзержинский стал Гороховым, Киров еще кем-то, да и самому Ленину досталось — язык не поворачивается. Но самым замечательным в этой небывало веселой блиц-игре «нардепов» со сменой городских названий было не только выискивание, видимо, неприятно звучащих для их сильно разреженных, забродивших мозгов достойных исторических имен и фамилий, а прямо-таки охота за одним лишь прилагательным - «красный».
Сам был тому свидетель, когда на сессии один оратор, прежде отовсюду изгнанный и всеми охаянный, ставший депутатом, похоже, исключительно благодаря черепно-мозговой травме, полученной в детстве, орал с трибуны, как столовский кот, по ошибке запертый на ночь в подвал с огромными крысами, и требовал принятия указа о перелицовке в нашем городе и в стране всех без исключения названий, содержащих слово «красное», вплоть до известной марки вина. При упоминании этого слова он сам разошелся, как испанский бык от вида тряпки такого цвета в руках тореадора. По всей видимости, для успокоения коллеги ему дружно пошли навстречу и повелели все «красное», «красногвардейское», «красноармейское», «красноперекопское», «краснопутиловское» и прочее тут же переименовать. Не обошлось, однако, без богохульства вокруг бытующего, расхожего названия кладбища — Красненькое. Оказалось, это название рождено цветом кирпичной стены вокруг него, а вовсе не большевистской любовью к конкретному месту захоронения...»
– Признайтесь: Вы над нами подшучиваете или, как теперь в России говорят, прикалываетесь?
– проявил обоснованное подозрение автор «Заратустры».
– Отнюдь нет! Многие депутаты Ленсовета были явными психами! Один из самых оголтелых, «Васильев потешал меня своими теориями. Например, для экономии продовольствия рекомендовал иногда блюсти в стране общий великий пост вплоть до запрета собакам грызть кости в страстной четверг, несмотря на то, что псы были абсолютно непричастны к таинствам искупления. Васильев также поведал мне о политике, которая ему представлялась дамой далеко не первой свежести, но все еще трепещущей от неслыханной необузданности своих новых увлечений. Поэтому якобы в отношении ее не может быть вообще никаких принципов».
Однако завершу свое печальное повествование о переименовании. Объяснить его причину иначе, чем слабоумием, «... трудновато. То ли это было следствием раскрепощения их ультрасумасбродных мечтаний, выстраданных под одеялом никчемными человечками; то ли маниакально-навязчивая демонстрация перехваченных возможностей в духе: что хочу, то и ворочу. А скорее, все месте взятое плюс неудержимое стремление «демократов» испоганить и полностью переиначить труды предшественников. Например, если при коммунистах создали клуб, то «реформисты» сразу замыслили «перестроить» его под общественную уборную; музей — под пивную; дворец — под дискотеку; дом культуры — под казино; кинотеатр — под кабак; художественный театр — под биржу; филармонию — под коммерческий банк и т.п...» Причем Ленинград «... вряд ли можно считать исключением среди прочих областных центров разрушенной и поруганной страны».
Хотя... «Ничто не делается случайно. Собчак, взирая на буйное творчество вполне вероятных клиентов городских психушек, освобожденных избирателями от принудительной опеки докторов, сперва вхолостую веселился, пока не получил первый большой оплаченный Западом заказик по стиранию имени Ленина с городской вывески. После обтяпывания этого крупного дельца «патрон» сам увлекся игрой в мелкие переименования. Но, в отличие от обычных придурков, наш шумный и напористый узбекский провинциал всегда творил злонамеренно и небескорыстно». К несчастью, все они забыли известное изречение Абуталиба: «Кто выстрелит по прошлому из пистолета, по тому будущее выстрелит из пушки».
– Это вы, русские, у древних египтян переняли привычку памятники рушить, могилы переносить, надписи вырубать или закрашивать... Признак глупости! За пять тысячелетий не исчезли древние варварские привычки!
– Почему варварские?
– Потому что в цивилизованных странах такого не допускают! В Лондоне стоят памятники и революционеру-диктатору Кромвелю, и казненному им королю Карлу I, потомки которого правят Великобританией. Ладно, поговорим о другом... Судя по Вашим словам, герр Собчак очень быстро прошел несколько метаморфоз: интеллигент — коммунист — демократ- полубандит...
– Почему «полу»? Он «...быстро раструсит и так еле заметные жизненные принципы и моральные устои. После чего, уже не таясь, примется в роли «свадебного генерала», а по-ихнему - «крестного отца» гулять на именинах подвернувшегося махрового жулья в компании с начальником ГУВД и приятельницами, работающими у гостиниц, а также бедоносно пахнущей шпаной вместе с забубенными лидерами криминальных образований. Там он станет потреблять в неограниченных количествах черную икру, горячо любимую со времен студенческого жития, плясать гопачок и вместе с «главментом» чокаться со всеми подряд бандитами. Именно такие личные контакты и «гражданское согласие» между представителями прямо противоположных социальных групп и формирований образуют во всем мире понятие «организованная преступность».
«Профессор права» выступил в свою защиту:
– Я всегда любил цитировать Святослава Рериха: «Чем выше идеал, тем больше псов его облаивают». Но делал из этого высказывания знаменитого художника совершенно неожиданный вывод: «Если нет идела, то и лаять некому!» В данном случае идеал есть -я ! Есть и псы! Почему ты, Шутов, включаешь меня в криминальные слои, против которых я всегда воевал?
– Вранье! Ты говорил лично мне, что «... усиление борьбы с преступностью нужно лишь имитировать, и вообще с ней эффективно бороться не следует. Ею нужно пугать население, давая постоянно понять, что только существующая власть способна защитить всех от ее разгула, и чем сильнее разгул, тем безропотнее будут жаться к властям налогоплательщики». Поэтому власти «... периодически действительно нужно будет симулировать для отвода глаз свои достижения. Например, эффективный показательный арест какого-нибудь сверхизвестного прохвоста. Прохвост в тюрьме — народ в восторге, и работа налицо».
Я, помнится, тогда возразил: «... Да! Но таких известных мало, и они, надо думать, опытны, умны и осторожны, поэтому вряд ли дадут законный повод для ареста».
– «Опять не дотягиваем до уровня понимания задач, - заметил ты, с сожалением взглянув на меня, как на несвежий кусок говядины.
– Главное, чтоб прохвост был, ну а повод всегда найдется! Ибо периодически нужно сажать всех известных преступников. Ну, а если таковых не окажется, то при помощи прессы создавать новые имена и потом сажать этих».