Электропрохладительный кислотный тест

Вулф Том

Каждый должен был написать на полоске бумаги какое-нибудь «задание», а потом положить эту бумажку в общую кучу. Затем запускался волчок, и тот, кому выпадало, должен был вытащить из кучи «задание» и выполнить его, а остальные ставили ему отметку по пятибалльной системе: высшая отметка «пять». Многие задания представляли собой обычные шалости типа «надень что-нибудь из чужой одежды». Была устроена счетная доска. и по мере набирания очков каждый передвигал на этой доске свою фишку. Каждый изготовил себе собственную фишку. Свою Сэнди решил сделать из куска стекломассы. Он растянул его в длинную тонкую нить, а потом вдруг сдавил в уродливый комок – именно такое его начало охватывать чувство. Поэтому Пейдж взял этот комок и придал ему изящную форму маленького мостика, и все сказали, что так и надо

было сделать, – а Сэнди чувствует, как возвращается паранойя…

Призом за победу была – Власть. Тридцать минут неограниченной власти, в течение которых твое слово становилось законом и все должны были делать то, чего хочешь ты. Сплошная аллегория – вся эта игра. Мало-помалу партию выиграл Бэббс, и он приказал каждому принести в гостиную все свое имущество. Все покорно направились рыться в спальнях, палатках, жилых автофургонах, спальных мешках и автобусе, приволокли оттуда все свое барахло и побросали его в отдающую убожеством кучу одежды, обуви, безделушек, банок с красками, зубных щеток, книг, коробок, капсул, заначек, писем, мусора и тряпья. Все это было свалено в центре комнаты – чудесная крысиная гора ненужного хлама.

– Теперь, – заявил Бэббс, – мы перераспределим ценности.

И он принялся вытаскивать из кучи предмет за предметом и объявлять:

– Кому одну зубную щетку «Чаровница Гретхен» 1964 года? – Кто-то поднимал руку, и предмет переходил к нему, а еще кто-то торжественно оформлял все это правовым документом.

Потом стрелка замирает напротив Сэнди, и он вытаскивает задание полоску бумаги. Почерком Гретхен там написано: «Выйди и разведи костер». Он читает записку вслух и долго таращит на нее глаза. Потом все принимаются таращить глаза на него, все ждут, когда он встанет, выйдет и разведет костер, а он чувствует, как они на него пялятся и вскоре понимает это крайне хитроумный заговор, направленный на то, чтобы удалить его из дома, а самим отколоть Чудовищную Проказу…

И он выкладывает им все. Я не могу этого сделать. Разве вы не видите? Это же ужасно – я не могу спать, а все кругом вот такое:

Он кладет пальцы одной руки на пальцы другой, образуя подобие решетки, и смотрит сквозь щели, чтобы показать, как все кругом раскалывается, разлетается на куски, все его поле зрения, с того самого полета под ДМТ в Миллбруке, да еще и море огня, и паранойя, непрерывная паранойя, он выкладывает им все, все, что вызывает у него страх и ракетой уносит – куда?

И вдруг в бревенчатом доме воцаряется полная тишина. Все взгляды Проказников устремлены на него внимательные взгляды, в которых сквозит всеобщая… Забота, – он преодолел себя и полностью раскрылся. Прекращается бешеное движение, и он вдруг ощущает… покой.

– Сколько дадим ему очков? – спрашивает Кизи.

И все, кто сидит в кругу, один за одним произносят: – Пять! – Пять! Пять! – Пять! – Пять! – Три, – говорит Гретч, которой и обязано своим существованием это задание… а Сэнди… клещом вползает обратно крошечный микрограмм паранойи…

Наконец-то до Проказников дошло, что с Сэнди творится неладное. Кизи любил приговаривать: «Голодную пчелу надо накормить». Вот Проказники и принялись засыпать Сэнди знаками своей… Заботы, пытаясь дать ему почувствовать, что он находится в неподвижном центре всей этой круговерти. Однако он все время неверно истолковывал их действия. Ну что они пялятся? Бессонницу он переносил все более и более тяжело. Как-то ночью он направился по дороге в жилой микрорайон «Секвойный бульвар» в попытке одолжить немного соминекса. Он просто намеревался подойти среди ночи к двери, постучать и попросить немного соминекса. Так или иначе, еще в нью-йоркском многоквартирном доме у него сложилось такое представление, что можно запросто пройтись по коридору и одолжить у кого-нибудь чашку сахарного песку, даже у незнакомых. Короче, он принимается стучаться в двери и выпрашивать соминекс. Естественно, народ либо паникует и захлопывает дверь, либо велит ему уебывать. Жители «Секвойного бульвара» и сами к тому времени ощущали легкую паранойю из-за полоумных типов, собравшихся у Кизи.

