Электропрохладительный кислотный тест
Шрифт:
Сэнди тем временем с неистовой силой бросало от ощущения паранойи к ощущению собственной божественной власти. И весь его полет был связан с автобусом. В какое-то мгновение автобус оказывается расписанным босховскими сценами его глубоко личного ада. Еще через мгновение – автобус полностью ему подчиняется. Как-то ночью он обнаруживает, что может одним взглядом смыть с автобуса краски. Он обладает способностью к психокинезу. Его взгляд несет в себе силу жизни или смерти. Внизу с грохотом разбиваются об Исаленский утес волны – а он пристально смотрит на автобус и… смывает краски. Весь бок школьного автобуса он очищает до первоначального ярко-желтого цвета. Исчезает все сделанное Проказниками. Больное воображение? Он отворачивается и смотрит на Тихий океан и на звезды – потом вновь резко поворачивается к автобусу… ОН ВСЕ ЕЩЕ ЛИШЕН РОСПИСИ:::: ВСЕ ТАКОЙ ЖЕ ДЕВСТВЕННО-ЖЕЛТЫЙ ШКОЛЬНЫЙ АВТОБУС.
Он наделен властью – но хватит ли ее на то, чтобы отвратить Чудовищную Проказу? Проказники едут на автобусе в Монтерей посмотреть фильм «Ночь игуаны». Сэнди сидит сзади и поэтому может за ними наблюдать. Стоит любому из них попытаться что-то сделать, и он одним взглядом может… Они идут в кинотеатр, он немного отстает, а потом садится на несколько рядов позади. Смотреть в оба… На экране мультфильм «Том и Джерри». Мышонок Джерри водит за нос кота Тома, и кот срывается со скалы и врезается в землю, расплющившись при взрыве глаз – тысяч глаз. Все хохочут, но, с точки зрения Сэнди, это все отвратительно, невероятно жестоко. Он вскакивает, выбегает из кинотеатра и часа полтора бродит по Монтерею. Потом он возвращается назад, и у входа в кинотеатр стоит Хейджен.
– Где тебя черти носят? Кизи уже тебя обыскался.
Сэнди вбегает в кинотеатр. Кизи! Он бросает взгляд на экран – а там мышонок Джерри водит за нос кота Тома, и кот срывается со скалы и врезается в землю, расплющившись при взрыве глаз – тысяч глаз… Сэнди вновь пускается наутек. Кизи ждет на улице. Он уговаривает Сэнди сесть в автобус, и они возвращаются в Исалеп.
В Исалене, в своей лачуге, Сэнди погружается в полудрему, вступая в… ВОЙНУ СНОВ! Его Власть против Власти Кизи, как Доктор Стрейндж против Аггамона, и одному из них суждено в этой Войне Снов погибнуть… Он мобилизует всю психическую энергию… открывает глаза и видит в лачуге машину – обогреватель? Она похожа на обогреватель, но это установленное Кизи орудие убийства, и в это самое мгновение на машине включается термостат и загорается крошечный красный огонек – лучевой пистолет Кизи, – который празднует победу, убив его, и Сэнди замертво падает с кровати и лежит на полу, но потом бросает свое тело в астрал и, взлетев над океаном с Исаленского утеса, уносится вдаль миль на сорок или пятьдесят; налетает порывистый ветер – у-у-у-уууу-ух, у-у-у-уууу-ух, у-у-у-уууу-ух, – и вот сам он уже становится ветром, даже не однородным летящим духом, а рассеянным в пространстве существом, растворенным в небесной выси, его взору открыт весь залитый лунным светом океан и оставшийся позади Исален. Потом он приходит в себя – он лежит на полу лачуги, тяжело дыша – у-у-у-уууу-ух, у-у-у-уууу-ух, у-у-у-уууу-ух.
– Сэн-ди! Сэн-ди! Сэн-ди! – солнечный свет, они возле лачуги, зовут его, Проказники… что за Чудовищная Проказа?…
И в самом деле, Кизи велел Проказникам проявлять по отношению к Сэнди всеобщую Заботу, чтобы попытаться втянуть его в центр событий. Сэнди выходит, видит, что они на него смотрят, но принимает эти взгляды за выражение злобы и агрессивности… Тем не менее в автобус, и они отправляются кататься по залитому солнцем Биг-Суру. Кизи и Проказники составили обширный документ под названием «Сэнди», состоящий из двенадцати страниц текста и рисунков: весьма причудливый, напоминающий историю душевной болезни, с полной откровенностью расписывающий все страхи Сэнди и по-товарищески их рассеивающий, – и документ начинает оказывать действие. Потом, когда они катят по дороге вдоль обрыва, Кизи приводит Сэнди на крышу автобуса, чтобы устроить Полет в Сейчас. Обдуваемые ветром, они сидят на солнышке, и Кизи с упоением описывает узоры на капоте автобуса; «Сейчас я вижу зеленое змеевидное тело, вползающее в красноту, а с краю оно переходит в…» – и так далее, а Сэнди с упоением присоединяется к Кизи в его Полете в Сейчас и, похоже, приходит наконец в себя – он чувствует, что вновь находится в автобусе. И тогда он решается пригласить Кизи в свой Полет в Сейчас – пока они парят над обрывом.
