Электропрохладительный кислотный тест
Шрифт:
Большую часть осени 1964 года, зиму и начало весны 1965 года Проказники провели в работе над… Фильмом. У них было часов на сорок пять цветной пленки, отснятой во время автобусного путешествия, и при первом же просмотре материал оказался чудовищным. На Фильм Кизи возлагал большие надежды, причем во многих смыслах. Это был первый в мире кислотный Фильм, снятый в условиях полнейшей стихийности, во время вихревой езды по глубинным районам Америки, и запечатлевший все сейчас, в данное мгновение. Тогдашняя фантазия заключалась в… коренном перевороте с точки зрения средств выразительности… но одновременно и в чем-то таком, что бы поразило и восхитило широкие массы – Фильм должен был годиться для коммерческого показа всюду, а не только в изолированном мире торчков. Однако Фильм, как я сказал, был чудовищным. Заниматься монтажом сорокапятичасовой пленки было невероятно трудно и утомительно. И кроме того… большая часть Фильма вышла не в фокусе. Хейджен, как и все прочие, почти все время тащился, а в особенности мало способствовало съемкам подпрыгивание автобуса – но ведь такими было путешествие! И все же… Кроме того, на пленке почти не было установочных кадров кадров, показывающих, где именно находился автобус во время того или иного события. Но кому нужны все эти затасканные голливудские ухищрения с дальним, средним и крупным планом, аккуратными монтажными кадрами, наплывами, панорамированием, «наездами» и «отъездами» – кому нужно все это устаревшее дерьмо! И все же… окунуться в работу на склеечном прессе с милями подпрыгивающей, бьющей рикошетом, исходящей неистовством кинопленки было все равно что войти в джунгли, где зеленые вьющиеся стебли растут быстрее, чем вы успеваете их перед собой срубить.
Фильм уже обошелся в кругленькую сумму – около 70000 долларов, главным образом за лабораторную обработку цветной кинопленки. Все деньги, полученные за два романа и инсценировку «Над кукушкиным гнездом», Кизи вложил в компанию «Отважные Полеты». Внес некоторый капитал и брат Кизи Чак, владевший прибыльной маслобойней в Спрингфилде, штат Орегон. Отец Джорджа Уокера сделал на имя сына ограниченный кредитный вклад, и тот при возможности тоже жертвовал на общее дело. Согласно бухгалтерским книгам, которые вела Фэй, к концу 1965 года компания «Отважные Полеты» истратила на разнообразные рискованные предприятия Проказников 103000 долларов. Прожиточные расходы всей группы составляли около 20 000 долларов в год цифра небольшая, учитывая, что лишь в редких случаях приходилось обеспечивать менее десяти человек, к тому же, как правило, у них были две-три машины. И жильем, и продовольствием всех обеспечивал Кизи.
Горшок с деньгами у входной двери…. На полках в гостиной постепенно собиралась небольшая, но любопытная библиотека, в основном из научной фантастики и прочих таинственных вещей, и, взяв в руки практически любую из этих книг, можно было ощутить поистине удивительные флюиды. Как напоминает все, что творится здесь, эту книгу на полке Кизи роман Роберта Хайнлайна «Чужой в чужой стране». Это же в голове не укладывается. Получается, будто Хайнлайна и Проказников связывают некие непостижимые, не обусловленные никакими причинами неразрывные узы. Это роман о марсианине, который прилетает на Землю, подлинном Супергерое, рожденном, на самом деле, от земных матери и отца после космического полета с Земли на Марс, однако воспитанном существами, обладающими безграничным могуществом – марсианами. В научно-фантастических романах существа с других планет всегда обладают безграничным могуществом. Как бы там ни было, вокруг него сплачивается мистическое братство, основанное на таинственном обряде, известном как «дележ общей воды». Живут члены братства в… Ла-Хонде! У Кизи! Жилище их называется «Гнездо». Жизнь их выходит за рамки привычных земных игр в общественное положение, секс и деньги. Ни одного человека, однажды разделившего со всеми воду и ставшего частью жизни в «Гнезде», уже не волнуют больше подобные пошлые состязания. Внутри, у входной двери, стоит горшок с деньгами, предоставленными Супергероем в общее распоряжение… Все в «Гнезде» делается совершенно открыто – ни секретов, ни вины, ни ревности, ни унижений, какая бы ни была причина: «…многоженство групповая теогамия… Поэтому, что бы ни происходило или должно было произойти… все относилось не к общественной жизни, а к личной. «Кроме нас, здесь богов Нет», – разве можно было при этом кого-то обидеть? Вакханалия, беззастенчивые обмены партнерами, общинная жизнь… все на свете».
