Электропрохладительный кислотный тест
Шрифт:
Он возвращается в толпу и погружается в искривленное время… Как будто жизнь его – это бесконечная ленточная петля… В древнейших адских безднах с лакричным слабительным непрерывно пузырятся злые духи
Так получайте! Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе – и это песнопение превращает его в… Кришну!.. Христа!.. Бога… И тогда он выскакивает из искривленного времени и попадает в серебристую дымку… Всемирного Разума…
– Почти получилось, – говорит Кизи, впервые открывая глаза. – Вполне могло получиться. Но слишком шумно…
Однако облако, похоже, рассеялось.
Народ уже толпится у выхода.
Кизи продолжает. Вновь гаснет свет. Теперь щемящая тоска охватывает всех. Это совсем другая… вещь… Кизи отходит к противоположной стене и садится. Его высвечивает из темноты луч прожектора. Со всех концов гаража сходятся Проказники: Горянка, Отшельник, Бэббс, Гретхен, Дорис Копуша, Пейдж, Зануда, Кэсседи, Черная Мария, Чума, Кишка, Джордж Уокер, Шомпол, Стюарт Бранд, Лоис Дженнингс – все направляются к Кизи. У Зануды в руке микрофон, и он говорит во тьму:
– Все, кто с нами, все, кто с нами в этой вещи, подходите ближе. Если вы не являетесь частью этой вещи, если вы не с нами – пора уходить, потому что настало время…
Лава огненная! Вот именно – те, кого слегка напугал такой оборот вечера, перепуганы теперь вконец. Народ с топотом и брюзжанием направляется к выходу на Шестую улицу. Проказники, тем временем, перешагивая через людей, подтягиваются поближе к Кизи и устраиваются вокруг него в кружок. Другие тоже выходят из тьмы на луч прожектора, освещающий голову и спину Кизи. Кизи выглядит растерянным. Он поднимает голову и всматривается в свет прожектора. В руке у него микрофон. Он делает знак, как бы говоря: «Пропустите их…»
– Я знаю этих людей, – говорит он. – Я был вместе с ними!
Целая Аллегория… Живая картина, изображение равнин, населенных… Рядом с ним – самый тесный внутренний круг, потом – внешний круг Проказников. За ними – немногие из старой перри-лейнской компании. Затем многочисленные торчки, неотъемлемая часть пирога, вроде Голдхилла и Малыша с Шипящими Зубами, а дальше – кольца, кольца, градация веры… а у стены несколько отдельных групп, без веры вообще, просто слишком обессиленных или любопытных, чтобы уйти. Наконец к внутреннему кругу, шагая через застывшие на корточках и в позе лотоса тела, направляется Кэсседи… Кизи поднимает на него глаза, похоже, он чувствует дурноту и теряет силы… Он качает головой…
– Прощай, Нил! – говорит он. Вид у него такой, как будто он того и гляди потеряет сознание. Кэсседи подходит ближе. Кизи наклоняется к микрофону: – Все говорят: «Посмотрите на него – способный романист… окруженный некогда тысячами… а теперь лишь немногими…» Но я могу…
…однако он теряет мысль. Помещение погружено в тишину и во тьму, лишь Кизи освещен слабым прожектором…
– Позовите Фэй с детьми.
Тишина. Затем шорох шагов Фэй, пробирающейся меж сидящих вплотную людей. За ней идут дочка Шеннон и старший сын – Зейн, на руках у нее младший – Джед. Все это время они были в детской комнате, у выхода на Шестую улицу. Кто-то из детей плачет, но плач этот больше похож на крик. Только он здесь и слышен, и от него кровь стынет в жилах… Фэй с детьми, Горянка с Саншайн и все Проказники – в узком кругу вместе с Кизи. Они берутся за руки и закрывают глаза. Тишина. И вновь крик
ИСКОННЫЙ! СИМВОЛИЧЕСКИЙ! СИЛА РАЗУМА!