– Сейчас, – говорит Сэнди, – я вижу океан, похожий на наклоненную в сторону берега ледяную поверхность… Сейчас я вижу три солнца…
…и в самом деле! автобусная тряска вновь отбрасывает его под влияние ДМТ. От этой вибрации и тряски автобуса у него троится в глазах, но вместо того, чтобы снова сосредоточить взгляд на одном солнце, он все время видит три. Кизи смотрит на небо и, радостно соглашаясь, говорит «да, да», – и от этого Сэнди чувствует себя просто великолепно.
Но потом – ночь. «Сэн-ди! Сэн-ди!» – Они снова пытаются выманить его из лачуги. Зачем? Ну конечно Чудовищная Проказа, но… он же наделен Властью. Там, снаружи, у них свечи: Проказники держат их в руках и пускаются в шествие при свечах по тропе, пролегающей в ущелье, которое рассекает утес до самой кромки воды. Зачем? Ну конечно – Чудовищ… Но тут появляется жена Кизи Фэй – абсолютно бессловесная, улыбающаяся и нежная, дает ему свечу и зажигает ее, а Фэй – сама искренность и любовь, так что он выходит и следует за ними вниз по тропе, все несут свечи, а снизу ущелье с глухим рокотом омывает прибой. Зачем он понадобился им в этой процессии призраков? Ну конечно, для самой Чудовищной Проказы из всех – убить его у кромки воды, но он же наделен Властью… на ветру пламя свечи меркнет, а потом она разгорается с прежней яркостью но это не ветер, это Сэнди. – он может одним взглядом заставить огонь съежиться и померкнуть – психокинез, затем вновь его разжечь, одним усилием воли, он может полностью подчинить себе пламя, а оно может подчинит себе его, ведь пламя и он – одно и то же, Бог, и он устало бредет вниз по ущелью, с каждым шагом становясь все могущественней… но тут впереди останавливается девушка по имени Лола. Он приближается к ней. а она держит свечу, наклонив ее так, что воск капает ей на пальцы, и она с упоением любуется стекающим с пальцев воском и улыбается, а рука ее, вся в воске, становится белой и мертвой рукой скелета, а улыбка ее, освещенная снизу пламенем свечи, становится восковой улыбкой оборотня – СМЕРТЬ НАЧИНАЕТСЯ ЗДЕСЬ, и Сэнди пускается наутек, из последних сил карабкаясь вверх по ущелью…
…не зная, что вся процессия была задумана как обряд любви, любовный полет, церемония любви к нему, чтобы вернуть его к ним, прославление Сэнди при свечах на берегу океана…
…но он давно скрылся из виду и бежит теперь вдоль края пропасти по дороге, ведущей в Монтерей, бежит, пока не перехватывает дыхание, потом идет, потом бежит к огонькам в домах, стоящих на утесах над океаном, к летним домикам Биг-Сура, и стучится в дверь, бессвязно крича, что бросится сейчас со скалы, но тут появляется полиция. Ага, попались! Это же курам на смех, ведь он в любой момент может уничтожить их психокинетическим излучением…
Они сажают его на заднее сиденье и несутся в сторону Монтерея по Дороге 1, срезая повороты, все быстрее и быстрее…
– Не надо так быстро ехать! – говорит Сэнди. – Что? – Не надо так быстро ехать! – Слушай, – говорит коп, – если ты перестанешь пялиться мне в затылок, я сбавлю скорость. – Ага-а-а-а! – В окно, что ли, посмотри. Полюбуйся пейзажем. Прекрати пялиться мне в затылок.
И он отводит глаза от черепушки полицейского. Две пышущие жаром впадины. Еще мгновение – и…
Монтерейская полиция держала его в тюрьме в Монтерее, пока из Нью-Йорка не приехал его брат Крис. У входа в тюрьму Крис столкнулся с Кизи. «Мы должны вытащить его отсюда», – сказал Кизи. «Что ты имеешь в виду?» – «Мы должны вернуть его туда, где его место, – к Проказникам». Крис увез Сэнди в Нью-Йорк лечиться. Прошло много времени, прежде чем Крис понял, о чем, черт побери, говорил Кизи.
