Электропрохладительный кислотный тест
Шрифт:
На следующую ступень?.. так беседа и идет… Им абсолютно невдомек, что именно, ради всего святого, хочет сказать этот здоровенный ковбой… А как же насчет опасности, старина, как насчет нарисованных вон там кусочков сахара… и прямо передо мной, средь проводов и осветительных приборов, техник и заведующий постановочной частью бешено царапают что-то фломастером на суфлерской доске и подсовывают ее Такеру и Кизи, едва не попадая в радиус действия камеры…
…Кизи лишь смотрит на них и одаривает их самой широкой, самой загадочной улыбкой провинциала, которая на экране смотрится так, точно он вдруг отыскал взглядом старого дружка, а тот говорит: «Что за дребедень, Киизии…»
В тот же день, вновь прокатившись по телеэкранам Сан-Франциско, Кизи, Проказники и автобус подъезжают к «Уинтерленду», чтобы осмотреть его перед выпускным балом по случаю ОКОНЧАНИЯ КИСЛОТНОГО ТЕСТА… Телевизионные микрофоны… Кизи в комбинезоне Людей-Флагов и десятигалоновой соломенной шляпе…
– Кен! Кен! – телекомментатор с трудом принимает соответствующую позу. – Кен, не скажешь ли несколько слов о том, какую мысль ты хочешь внушить ребятам на Окончании Кислотного Теста?
– Я хочу сказать им: «Никогда не доверяйте…» БАААААААААЦ
В микрофон оглушительно ухает прорвавшаяся обратная связь…
– Повтори, пожалуйста, Кен.
– Бааааааааац, – повторяет Кизи.
– Ха-ха! Нет, то, что ты говорил.
– Никогда не доверяйте Проказнику, – говорит Кизи. Эпизод прерывается на том, как из автобуса один за другим выскакивает выводок Людей-Флагов…
Никогда не доверяйте Проказнику!.. Черт подери!.. Вновь перебудоражен весь Хейт-Эшбери, ну что с этим поделаешь! Очередное массовое воспламенение паранойи. Чахоточные торчки скользящей походкой вышагивают взад и вперед мимо магазинных витрин Хейтстрит. Они без конца тараторят, сидя на корточках в комнатах с обоями из набивной ткани. Вся вещь дает стахановский крен влево. Кизи вовсе не правый уклонист, он левый уклонист. Он намерен выкрутиться, велев ребятам покончить с ЛСД, но все это только для прессы. А на самом деле он готовит чудовищную проказу, которая окончательно погубит психоделическое движение… Да, я вижу, что в каком-то отношении кислотные торчки Хейт-Эшбери представляют собой нечто вроде племени. Они не расстаются с барабанами джунглей и сплетнями, они их любят, они плавают в них, как рыбы в пещерной реке… В воспаленном всеобщем мозгу рождается страшная мысль… Выпускной Бал по случаю Окончания Кислотного Теста намечено устроить в «Уинтерленде» в понедельник, 31 октября, в канун Дня Всех Святых. На следующий вечер калифорнийская Демократическая партия проводит в «Уинтерленде» массовый митинг в честь губернатора Брауна, который соперничает на выборах с Рональдом Рейганом. Кизи и Проказники устраивают свою уинтерлендскую вечеринку в канун Дня Всех Святых. Так? Вместо «прощания с кислотой» она выльется в Кислотный Тест неслыханных масштабов. Электропрохладительный Напиток прольется, как дождь во время тайфуна, заструится по всем венам, шесть тысяч спятивших торчков будут рикошетом отскакивать от стены к стене, точно электрические мячики для гольфа… Но и это еще не все. Небеса рухнут на землю, но на этом они не остановятся, эти маньяки!.. Все двери, перила, стены, стулья, трубы центрального отопления и фонтанчики для питья Проказники смажут ДМСО… разбавленным ЛСД… Усекли?… ДМСО – нечто вроде древнего идеала алхимиков, универсальный растворитель. Капните ДМСО на кончик пальца, и через тридцать секунд вы почувствуете его вкус во рту. Вот с какой скоростью он проникает сквозь кожу и весь организм. ДМСО с ЛСД… Вот это воображение! На следующий вечер вся Демократическая партия Калифорнии будет наглухо одурманена, все повылетают из тыкв. Восемь тысяч эмфизематозных толстожопых сенаторов, членов законодательного собрания, членов и членш национальных комитетов, конгрессменов, да и сам губернатор, примутся издавать леденящие душу вопли, шлепаться на пол и гукать, шипеть и поджариваться, как стопка спятивших блинов, после чего на все движение обрушатся, размахивая кнутами, Тугоухие Полицейские…
Господи, какой ужас!.. И вот торчки никак не поймут, то ли Кизи их продает, то ли впихивает во всеобщую задницу большую римскую свечу. Они загипнотизированы. Они подходят к Складу и до боли в глазах всматриваются во мрак. Их глаза сверкают в дверном проеме лихорадочным блеском… Они входят в Склад, пялятся на автобус, пялятся на Кизи. Горянку, Кэсседи, Бэббса… Входит, бряцая бусами, целый отряд, все покачиваются. как гаучос, разглядывают автобус, приговаривая: «Блеск! Здорово!» – и улыбаются друг другу, вроде как все на высоте, и вдруг Проказники умолкают.
– Копы, – морщась от отвращения, говорит Горянка.
– Откуда ты знаешь?
– Да посмотрите на их обувь.
На ногах у них ботинки на шнурках, как у линейный монтеров-телефонистов.
