Элидор

Гарнер Алан

— Надеюсь, я им не очень повредил, — сказал Ро­ланд. — Но что мне еще было делать? Не говорить же им, в чем дело, правда?

— Если ты не вовсе рехнулся, — проговорил Нико­лас, — ты никогда — никому — ничего не скажешь. Если не хочешь попасть в психушку...

— Ты думаешь, они правда вызовут полицию? — спросила Хелен.

— Сомневаюсь, — сказал Николас — Особенно сейчас, когда мы от них убежали. Но все-таки пошли отсюда.

Стемнело, когда дети вышли на Олдхэм. По тротуа­рам спешили толпы народа.

—

Хорошо, что и нам в ту же сторону! — крикнула Хелен и пропала в потоке мужчин в котелках. Она мель­кала среди толпы, держа чашку у подбородка, чтобы не раздавили.

Дэвиду и Роланду легче было уберечь свои Сокрови­ща, хотя в давке кое-кто и прикрикнул на них в сердцах. Но Николасу с его камнем пришлось туго: ему все время приходилось перекладывать камень с одного бока на дру­гой, и губы у него посерели.

Толпа поредела, когда они вышли к станции.

— Через десять минут есть поезд, — сказала Хелен.

У контроля поток разделился. Николас запрыгал на од­ной ноге, держа камень на колене, пока искал в кармане билеты.

— На, Дэвид, — сказал он. — Возьми.

Дэвид подал билеты контролеру, который так усерд­но щелкал щипцами, что не обратил на ребят никакого внимания — пока не заметил Дэвида.

— Что это такое? — спросил он.

— Это наши билеты, — сказал Дэвид.

— Билеты-то билеты. Да разве вас можно в поезд пус­тить в таком виде?

Дети взглянули друг на друга.

С ног до головы их покрывала грязь Мондрумского леса, а сверху на грязь легли сажа, штукатурка и кирпичная пыль.

— Мы садиться не будем, — сказал Дэвид.

— Стоять я вам тоже не разрешу, — отвечал контро­лер.

— Но мы заплатили за билеты!

За спиной у них выстроилась нетерпеливая очередь; люди что-то бормотали, топали ногами, поглядывали на ручные часы.

— Освободите проход, — сказал кондуктор. — И за­берите свое барахло. Не знаю, как у вас только наглости хватает. Что мне, полицейского звать? Вон там у книж­ного киоска стоит один. А? Может, лучше не стоит? Уби­райтесь! Идите себе подобру-поздорову!

Дети выскользнули из толпы и отошли за угол подаль­ше от полицейского.

— А теперь что? — спросила Хелен.

— Пошли к одиннадцатой платформе, — предложил Роланд. — От нее можно перейти на нашу. По мосту с того конца.

— Но нас не пропустят, — возразила Хелен.

— Никто нас не увидит, — объяснил Роланд. — На ту платформу едут тележки с почтой, там есть для них дверь.

— Все равно нас увидят.

— Они так заняты своими делами, что не будут осо­бенно следить. Увидите тележку, нагруженную мешками с почтой, пристраивайтесь к ней, только головы нагните пониже, а как пройдем, смешивайтесь с толпой.

— Ну, вот и все, — произнес Роланд несколько минут спустя. — Это было нетрудно.

— Вот храбрец, — сказал Николас. — Откуда вдруг у тебя такая храбрость?

—

Сегодня днем она тебе очень кстати пришлась, — заметил Дэвид.

— А вы подумали, что мы дома скажем?

— Вот черт, нет, — воскликнул Николас. — Это дело серьезное. Знаешь, что? Мы с тобой в поезде вымоемся в одной уборной, а Хелен с Роландом — в другой. В по­следнем вагоне их всегда две.

— Идет. У нас будет минут десять, но не больше.

Поезд подошел. Дети вскочили в последний вагон и заперлись в уборных.

— В раковине затычки нет, — пожаловалась Хелен.

— Скрути бумажное полотенце и заткни им, — посо­ветовал Роланд.

Обмылок был маленький. Хелен и Роланд терли себя изо всех сил, пытаясь отскрести грязь полотенцем. Бу­мага царапала кожу, скатывалась в мокрые катыши и липла к коже, однако отмывала неважно.

Электричка набрала скорость: в узкой уборной детей бросало от стены к стене. Они налетали друг на друга, на кран, который обдавал их водой. Подойти вдвоем к зер­калу не удавалось, и скоро весь пол был завален размок­шими бумажными полотенцами.

За десять минут пути дети приобрели еще более стран­ный вид. Грязь и штукатурка на одежде стали еще замет­нее по контрасту с вымытыми лицами и руками.

Под фонарем, горевшим на станционной площади, они осмотрели друг друга.

Их дом был совсем близко, ярдах в пятидесяти от стан­ции.

— Так еще хуже, — сказал Дэвид. — Нам нужно каж­дому раз шесть принять ванну,

— Может, удастся проникнуть незаметно в ванную, — предположил Роланд.

— Попробуем, — с сомнением протянул Николас. — Но скандала все равно не избежать. Одежду не спрячешь,

— Будем надеяться, что ключ из чулана еще не забра­ли, — сказал Дэвид.

Запасной ключ от дома лежал обычно в чулане для угля на выступе над дверью. Ключ был на месте. Дети прокра­лись к окну гостиной и прислушались.

— Телевизор включен, — заметил Дэвид. — Отец смотрит вестерн.

— Прекрасно, шума много.

— Идите за мной, — приказал Николас. — Если кто кашлянет, убью.

Он сунул ключ в замочную скважину, выждал, пока на экране не начали стрелять, и открыл дверь. В перед­ней пахло сыростью и карболкой. Николас нащупал вы­ключатель и осторожно повернул его.

Пол в передней и лестница были застелены газетами. Мебель исчезла, абажур на лампочке — тоже.

Николас притворил дверь и прошел вперед. Они уже ступили на лестницу, когда мать окликнула:

— Это ты, Ник?

— Выключатель, — прошептал Дэвид. — Стоит до него дотронуться, как изображение на экране тут же пры­гает.

— Идите, идите, — сказал Николас, — не останавли­вайтесь. — И громко ответил: — Да, мы вернулись.

Но было поздно. Дверь в гостиную распахнулась, на пороге появилась миссис Уотсон, а толпа краснокожих у нее за спиной пала ниц.