Да и днем было ничуть не легче. По мере того как его все больше одолевала бессонница, видение становилось все более и более обрывочным, и наконец… он смотрит на нелепо разрисованный автобус – и огненно-яркий хаос цветных водоворотов превращается в… туннель! В туннель, через который они проехали, длинный туннель, где он был одержим острой клаустрофобией и параноидальной уверенностью в том, что из туннеля им не выбраться, и вот теперь этот туннель возникает на боку автобуса со всеми ужасающими подробностями. Он оборачивается… там спокойный, ярко освещенный приют, храм в секвойном лесу, безмятежность… он вновь медленно поворачивается к автобусу…::: ОН ВСЕ ЕЩЕ ТАМ! ТУННЕЛЬ!.. АВТОБУС!..ТОЛЬКО, ПОХОЖЕ. НА ЭТОТ РАЗ РАСПИСАННЫЙ ВЕЛИКИМ ХУДОЖНИКОМ, САМИМ ТИЦИАНОМ:::: ИЕР0НИМОМ БОСХОМ:::: МАТТИАСОМ ГРЮНЕВАЛЬДОМ:::: С ИЗОБРАЖЕНИЕМ САМЫХ УЖАСАЮЩИХ СЦЕН МОЕЙ ЖИЗНИ.

Спасение? Кизи объявляет, что они вновь садятся в автобус – опять трогаются с места – и едут в Исаленское общество, что в Биг-Суре, в четырех часах езды к югу. По слухам, Исален представлял собой «опыт существования» – нечто вроде лишенного обычных удобств курорта на отвесной скале, примерно в тысяче футов над уровнем Тихого океана. Весьма эффектный уголок природы в стиле морских пейзажей девятнадцатого века. Далеко внизу с грохотом бьются о скалы волны; здесь, наверху, – искрящийся воздух и вид на полмира: горы, океан, небо – короче, все те зрелища, которыми и знаменит Биг-Сур. Там был домик с бассейном, была выложенная дерном тропинка, ведущая к краю скалы, а ярдах в ста от домика – несколько горячих серных источников: тоже высоко на склоне утеса, там можно было купаться, созерцая при этом вечный океан. Позади домика рядами стояли крошечные лачуги и несколько жилых автоприцепов. Они предназначались для клиентуры. Для клиентов, попросту говоря. Исален был местом, куда образованные и повзрослевшие люди среднего достатка съезжались на лето в попытке вырваться из опостылевшей Рутины и слегка порастрясти скопившийся на задницах жирок.

Главным теоретиком в Исалене был гештальт-психолог по имени Фриц Перлс. Это был высокий мужчина с козлиной бородкой, которому уже перевалило за семьдесят. Он всюду расхаживал в комбинезоне, сшитом из синей махровой ткани для купальных халатов. Он производил впечатление весьма ученого, авторитетного и знающего себе цену синего плюшевого мишки. Перлс был творцом Полета в Сейчас. Теория его заключалась в том, что большинство людей живет воображаемой жизнью. Люди живут либо только прошлым, либо тем, чего ждут в будущем, а это, как правило, равносильно страху. Перле пытался научить своих пациентов, последователей и исаленских клиентов для разнообразия жить Сейчас, в настоящем времени, чтобы полностью познавать собственное тело и всю информацию, поступающую от органов чувств, и, отбросив подальше страхи, завладевать мгновением. Они устраивали «марафонские турниры», для чего группа людей собиралась на несколько дней кряду, и все выкладывали всё совершенно открыто, не прячась уже ни за какими условностями и высказывая все, что чувствовали на самом деле крики, обвинения, объятия, слезы, – само собой, с величайшим наслаждением: «Хочешь знать, что я на самом деле о тебе думаю…» Одним из упражнений в Исалене было упражнение Полет в Сейчас, в котором полагалось попытаться описать информацию, поступающую в данный момент от органов чувств. Делался ряд беглых заявлений, начинающихся со слова «Сейчас»: «Сейчас я чувствую, как ветер охлаждает испарину у меня на лбу… Сейчас я слышу, как по дороге на малой скорости поднимается в нашем направлении автобус… Сейчас я слышу, как в громкоговорителе звучит пластинка «Битлз»…»

Автобус? Пластинка «Битлз»? Путешественники в Сейчас – явились Проказники. Кизи приглашен в Исален провести семинар под названием «Полет с Кеном Кизи». Никто, однако, не рассчитывал на целый электрифицированный и орущий ансамбль Проказников. За несколько недель исаленская клиентура прошла большой путь, и многие уже начинали заглядывать за край Рутины. И то, что они увидели – там, в Стране Свободы, – было страшновато. Проказники были настроены миролюбиво, но они светились в темноте. Они резвились, как маньяки, в Горячих Источниках. Лишь очень немногие подписались на Полет с Кеном Кизи – даже в форме семинара.