– В таких тяжелых башмаках вам никогда не стать торчками, – говорит она.
Однако это всего лишь минутный каприз. Дело в том, что Проказники вновь подняли паруса. Они уже затащили в свой фильм весь город, не только копов. О Кизи говорят по телевидению и радио, пишут во всех газетах. Он знаменитость, идеальная знаменитость, скверный славный малый, пропахший всеми тайными греховно-зилотскими удовольствиями, но обещающий исправиться. Они исколесили на автобусе весь город, сбивая с панталыку общественный рассудок… Заехали даже в большой негритянский район Филмор – с надрывающимися от рок-н-ролла громкоговорителями, развевающимися американскими флагами и украшающей автобус крупной надписью
промчавшись сквозь гетто сплошной массой ярких светящихся вихрей. Чернокожие в Филморе никак не могли разобраться в этой чертовщине. Может, они серьезно, эти белые прикольщики, только фразу написали неправильно? А может, это изде-е-е-е-е-евка? – когда они наконец разобрались, автобус был уже далеко и баламутил другой район. Потом на автобусе появилась огромная надпись
и Проказники принялись колесить по Хейт-Эшбери и деловой части Сан-Франциско, Норт-Бичу и Беркли с рекламой самого представительного на свете форума торчков. Они поднимали шум у каждых ворот. На крыше Джордж Уокер на барабанах, Пейдж – на электрогитаре. Горянка высовывалась в заднее окно сверкающего солнечными зайчиками автобуса и выкрикивала в растерянную толпу лозунги на тему предвыборной борьбы за пост губернатора и многочисленных арестов Кизи:
– Кизи – в губернаторы!
– Он готов предъявить множество собственных обвинений!
– Он не отказывается от своих дел!
– Избранник идиотов!
– Косяк в каждой заначке!
– Все упования – на наркоманию!
Вновь они были защищены. Весь прикольный город был затянут в Фильм. А потом…
«Уинтерленд»: да… Как обычно, самым трудным во всей фантазии было подыскать подходящее место. «Уинтерленд» подходит идеально: самая большая крытая арена в городе, прочный корабль, используемый для ледовых представлений и тому подобного. Непосредственно с Кизи и Проказниками администрация «Уинтерленда» заключать договор отказалась. Маньяки, рецидивисты!.. Тут-то и возник Билл Грэхэм. Особой любви Грэхэм и Кизи друг к другу не испытывали, однако Грэхем предложил свои услуги в качестве продюсера, импресарио, здравого рассудка и твердой руки на командном пункте и подписал контракт. Главное в работе Грэхэма – оставаться на гребне новой волны. Но кроме того, для него это вопрос эстетики и морали. Помимо всего прочего, он еще и верит… гм-гм… Правда, тут замешан Кизи… Ну что ж… Как бы то ни было, Халлинэн и Роэн оформляют контракт между Грэхэмом и компанией «Отважные Полеты». Контракт подписан, задаток внесен, все законно и оплачено.
Теперь очередь «Благодарных Мертвецов». Кизи желает, чтобы на Выпускном Балу играли именно они. По его словам, они необходимы. Однако у «Мертвецов» контракт на выступление на костюмированном балу по случаю Дня Всех Святых в «Калифорния-холле». По иронии судьбы, финансируют бал благодетели Проказников, «Общество Каллиопы», и для его проведения они наняли импресарио по имени Боб Маккендрик. Кизи, Маккендрик и представители «Общества Каллиопы» Пол Хокен, Майкл Лейтон и Билл Тара собрались в квартире на верхнем этаже покосившегося здания на Пай-стрит сплошь деревянные планки и окна-фонари. Мебели никакой, только матрас в гостиной. Солнце заливает помещение ослепительным блеском. Кизи сидит на матрасе, а все остальные – на корточках на полу. Кроме Маккендрика. Он стоит в центре комнаты и приплясывает, точно попал на раскаленную сковородку. На нем тонкий черный свитер, рубашка с открытым воротом, узкие черные брюки и черные туфли без шнурков с акульими носами… короче, одет как прирожденный хипстер. Яркие солнечные лучи раскалывают его на двадцать семь составных частей, и каждая беспокойно ерзает.
– Слушай, Кен, – говорит он, – ты лидер, можно сказать, пророк, у тебя важная миссия, и мне это по душе, я понятно выражаюсь? Все это я уважаю… Но мне приходится смотреть на подобные вещи с другой стороны. Я несу ответственность перед многими людьми, вложена уже куча денег.
Двадцать семь частей! – все движутся, а как же, ведь каждому ясно, что при игре в импресарио эти танцы в «Калифорния-холле» – прямой путь к наживе. Кизи просто-напросто сидит и упорно обрабатывает Маккендрика, интересуясь, похоже, лишь тем, сколько времени тому придется уяснять себе, как все будет на самом деле… Черт побери, старина! объединим наши усилия! Перенеси сферу своих интересов в «Уинтерленд», вложи туда деньги. Даже если он этого не сделает, все равно все придут в «Уинтерленд», и в своем «Калифорния-холле» он останется ни с чем. Маккендрик вне себя. Его освещенные ярким солнцем черные брюки отплясывают фокстрот. От него во все стороны исходит запах беды. Соберите меня опять в одно целое! Все таращат на него глаза. От этого нестерпимого блеска у всех развивается близорукость! Он доходит до точки. Он согласен. Он отказывается от затеи с «Калифорния-холлом», отпускает восвояси «Мертвецов», мечется, рассыпается…