К тому времени Кизи оборудовал звуковой аппаратурой не только автобус, но и сам лес. Вверх по склону холма тянулись, пропадая в зарослях секвой, провода, а там, наверху, микрофоны могли ловить случайные звуки. В секвойном лесу, на вершине отвесной скалы, на другой стороне шоссе, были установлены мощные громкоговорители с театральными рупорами, вполне способные озвучить все ущелье. И каждая древняя сфеноидальная пазуха листвы секвойного леса оглашалась нутряным джазом Роланда Кёрка и его полдюжины саксофонов.
Сумерки! Гигантские зеленые и оранжевые полосы светящейся краски поднимались по стволам парящих в вышине секвой и мерцали в темноте так, словно Природа сказала наконец: «Пора бы и приколоться», – и прикололась до галлюцинаций. Наверху, в овраге за домом, позади Пещеры Отшельника, были разрисованные светящейся краской маски, коробки, механизмы и прочие штуковины, которые светились, мигали, жужжали, свистели, ревели, там были микрофоны, способные улавливать звуки, издаваемые животными, отшельниками, кем угодно, и транслировать их с верхушек деревьев, словно безумную невнятную тарабарщину макак-резусов на фонограмме старых радиоспектаклей о «Джиме из джунглей». Сумерки! С наступлением сумерек можно было надеть что-нибудь типа шлема авиатора времен первой мировой войны, только размалеванного режущими глаз светящимися красками, разрисовать лицо светящимися созвездиями – Медведица, Козерог, – и таким великим светящимся героем направиться в сухие темные леса, а из глубины леса, с вершины холма, можно было произнести, только голосом призрака, как Тень, любую речь, к примеру, такую: «Говорит пост управления, говорит пост управления, освободите взлетно-посадочную Полосу Один, приближаются микробы-пантеры, каждая пора кровоточит древней корпией, умоляют дать им высокооктановый бензин, берегитесь, будьте осторожны, все, кто спит в казармах на главной полосе, комки в ваших матрасах – это споры плотоядного растения, венерические бабочки, засланные Синдикатом, чтобы предохранить ваши мозги от моли, профкомплект в каждой штепсельной розетке… Заткните все штепсельные розетки! Микробы-пантеры наступают строем, как войско муравьев…» – и с удовольствием сознавать, что кто-нибудь, любой, может ответить из дома или откуда-нибудь еще, через другой микрофон, пророкотав над холмами ЛаХонды: «Помогите, помогите, поменяйте полюса в каждом косяке, спрячьтесь в складных метрах, сверьте мозги для подсчета присутствующих…» А в сфеноидах какого-то жуткого места вовсю гнусавил и изгилялся над музыкой Боб Дилан…
С наступлением вечера все Проказники заходят в дом, из рук в руки переходят несколько косяков, слюна-нана-на-на, вся вещь как будто еще глубже погружается в мгновение, и народ работает над записями, записи воспроизводятся, останавливаются, перематываются, снова воспроизводятся, щелкает пластмассовая рукоятка и останавливаются опять… передается по кругу небольшая доза винта – какая роскошная волна прихода под секвойями! – в основном бензедрин и декседрин, после чего наступает пик работоспособности, и ты озвучиваешь ночь… ставя всевозможные эксперименты, которые здесь в особом почете – прикладываются, например, к голому животу контактные микрофоны и прослушивается бульканье ферментов. У большинства Проказников в животах происходит «буль-скок-ур-р-рр» и так далее, однако у Кэсседи – «жжж! – динь-дон! – дзинь!», точно его запустили на 78 оборотов в минуту, тогда как все крутятся на 33, что, по общему мнению, вполне естественно. А потом они ставят запись под телевизионную передачу. То есть включают телевизор, скажем, «Вечер Эда Салливана», но выключают звук и ставят пленку с записью того, как, скажем, Бэббс и кто-то еще галдят, громко повторяя произнесенные друг другом слова. Изображение «Вечера Эда Салливана» и слова на пленке внезапно принуждают разум выискивать связи между двумя абсолютно разными видами восприятия. На телевизионном экране Эд Салливан держит в своих руках руки Эллы Фицджеральд, слегка поглаживая их, точно это не руки вовсе, а первые весенние ласточки, и шевелит губами, вероятно, говоря: «Элла, это было великолепно! Правда великолепно! Дамы и господа, поаплодируем величайшей леди!» Но голос, который звучит, произносит, обращаясь к Элле Фитцджеральд, абсолютно синхронно: «Комки в ваших матрасах – это споры плотоядного растения, венерические бабочки, засланные Синдикатом, чтобы предохранить ваши мозги от моли, профкомплект в каждой штепсельной розетке… дамы и господа, заткните все штепсельные розетки! Микробы-пантеры наступают строем…»
Превосходно! Настоящее откровение!..
