Эльфы, топор и все остальное
Шрифт:
— Напротив, я, похоже, только начал жить, — промолвил я вслух.
А Самантий уже смотрел вслед Крессинде.
— Я, пожалуй, предложу ей капустки.
Капустки… Ну что ты с ним будешь делать!
52
Постояльцы при выселении подняли бучу, но деньги (я сменял у Самантия золото Фаерано на дольмирские короны) в очередной раз подействовали магическим образом. Как говорил мой приятель вор Джабар — деньги творят чудеса, а большие деньги творят чудеса еще большие. Вот он, материал для истинных чудес — добрых и злых, благородных и подлых. И никакое
Виджи не понравилось то, что я сделал, но она не сказала ни слова. Я обнаружил, что запросто могу улавливать колебания ее настроения, так вот, сейчас вспышка ее гнева по поводу выселения людей улеглась быстро. Она действительно училасьжить рядом с человеком. И я очень надеялся, что не научу ее плохому, вернее сказать: научу только тому, что помогает нормальным людям выживать в мире победившего зла и оставаться при этом людьми, человеками.
Бизнес есть бизнес, и даже в глухой полночный час при наличии денег ты можешь разжиться свежим бельем и рубашками. Особенно если в твоем распоряжении оборотистый, хотя и не шибко подвижный трактирщик, знающий в городе всех и вся. Вскоре нам доставили свежую одежду. Наконец-то можно было почувствовать себя не бродягой, а человеком (про гномов и эльфов, я думаю, уточнять не стоит).
Чуть позже нашли сменных коней.
Монго пришел в себя после тряской дороги, и даже попытался говорить. Первым делом почему-то он потребовал от меня название постоялого двора.
— «Лежи да отдыхай», — сказал я. — Известное и недешевое место рядом с «Пей да жри, пока не треснешь».
— А…
— «Молчи и не свисти», — еще одно чудесное место. — Лежи, я сказал! Не надо вставать, не нужно говорить. Сейчас тебя осмотрит лекарь.
Ад и пламя, я так и не сумел проникнуться к этому аристократу хотя бы минимальной симпатией!
Медик, вызванный трактирщиком, осмотрел преемника трона, напоил успокоительной микстурой и дал мазь, которую следовало втирать в синюшно-желтый отек, расползшийся на половину лица. Монго уснул, а Имоен осталась при нем, и по излишней вкрадчивости ее жестов я понял, что бедняге не отвертеться от свадьбы. Когда-нибудь. Может, сразу после победы Альянса.
Альбо, по доброй памяти, так сказать, мы напоили и оставили в повозке. Он спал, скованный цепями, и сотрясал пьяным храпом тент. Я поверил его пульс: сердце святого отца и новоявленного пророка Гритта билось достаточно ровно. Надеюсь, оно продержится еще сутки, а там… а Гритт его знает, что будет со всеми нами послеОракула и вероятного рождения нового бога.
Остальной мой отряд был бодр и весел, в особенности это касалось гномов, которым я пообещал купальню сразу же, как там побываем мы с Виджи. Квинтариминиэль попытался увязаться за нами.
— Там мой участок для мирового господства тоже! — заявил этот вздорный эльф, пытаясь протиснуться в предбанник.
— Твой будет, когда мы закончим, — сказал я нелюбезно и начал закрывать дверь. — Сейчас это мойучасток.
— Безблагодатность! — крикнул эльф в смыкающуюся щель отчаянно и зло. — Вы пойдете плохо!!!
— Напротив, — сказал я, ощущая за спиной молчаливое присутствие Виджи. — Смирись, принц. Мы пойдем хорошо.
И мы пошли хорошо. И я вымыл свою женщину, а моя женщина вымыла меня. А после мы предались страсти, от которой в унисон пели наши сердца.
Иногда героям нужен отдых. Мой отдых был сладким.
Увы, он оказался короче, чем я думал.
Затем Виджи удалилась к себе, чтобы одеться для свидания соответствующим образом (и остудить гнев принца, разумеется). Я же спросил Самантия о местных новостях («…Ничего интересного, мой любезный и дорогой Фатик. Людишки торгуют людишками да праздно режут друг друга, генерал Мортиц, говорят, ведет себя в последнее время странно,а Каргрим Тулвар пополнил свой гарем. Пива?»), а затем постарался разузнать о Шатци и о том, есть ли еще в Семеринде варвары Джарси.
— А нету никого, — сказал Самантий, смочив губы в пиве. — Неделю назад был твой брат. Устроил тут бузу с битьем посуды и криками, голубчик. Приревновал свою бабенку из ваших, Джальтану, — к моему охраннику…
— Гритт…
— Чуть не сломал ему хилую ручонку. Джальтана кричала, что у твоего Шатци мозги быка и коровьи моргала, а он — что у нее на голове прическа в виде куриного насеста, чтобы привлекать всякую птицу мужского пола. Он дал ей пощечину, она — врезала ему между ног. Потом они все помирились и заказали баранину с чесноком на троих.
— Ненавижу чеснок…
— Ага, уж это я знаю. — Он рассеянно поставил глиняную кружку на край стойки. Кружка упала и разбилась.
— Ай-ай-ай, какой же я неловкий… Ма-а-ар!
Значит, неделя. Немного времени прошло… Шатци, несомненно, уже побывал у Оракула. Но, Гритт, почему он не вернулся назад? Обратный его путь всяко пролегал бы через Семеринду. Возможно, я встречу его по дороге? Или он все еще бражничает в Селибрии?
— Сколько спутников было с Шатци?
— Спутников — или тех, кого эти спутники сопровождали?
— И тех, и других.
— Шатци, Джальтана, — это все Джарси, которых я видел за последние два месяца. С ними трое из Харашты — двое молодых мужчин и девушка. Это — спутники.
Так… Шатци еще в Хараште говорил, что собрал команду для похода…
— А кого они сопровождали?
Самантий покосился на темное окно, в котором поблескивали огоньки многочисленных светильников.
— Держись за стойку крепче.
— Говори же!
— Семерых лиц. Из них четверо — люди, один гном, маленький, на карлика смахивает, и эльфы. Двое эльфов.
У меня пересохло во рту.
— Екр!.. Гном… люди… и эльфы?
Самантий кивнул.
— В точности как у тебя, мой дорогой и любезный друг Фатик. Четыре человека, гном, двое эльфов. Только у тебя в наличии лишнийгном. Своего-то они, полагаю, выкинули за ненадобностью. Ма-а-ар!
Та-а-а-к…
Совпадение? Да черта с два, совпадение! Романтический ужин отменяется. Я устрою Виджи допрос, и плевать мне на слово Джарси, и если она снова начнет юлить… Если она будет, как Квинтариминиэль в «Полнолунии», отрицать, что ничего не знает о тех, кого ведет к Оракулу мой брат, что эльфы не лгут, я… Гритт, я ничего не смогу сделать. Я люблю ее и пойду с ней до конца, до пропасти, до ворот в ад и в рай, — я пойду куда угодно, чтобы быть с нею рядом, даже если она будет врать мне в глаза.