И голос со стороны одной из тесных групп у стены, спондеический девичий голос, как у медиума на спиритическом сеансе:
– Ре-бе-нок – пла-чет – Сде-лай-те – сна-ча-ла что-ни-будь – с ре-бен-ком…
Кизи молчит. Глаза его
У НИХ ПОЧТИ
Но девушка у противоположной стены не унимается:
– При-смот-ри-те – же – за – ре-бен-ком – Ребе-нок – пла-чет – Э-то глав-но-е – Ре-бе-нок пла-чет – и – ни-ко-му – нет – де-ла…
ПОЧТИ ПОЛУЧИЛОСЬ – PRESQUE VU!
– По-че-му – пла-чет – ре-бе-нок – Вам – что все – рав-но?…
Я ЧУВСТВУЮ ЕГО! УРОВЕНЬ КОЛЕБАНИЙ!
Кизи открывает глаза. Его слепит луч прожектора. Проказники отпускают руки. Раздается музыка. «Анонимные Художники Америки» исполняют рок-н-ролльную обработку «Пышности и великолепия» с торжественным тушем на барабанах…
В гараже осталось человек пятьдесят. Сцена слегка освещена, но остальная часть гаража погружена во мрак. На сцене перед микрофоном стоит Кэсседи. На нем лишь висящие на бедрах защитного цвета брюки и академическая шапочка, из тех, что надевают на церемонию вручения дипломов. В руке у него целая груда дипломов. Он заведен, как мотоцикл, дрыгает ногами, вздрагивает, притопывает, резко дергает коленями, локтями и головой… Из него льется головокружительный поток слов. Им вторят барабаны «Анонимных Художников Америки». Каждый раз, как маленькая светловолосая барабанщица что есть мочи бьет в барабаны, Кэсседи цепенеет и судорожно вздрагивает, как будто кто-то дал ему пинка пониже спины. Говорит он безостановочно, он вручает дипломы об Окончании Кислотного Теста. Наконец-то идет церемония… именно сейчас… когда?… который час, черт побери? Пять утра или… никто ни черта не знает… Кизи сидит в полумраке, утопая в громадном мягком кресле. Здесь же и некоторые из… выпускников, в основном Проказники. Они надевают черные шапочки и мантии, прыгают на сцену и получают из рук Кэсседи диплом… свернутый в трубку свиток, творение Пола Фостера и Бога Ротора…
Кишка, Ангел Ада, услышав свое имя, исторгает радостный вопль и пускается в пляс. Многие из выпускников отсутствуют. Всеравношка…
– Всеравношка! – объявляет Кэсседи. – К сожалению, в этот вечер Всеравношка не смогла быть с нами, вы же понимаете, ей пришлось записаться на спевку хора сумасшедшего дома, две сотни хорошо поставленных голосов выкрикивают имя ковбоя, известного как Рэй, вы же понимаете, он тоже не смог сегодня прийти… гм!.. затерялся на каком-то медицинском сборище, когда драил сортирные сиденья раствором А-200…
…звучит барабанная дробь, Кэсседи цепенеет, вздрагивает и подергивается, а Проказники стремглав несутся на сцену – Зануда, Бэббс, Чума, Отшельник, Горянка, Гретхен, Пол Фостер, Черная Мария, Пейдж, Уокер, Хейджен, Дорис Копуша, Рой Себёрн в черных мантиях взлетают и опускаются вновь… диплом – это право ступить на путь к горизонту… а в щель расположенной за эстрадой гаражной двери пробиваются первые солнечные лучи. Эти чертовы холодные серебристые лучики… и в гараже становится светлее, оранжевый тараканий полумрак, и воцаряется полная тишина, то там то здесь появляется полоска окружающего мира, точно на куске… люсита… Внутрь вползает дневной зной, он пропитывает все вокруг запахом хандры, мускуса и жирных крысиных пятен… и вот уже появляются клопы и клещи, лобковые вши и блохи, плодовые мушки, черви и долгоносики, все микробы и все личиночные выделения – и принимаются ползать и корчиться, пениться и гнить, извиваться и шипеть. Добропорядочный мир, задыхаясь и кашляя, врывается в гараж, макаронами застревает в каждой голосовой щели и мечется в панике…