Элнет
Шрифт:
Начали господа искать виновного. Узнали, что Мишка ездил в молитвенную рощу, что оттуда привезла его лошадь. Понемногу добрались до Япыка. Неохота было богачу попасть на каторгу. Денег у него в избытке, хлеба полно и скота немало. Вот он и начал совать — кому сотню, кому пятьдесят рублей, кому тридцатку. Немало ушло и хлеба. Несколько овец господам скормил. Господа жаднее волков: и деньги берут, и виновного надо им найти. А в деревне есть два Япыка — если не виноват один, значит, виноват другой. Вот бедняка и забрали. Говорят, он и сейчас еще в Сибири.
При этих словах у Чачи покатились слезы, Яшаиха шмыгнула носом и поднесла к глазам передник.
Повесил голову и Григорий Петрович. Он как-то совсем забыл про Сакара.
«Надо бы как-то помочь ему, — подумал учитель. — Только что можно для него сделать?»
— Дедушка, — сказал он Левентею, — ты возьми ото всей деревни мирской приговор о Сакаре и пошли судебному следователю. Если деревня даст хороший приговор, то, я думаю, Сакара освободят. Ведь ты же сам знаешь, он ни в чем не виноват.
— Спасибо за добрый совет, сынок. Да только некому у нас такой приговор сочинить.
— Я напишу черновик, а ты дай кому-нибудь в деревне переписать его на другой лист. И никому не говори, что приговор написал я. Потом пусть все ваши деревенские, кто умеет расписаться, подпишут за себя и за неграмотных. Староста приложит печать, потом сходишь в волостное правление и заверишь приговор.
— Вот спасибо! — обрадовался дед Левентей.
— Я пойду к себе, сейчас же и напишу.
— Погоди, обед сварится, — опомнилась Яшаиха. — Сват сегодня еще не уйдет.
— Нет, сваха, — возразил дед Левентей, — при таком деле нельзя время терять. Хоть ночью, а сегодня же пойду.
— Подожди, дедушка, я скоро вернусь, — сказал Григорий Петрович.
— Хороший человек, — проговорил Яшай. — Другой на его месте и разговаривать бы с нами не стал.
В избу вошел Япуш.
— Иди, мама, присматривай за похлебкой сама!
Яшаиха пошла в кудо и скоро вернулась с чугуном в руках.
— Чачи, поставь самовар, угостим Григория Петровича яйцами. Не кормить же его похлебкой.
Григорий Петрович вернулся, когда дед Левентей, похлебав картофельного супа, вставал из-за стола.
— Пусть перепишут приговор с этого черновика. Вот тебе бумага, ручка с пером, чернила. Чернильницу я хорошо заткнул пробкой, так что не прольется.
— Ну, сынок, дай бог тебе здоровья! Я сейчас же побегу домой. До свидания, Яшай, до свидания, сваха, до свидания, внучек. — Дед Левентей похлопал Япуша по плечу. — До свидания, дочка! Даст бог, вернется Сакар, думаю, твои родители перечить не станут. Я хоть и не богат, а для вас с Сакаром у меня кое-что найдется.
Чачи залилась краской.
Дед Левентей ушел. Яшаиха положила в самовар пяток яиц.
Григорий Петрович был озадачен последними словами деда Левентея. А то, что Чачи так покраснела, смутило его еще больше.
Словно в ответ н. а его недоуменный взгляд, Яшай сказал:
— Дед Левентей хочет усыновить Сакара и женить его на нашей Чачи. Он мне об этом еще зимой говорил.
Григорий Петрович опешил. И тут ему вспомнилось, как бегала Чачи в больницу весной. Он понял, что встал между Сакаром и Чачи. Но теперь уж ничего не поделаешь…
— Чачи, почему ты ничего не сказала мне о Сакаре? — с упреком спросил он.
Вместо ответа Чачи заплакала.
— Если ты любишь Сакара, то мне лучше уйти…
Он взялся за ручку двери.
— Не уходи! — Этот крик, казалось, вырвался из самого сердца Чачи.
Григорий Петрович вернулся и подошел к ней.
— Чачи, дай мне руку!
Она протянула ему обе руки.
Яшай, Яшаиха и Япуш удивленно смотрели на них, ничего не понимая.
— Яков Никифорович, — обратился Григорий Петрович к Яшаю, держа Чачи за руку. — Ваша дочь, сбежав от Макара Чужгана, пришла ко мне, весь день пробыла у меня, и этой ночью… стала моей…
— О господи! — ахнула Яшаиха.
Яшай приподнял брови, встал, но тут же снова сел.
— Стыд-то, стыд-то какой! — запричитала Яшаиха.
— Никакого стыда тут нет. Я женюсь на вашей дочери.
— Григорий Петрович, хоть ты не насмехайся над нами, — сказал Яшай. — У нас и так хватает горя…
— Яков Никифорович, у меня и в мыслях нет над вами насмехаться. Правда, до сегодняшнего утра я не думал жениться на Чачи, но теперь я так решил и не уйду отсюда без нее. Конечно, если Чачи будет согласна…
Яшаиха заплакала:
— Не обвенчавшись небось уведешь?
— Но ведь и Макар Чужган не венчался.
— Венчаться не к спеху, — сказал Яшай. — А вот одежи у нее нету. Какая была, вся у Чужганов осталась.
— Об этом не беспокойтесь, я свою жену одену. Япуш, вот тебе деньги, сбегай за вином, купи четверть. — Григорий Петрович достал деньги и протянул их Япушу.
— Куда четверть! — сказала Яшаиха. — Соседи хорошо угощались, когда она уезжала в Лопнур.
— Звать соседей, может, и не надо. Посидим своей семьей, поговорим… А вино, если останется, будете пить по рюмочке с устатку, как придете с поля.
Яшай не стал возражать. Япуш побежал за вином. Яшаиха принесла из клети масла и положила в нарезанные яйца.
Яшай зажег свечу перед иконой…
6
Валерий Викторович Тагановский невероятно скучал.
«Ну что за скверный городишко, — думал он. — Ни сада, ни кинематографа, ни театра, ни приличного клуба — ничего! Одно слово — черемисский город! На кой черт отец построил здесь дом, на кой черт завез сюда меня? Я следователь только по должности, ни одно здешнее дело не стоит и выеденного яйца. Да и какие дела могут быть в этом медвежьем углу! Вот в западных областях или на Кавказе — там настоящие преступления: то в помещичьем имении красного петуха пустят, то банк ограбят. Там есть работа для следователя».