XI
Невысказанная вещь
Ну как об этом расскажешь!.. сегодняшняя фантазия… Я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из Проказников, описывая душевное состояние, охватившее их после автобусного путешествия, и странные дни, проведенные в Биг-Суре. употребил слово религиозный. Мало того, они старались вовсе не облекать все это в слова. И все же…
Они сели в автобус и направились обратно в Ла-Хонду, покинув старый летний Биг-Сур, сковавший их всех своей солнечной погодой, и никому не надо было об этом говорить: все они уже были по уши в некоем нелепом дерьме, как они с неменьшей охотой назвали бы все это, лишь бы снять проклятие… с Невысказанной Вещи. Все большее место в их отношениях занимала психика. Как в случае с Сэнди, когда он проехал сто девяносто одну милю по Южной Дакоте, а потом взглянул на карту на потолке автобуса, и оказалось, что красным отмечена именно та сто девяносто одна миля… Сэнди… там, в Стране Изучения Мозга, Белым Халатам и через миллион лет не уразуметь, где он побывал на самом деле… там, куда теперь попали и все они, в месте, известном также как Город-Порог… Снова в бревенчатом доме Кизи в Ла-Хонде, – вечером все сидят в большой комнате, на улице становится прохладно, и Пейдж Браунинг: Закрою-ка я окно и в то же мгновение другой Проказник встает, закрывает за него окно и при этом улыба-а-а-а-ется и не произносит ни слова… Невысказанная Вещь – и вещи эти происходят снова и снова. Они предпринимают поездку в Высокие Сьерры, и Кэсседи сворачивает с магистрального пути и начинает подъем по узкой горной дороге – посмотрим, куда она ведет. Дорога старая, заброшенная, покрытие наполовину разбито, а они все тащатся вверх, в никуда, однако воздух чудесный, и в самом конце подъема автобус начинает дергаться и задыхаться и больше уже не тянет. Он попросту останавливается. Оказывается, кончился бензин – хорошенькое дело. ведь уже вечер, а они крепко застряли у черта на рогах, к западу от никуда, и на тридцать, а то и на пятьдесят миль в округе ни одной заправочной станции. Остается лишь разлечься в автобусе и погрузиться в сон… хм-м-м-ммм… скорпионы в башмаках красный «Королевский Посланник» авиакомпании Ти-Даблъю-Эй ночные туфли на его громадном «Стингере» Говард Хьюз в спальном мешке на полу мраморного особняка на крыше пустыни
Просыпаются все одновременно, позевывают, потягиваются и вглядываются в идущую под уклон дорогу, а из-за гребня гор к ним приближается
бензовоз, к тому же с цистерной чудовищных размеров. Который запросто останавливается, точно все они уже где-то встречались, наливает им полный бак бензина и без слов направляется дальше, в глубь Сьерр, в абсолютное
Бэббс – Космический контроль, а, Зануда!
А Кизи – Куда он едет? По-моему, там не ступала нога человека. Мы подчинены космическому контролю, уже очень, очень давно, и он с каждой минутой растет, он все больше и сильнее. Тут-то и узнаёшь… про Космос, тут-то и оказывается, что всем заправляет он…
Невысказанная Вещь, роль Кизи, да и то направление, в котором двигались Проказники, – все Проказники были в курсе дела, но ни один из них не облекал это в слова. Да и само по себе это было одним из невысказанных принципов. Стоит нацепить ярлык, как исчезают другие варианты… Кизи всячески старался лишить свою роль определенности. Не он был главным авторитетом, а кто-то другой: «Бэббс говорит…» «Пейдж говорит…» Он не был лидером, он был ненавигатором. Вдобавок он был неучителем. «Ты понимаешь, что ты наш учитель?» На что Кизи отвечает: «Куда уж мне, куда уж мне», – и удаляется… Учение, которое Кизи облекал в слова, сплошь состояло из загадок и метафор иносказания, афоризмы: «Либо вы в автобусе, либо вне автобуса», «Голодную пчелу надо накормить», «Ничто не вечно», «Смотри ушами, а слушай глазами», «Делай добро там, где оно принесет больше пользы», «Что сказало зеркало? Оно покончило с людьми». В известной степени все это напоминало дзэн-буддизм с его непостижимыми коанами, когда послушник спрашивает: «В чем состоит тайна дзэна?» – а наставник Хуй-нэн отвечает: «На что было похоже твое лицо до того, как родители произвели тебя на свет?» Облечь в многочисленные слова, дать точное определение, означало ограничить. Если это так, значит, это не может быть не так… Однако вот оно что! У каждого была собственная вещь. которой он занимался, но все это приспосабливалось к групповой вещи. а ею и была… «Невысказанная Вещь», – сказал Пейдж Браунинг, и в дальнейших словах уже никто не нуждался.