Элрик: Лунные дороги
Шрифт:
Элрик держался из последних сил. Руки у него тряслись, он едва стоял на ногах. Взгляд начинал стекленеть. Черты лица заострились. Я подошел к нему, чтобы поддержать, но он заметил меня и жестом повелел отойти.
Огромные глаза глядели на меня. Изучали с бесстрастным любопытством. Я понял, что чувствует мышь в подобной ситуации. Меня хватило лишь на то, чтобы вежливо поклониться и попятиться назад.
По всей видимости, владыка Мирклар этим удовлетворился и отвернулся к Элрику. Он снова заурчал, довольный тем, что сделал мой двойник. Хвалил его. Выражал благодарность. Он обнял мелнибонийца, а затем обратился в дым.
И исчез.
– Где Уна? – спросил я. Элрик попытался ответить. Глаза его вдруг закатились. Я едва успел поймать его, меч с грохотом упал на пол. Заклинания отнимали слишком много сил. Я даже подумал, что они убили Элрика.
Нащупал пульс. Проверил зрачки. Он был в обмороке, возможно, в сверхъестественном трансе из-за контакта с элементалем. Дышал тяжело, будто в дурмане. Я повидал людей, впавших в алкогольный ступор, и других, что хлебнули «Микки Финна», но и те выглядели живее. Однако я убедился, что прямо сейчас Элрик не умрет.
Нужно было выйти из пещеры и постараться разыскать Уну, но здравый смысл подсказывал мне, что она может сама о себе позаботиться. Как я и подозревал, она могла принимать другой вид, обращаться в белого зайца и, видимо, где-то бегала сейчас. Если, конечно, ее не принесли в жертву Мирклару. В конце концов, он мог считать ее членом своей семьи и потребовать, чтобы она вернулась с ним.
В тоннеле раздался звук. Сначала я подумал, что это пантера. Но, прислушавшись, понял, что это стучат копыта, а еще звенят сбруя и оружие. К нам ехали солдаты. Местные обитатели собираются вернуть свое жилище? Вряд ли.
Другого хода из пещеры не было, а человек, который мог бы спасти нас, лежал без сил и сознания на каменном полу. Уна могла бы нас защитить, но и она исчезла. Я же был безоружен.
Я опустился на колени рядом с Элриком, пытался разбудить его, но тот не двигался. Дышал медленно, как животное, впавшее в спячку, глаза были плотно закрыты. Сознание отсутствовало. Я нехотя протянул руку к Ворон-мечу.
Как только кончики пальцев коснулись странного живого металла, в пещере вспыхнул свет. Человек верхом на коне с факелом в руке. За ним другой. И еще один…
Наши кони заржали, загарцевали, узнав их. Лошади чужаков зафыркали, начали бить копытами. Хриплый голос выкрикнул что-то по-немецки.
Пальцы сомкнулись на знакомой рукояти. Факел почти ослепил меня, но я поднялся на ноги, опираясь на меч. С одного взгляда узнал очертания доспехов. Разумеется, нас обнаружил Гейнор. Вне всякого сомнения, он или один из его людей заметили свет, или как пантера выходит из пещеры, и решили проверить.
Печальный смех Гейнора загудел в шлеме.
– Прекрасная выйдет гробница для вас двоих. Жаль, что вы будете лежать здесь неизвестными и забытыми до конца времен.
Он замечательно выглядел в серебристых доспехах, с черным мечом на левом боку и загадочным белым мечом на правом. От него исходило сияние, должно быть, сверхъестественное. Он прямо лучился здоровьем. Он смотрел на меня с радостным, важным видом и издевался над тем, насколько я слаб.
Или, вернее, был слаб.
Моя ярость победила мой страх. Я потянулся и привлек к себе Равенбранд. Держал мой старый клинок в своих руках. Ощутил привычный баланс вкупе с непривычной силой. Оскалился, глядя на Гейнора. Когда я взял меч, часть грязной, украденной, но мощной жизни влилась в меня. Потекла по жилам с темной энергией. Наполнила их злой силой.
Теперь я тоже смеялся. Смеялся над кузеном Гейнором Паулем фон Минктом, предвкушая его погибель.
Часть меня ужасалась этому, но во мне оставалось и что-то от Элрика, именно на это и отреагировал клинок.
– Приветствую, Гейнор, – услышал я себя. – Благодарю за то, что ты так учтиво избавил меня от необходимости выслеживать тебя. Сейчас я тебя убью.
Гейнор вновь расхохотался, увидев распростертого на земле мелнибонийца. Наверное, я выглядел несколько странно в своей потрепанной одежде из двадцатого века, с великим боевым мечом в руках. Но смеялся он не так уверенно, как мог бы, а Клостергейм, стоявший позади, даже не улыбнулся. Не ожидал найти нас обоих.
– Что ж, кузен. – Гейнор оперся на навершие рукояти. – Вижу, ты начал предпочитать тьму свету. Ваша семья всегда отличалась избирательным невежеством.
Я проигнорировал его слова.
– Ты убил многих, князь Гейнор, с тех пор, как мы виделись в последний раз. Похоже, ты уничтожил целую расу.
– Ты об офф-му? Как знать, кузен. Как знать. Они заблуждались, как и все живущие в изоляции. Их никто никогда не завоевывал, и поэтому они решили, что неуязвимы. Кажется, в твоем мире так заблуждаются британцы.
Я не собирался обсуждать с ним имперские заблуждения или философию изоляционизма. Я был здесь, чтобы убить его. Во мне проснулась неведомая кровожадность. Она захватила меня целиком. Не слишком приятное ощущение для обычного человека. Неужели я отреагировал так на угрозы Гейнора? Или же меч вдохнул в меня то, что раньше вдыхал в Элрика?
Я дрожал – во мне пульсировал избыток энергии. Вдруг проснулись всевозможные неожиданные желания, в моем разуме слившиеся в один-единственный приказ – убить Гейнора и всех его приспешников. Я не мог дождаться, когда клинок начнет полосовать плоть, разрубать кости, проходить через мышцы и связки, как нож сквозь масло, оставляя за собой кровавые клочья. Я жаждал отведать человеческой жизни, которую впитает моя алчная душа. Облизывал губы. Смотрел на спутников Гейнора, как на еду, а на самого Гейнора – как на изысканный деликатес. Я чувствовал свое горячее дыхание, и как слюна заполняет рот, и как солона кровь на языке, и как пахнут люди и животные, стоящие передо мной, я даже различал их по запаху. Чувствовал запах их крови, плоти, пота. Запах слёз того нациста, которого убил первым, – он коротко всхлипнул, когда я выпил его смертную душу.
Крики в пещере, стук копыт и звон металла эхом отдавались повсюду. Трудно было понять, где сейчас мои враги. Я убил двоих, прежде чем опомнился, их души подкрепили меня, так что я стал двигаться еще быстрее.
Меч извивался и вращался в моей руке, как живое существо, хотевшее лишь убивать, убивать, убивать. Убивая, я хохотал по-волчьи и посвящал свои жертвы герцогу Хаоса Ариоху, обещая служить ему вечно.
Гейнор, как обычно, прикрывался своими людьми. В тесной пещере я не мог быстро добраться ни до него, ни до Клостергейма. Пришлось прорубать пусть через людей и коней.