Елена
Шрифт:
— Бедная г-жа Дево! — прибавил он вслух.
— Может быть, вам будет угодно навестить их; потрудитесь подняться, они во втором этаже.
— Нет, нет! Зачем? Этим я могу их обеспокоить. Я почту себя очень счастливым тем, что буду жить с ними в одном доме. Чем он теперь занимается?
— Все еще доктор.
— Да, ведь у него практика!.. Я думал, он уже бросил.
— Какое! Он постоянно в разъездах.
— Квартира очень удобна, — сказал Эдмон, узнав все, что ему было нужно и собираясь уйти. —
Привратница объяснила еще несколько удобств квартиры, и наши друзья вышли из дому, обещаясь зайти на другой день.
— Славная привратница! — сказал Эдмон своему другу. — Все выболтала!
— Тонкий дипломат! Узнал все — только как воспользуешься своими сведениями!
— Стало быть, ты не все слышал, что она говорила?
— Может быть; я почти не слушал.
— Этот Дево доктор.
— Ну?
— Ну и я пойду к нему.
— Как пойдешь к нему?
— Посоветоваться о болезни.
— Чьей болезни?
— Моей.
— Да ведь ты здоров.
— Что ж такое! Чем-нибудь выдумаю.
— Так ты не на шутку затеваешь дело?
— Какие тут шутки! Сделаю все, что можно, и оставлю, разве только убедившись в невозможности продолжать.
— В таком случае тебе скоро придется оставить; девушка эта, как мне кажется, воспитана в самых строгих правилах, ухаживания за собою не одобрит, да и отец смотрит за нею.
— Я не забочусь о будущем. Она хороша и мне нравится. Я непременно увижу ее, буду видеть часто, часто посещая ее отца, и она поймет, наконец, зачем я хожу к нему. Не знаю, влюблюсь ли я или нет, но во всяком случае — это развлечение, и такими приятными развлечениями нужно дорожить, особливо если у нас много праздного времени. Прав ли я?
— Прав, — отвечал Густав, и молодые люди еще раз оглянулись на заветный дом, оставшийся уже далеко за ними.
Молоденькая девушка все еще не покидала своего наблюдательного поста.
Всему свету известны романтические наклонности молодых девушек; нет надобности говорить о впечатлении, произведенном на Елену утреннею встречей.
Она терялась в предположениях и вопросах. Ее интересовало, о чем говорили молодые люди с привратницей.
Это нужно узнать, и она непременно узнает!
Что же и делать девушкам и над чем же изощрять воображение?
После выпуска из пансиона и до замужества, от шестнадцати до восемнадцати лет включительно, девицы много работают над разрешением великого вопроса любви. Первые опыты редко им удаются: первая любовь почти всегда их обманывает.
Но потребность любить развивается в эти годы чрезвычайно сильно.
Воздушные замки строятся на самых незаметных основаниях и, разумеется, при первом прикосновении действительности рушатся.
Задумчивость и мечтательность возбуждаются самыми приключениями.
Незнание света
Сердце редко принимает в ней участие: действует воображение и из глубины души подымающаяся потребность любви.
Спросите у самой добродетельной женщины, сколько имен до ее замужества отрадно щекотали ее слух, и она поведает вам три или четыре страсти, волновавшие ее хоть бы в течение одного дня, но непременно казавшиеся ей вечными.
Теперь она смеется над ними, если ей приведется встретиться с людьми, их внушавшими.
А сколько теней промелькнет перед чистым зеркалом юного воображения, на мгновение отразившихся и без следа исчезающих!
Кто же удивится, что настойчивость молодых людей занимала Елену Дево?
— Завтра же я увижусь с отцом Елены, — заметил Эдмон.
— Ты уже называешь ее Еленой? — заметил его друг.
— Да ведь как она хороша! Что за ножка? Какая грация в движениях! Какая томность! Я теперь понимаю, что с одного взгляда можно влюбиться, как влюблялись в романах восемнадцатого столетия.
— Я понимаю тоже; только любовь этого рода непродолжительна.
— Отчего?
— Оттого, что здесь влюбляются глаза, а настоящая любовь требует участия рассудка. Истинная любовь развивается от сравнения, от красоты частей, а не от первого впечатления, произведенного целым.
— Может быть, только если бы сейчас я мог сделать Елене предложение, я бы сделал и женился на ней.
— Это уже совсем неблагоразумно.
— Что ж делать, когда я так создан!
— Через два дня ты ее совершенно забудешь.
— Не думаю.
— Сколько раз с тобою бывали подобные истории, и ты говорил точно так же!
— Правда, только мне не попадалось никогда такой девушки. Попадались женщины, более или менее опытные, искусившиеся в науке любви, а теперь встретилась девушка, никого еще не любившая.
— Как знать!
— По крайней мере есть вероятность.
— Женщины ни под какие вероятности не подходят.
— Все-таки я узнаю. Это не может пройти бесследно, как тебе кажется, потому что я встречал много женщин одних лет с нею и, может быть, лучше нее, но ни одна из них не производила на меня такого впечатления.
— Мне так Нишетта нравится больше нее.
— Нишетта добрая, миленькая девушка, но не думаю, Густав, чтобы ты стал серьезно сравнивать ее с Еленой.
— Нишетта именно такая женщина, какую нужно человеку твоих лет: всегда весела, добра, мила и болтлива. Если же ты влюбишься в эту Елену — не может быть, чтобы ты уже был влюблен — выйдет непременно одно из трех: или ты сделаешься ее любовником, или мужем, или она не захочет ни того, ни другого.
Во всех трех случаях для тебя результат один — скука, если даже не несчастье.