…Хотя посторонним подобная сверхъестественная синхронность казалась всего лишь случайным совпадением, а то и попросту лишенной всякого смысла причудой. Они не могли понять, чему это так дружно радуются Проказники. Неизбежный конфуз несозвучных, – как и большинство уникальных ритуалов Проказников, этот тоже возник из опыта восприятия ЛСД, без которого был абсолютно непонятен. Под ЛСД, если она действовала надлежащим образом, «я» и «не-я» начинали сливаться воедино. Сливались и многие вещи, казавшиеся прежде несовместимыми: звук становился… цветом! – голубым… цвета становились запахами, стены начинали дышать, как поверхность листа, поглощая воздух, выдыхаемый людьми. Занавеска превращалась в бетонную колонну, и все-таки струилась вниз мелкой рябью – эта удивительная бетонная масса струится мелкими гармоническими волнами, точно звуковая перемычка Пуже перед аварией, и можно ощутить ее, всю гармонию вселенной. где все гармоники, от грандиознейшей до самой мелкой глубоко личной – presque vu! сливаются в это самое мгновение воедино…
Эта сторона восприятия ЛСД – ощущение! связана с юнговской теорией синхронности. Юнг пытался объяснить смысл совпадений, которые происходят в жизни и не могут быть истолкованы с помощью причинно-следственной аргументации, к примеру, феномен экстрасенсорного восприятия. Он выдвинул гипотезу о том, что подсознание воспринимает определенные архетипические модели, которые ускользают от сознания. Эти модели, по его мнению, и есть то, что объединяет субъективные или психические явления с реально существующими объектами чувственного восприятия – «я» с «не-я», как в психосоматической медицине или в явлениях современной микрофизики, при которых глаз наблюдателя становится неотъемлемой частью эксперимента. В прошлом ту же идею пытались выдвинуть бесчисленные философы, пророки, древние ученые, не говоря уже об алхимиках и оккультистах: Платон, Лао-цзы, Пико делла Мирандола, Агриппа, Кеплер, Лейбниц. Согласно этой идее, как каждый объект восприятия, так и каждый субъект представляют собой микрокосм единой модели вселенной. То есть каждый человек как бы является атомом в молекуле ногтя на пальце некоего исполинского существа. Большинство людей всю жизнь пытаются понять, как действует молекула, в которой они появились на свет, и единственное, что они понимают наверняка это причинно-следственный характер поведения атомов в этой молекуле. Немногим выдающимся людям удается постичь строение всего ногтя. Немногие гении, вроде Эйнштейна, могут даже увидеть, что они являются частью некоего пальца – отсюда пространство тождественно времени, хм-м-м-ммм… Однако при всем при этом многим нет-нет да и удается мельком увидеть внезапно промелькнувший перед глазами ноготь другого пальца, а то и весь палец, или даже выражение лица исполинского существа, и они инстинктивно осознают, что это часть модели, в которой все они заключены, хотя они и совершенно не в состоянии истолковать ее с помощью причины и следствия. И тогда – у какого-нибудь провидца, благодаря некоей случайности…
…случайности, Махавира?…
…благодаря некоему выверту обмена веществ, а может, и благодаря некоему наркотику, приоткрываются на мгновение двери восприятия, и он почти видит presque vu! – все существо целиком и впервые понимает, что перед ним… совершенно другая модель… Каждое мгновение его жизни накрепко связано лишь с причинно-следственной цепочкой внутри его крошечного молекулярного мира. Каждое мгновение, сумей он только его проанализировать, полностью раскрывает модель движения исполинского существа, и с этим движением строго синхронизирована его жизнь…
…И КОГДА БЕНЗОВОЗ «ШЕВРОН» СЛЕДУЕТ ЗА АВТОБУСОМ В… НИКУДА… ТОГДА УДАЕТСЯ МЕЛЬКОМ УВИДЕТЬ МОДЕЛЬ. НОВЫЙ УРОВЕНЬ… А УРОВНЕЙ ЗДЕСЬ МНОЖЕСТВО…
Проказники никогда не упоминали в разговоре синхронность, однако они становились все более и более созвучными этому закону. Ясно, что, согласно этому закону, человек не обладает свободой воли. Ему нет смысла всю жизнь вести борьбу за изменение структуры той тесной окружающей среды, в которую он, по-видимому, заточен. Но важно увидеть более масштабную модель и подчиниться ритму ее движения – Плыть по течению! принять ее и подняться над своим непосредственным окружением, а то и изменить его, приняв эту более масштабную модель и с упоением ей подчинившись – Делай добро там, где оно принесет больше пользы!