Электрическое бессмертие
Шрифт:
– До тридцати километров.
– Едрёна мать!
– Но это в сумме всех горизонтов. Мы на одном из верхних. Нужно найти какой-то из стволов – вспомогательный, по которому сюда опускались, вентиляционный или основной, он для подъёма угля вверх.
Они соорудили из труб и обломков швеллеров некую горку, отметившую место выхода из щели. Верхушку украсила треснутая горняцкая каска. Если увидят её вторично – значит, прогнали круг. Следуя обычному правилу, мальчики налево, девочки – направо, странная пара двинулась в левый штрек из двух возможных.
Неверный свет крохотного фонарика растворяется в вечной ночи в каких-то нескольких шагах. Разве что помогает видеть каменный пол под ногами, не споткнуться и не провалиться. Неохотно поддаваясь, тьма расступалась впереди и тут же схлопывалась сзади…
Под землёй мертвенная тишина. Если остановиться, где-то слышна капель. Чаще всего – только стук сердец и напряжённое дыхание. Периодически доносился тот же шорох.
Снова подтопленный тоннель. Идти стало гораздо труднее – неизвестно, что спряталось под рыжим ржавым киселём. А самое главное, ни малейшей уверенности, что выбрано правильное направление, и они не удаляются от стволов. Если только подходы к вертикальным полостям не перекрыты тем же коварным мутантом. Эта неопределённость давила сильнее тёмного потолка.
– Красиво, - неожиданно произнёс Павел. – Ещё раз посветите влево.
Короткий и основательно подтопленный отнорок заполнили обрушенные конструкции самого сюрреалистического цвета: фиолетового, сиреневого, жёлтого и зелёного.
– Окислы, наверное, - прокомментировал наследник нескольких поколений шахтёров. – Нас всех готовили забираться вниз, с первого класса водили на экскурсии.
Пол чуть приподнялся, высох, и он, на минуту утеряв бдительность, перестал следовать шаг в шаг за Игорем.
– Чёрт!
Наркевич обернулся на звук падения.
– Извините…
– Стоп! Обо что ты споткнулся?
Тусклое жёлтое пятно выхватило скелет. Павел сдавленно вскрикнул, увидев длинный оскаленный череп.
Игорь присел.
– Я, конечно, не зоолог. Думаю, крыс такого размера не бывает. По-моему, это собака, - он повёл фонариком вокруг. – А вот обглодали её точно крысы. Видишь? Около места пиршества крысиное дерьмо. И оно не высохло в труху.
– Хотите сказать, что собаку жрали недавно?
– Ну, не при дедушке Брежневе.
– Я боюсь крыс!
– Зашибись. Напомню: спуститься сюда – твоя инициатива. И ты обещал, что мы поднимемся наверх обдумать условия.
– Но вы нагрубили ему!
– Жаль, что вообще не пришиб нахрен. Двигаем.
Штрекам нет конца. Ослабел свет фонаря. Игорь начал экономить – включать на пару секунд, потом проходить в темноте рассмотренный участок. И они наткнулись на второй труп. На этот раз – человеческий.
– Может, это шахтёр?
Почему у Павла дрогнул голос? Не хочет представить себя таким – лежащим в заброшенном туннеле, а на теле пируют крысы?
– Каски не видно.
Игорь нащупал железяку и ей расковырял лохмотья, оставшиеся от штанов. Если там и был бумажник, его кожа пришлась хвостатым по вкусу. Но не всё съедобно даже для крыс, в частности – китайский пластик.
– Чёрный с рыжим корпус – «Хуавей Дискавери», модель двенадцатого года. Узнаю, торговал такими трубами.
Вот почему крысы не переводятся. Буддийский наставник снабжает их кормом. То есть шанс остаться здесь навсегда гораздо выше, нежели выбраться на поверхность.
Павел сломал ногу сотне метров от покойника. Игорь осмотрел вздувшуюся лодыжку, вывернутую стопу и покачал головой.
– Не бросай меня!
– А что прикажешь делать? Нести на себе?
– Мы обошли почти весь горизонт. Ствол где-то близко!
Игорь опустился рядом на сравнительно сухой и ровный участок пола.
– Блин. Устал. Значит так. У меня есть водка, пей прямо из горла. Закуски нет – только запить. Я выбираюсь и зову спасателей. Сечёшь?
– Крысы…
– Ну, не тигры же.
Павел закашлялся, не опорожнив и половины. Потом достал таблетки, глотнул сразу две. Рак приучает к боли. Рак учит пользоваться обезболивающими. Рак заставляет привыкать к состоянию, когда обезболивающие перестают помогать.
Игорь дал спутнику отхлебнуть газировки, сам сделал пару глотков и решительно зашагал вперёд, не оглядываясь.
Буквально метров через сто за поворотом он увидел ролики с остатками конвейерной ленты. Штрек упёрся в более широкий, где последние ролики нависли над узкоколейными путями. То есть уголь отсюда уходил наверх. Если впереди нет завала…
Сзади донёсся крик. Не продолжительный вопль, полный ужаса. Короткий, быстро оборвавшийся. Игорь кинулся назад, вытаскивая «Вальтер».
Крысы брызнули в стороны, как только луч фонаря упал на тело Павла. Умер от страха? Как бы ни так! Горло пробито насквозь куском арматуры.
Светлое пятно от фонарика описало круг. Никого. Некто, убивший безобидного ракового больного, слишком хорошо знает подземелье, нанёс удар и ретировался.
«Вальтер» вернулся в карман. Стрелять, наверно, рискованно. Кто знает, какая здесь концентрация газа? А к прочим радостям подземного путешествия добавилась опасность нападения из темноты.
Квершлаг с узкоколейными рельсами уперся в завал. Сбылось скверное предчувствие. Игорь без сил повалился на пол. Это – конец. Окончательно сдох фонарик. Скоро прибегут крысы. Можно, конечно, подстрелить пару штук наугад, рискуя взорвать шахту… Так даже лучше – сгинет паскудный подземный буддист. Нет, никакой охоты на крыс. Выстрел будет один. В голову.
Когда глаза окончательно привыкли к полной темноте, а мерзкий шелест десятков лапок послышался до омерзения близко, Игорь вдруг уловил звук над головой, очень тихий. Возможно, удар металлом по металлу. Он посмотрел вверх и поначалу не поверил глазам. Свет! Едва различимый, если бы зрение не привыкло ко мраку, ни за что бы не заметил.