Элрик: Лунные дороги
Шрифт:
Я видел, как мой кузен достает что-то из одежд. Золотой Посох пламенел так яростно, словно в нем содержалась вся жизнь всех миров. Гейнор поднял его, как оружие, а затем выхватил из ножен Буреносец – клинок, украденный у моего двойника, брата Ворон-меча, которым дрался я.
Это меня не встревожило. Я прыгал, и бил, и почти уже подобрался к кузену, когда он схватил повод, проклиная меня. Рунный посох скрылся в складках одежды, Черный меч взвыл.
Я понимал, что он не сможет вернуть клинок в ножны, пока тот не заберет чью-то душу. Таков был договор человека с живым мечом.
Послав людей в атаку, Рыцарь Равновесия повернул своего коня назад в тоннель и велел Клостергейму следовать за ним. Но я стоял между ним и Клостергеймом, державшим поводья его коня. Я взмахнул мечом, пробивая брешь в его защите. Каждый раз, как я наносил удар, Буреносец отражал его. Оба клинка выли, словно волки, и, ударяясь друг о друга, издавали резкие крики. Красные руны волнами поднимались и опускались по черному металлу, будто статическое электричество. Жуткая сила все еще текла по моим жилам.
Гейнор больше не смеялся и перестал ругаться. Он кричал.
Что-то происходило с ним каждый раз, когда наши мечи скрещивались.
Вокруг него вспыхнуло жутковатое алое пламя. Оно горело недолго, и когда погасло, Гейнор выглядел истощенным.
Металл звенел о металл, и каждый раз Гейнор вспыхивал.
Я не понимал, что происходит, но продолжал наступать.
Затем, к моему удивлению, кузен бросил Черный меч и левой рукой схватился за белый, висевший в ножнах на другом боку.
Меня это отчего-то развеселило. Я широко взмахнул своим Черным мечом, и Гейнор отпрянул, едва избежав удара. Меч цвета слоновой кости скрестился с моим, и я будто с размаху врезался в стену. Мгновенно остановился. Черный меч продолжал стонать, его сила все еще передавалась мне, но белый противостоял ему. Я взмахнул еще раз, Гейнор, не победивший, радовался хотя бы тому, что выжил, он пришпорил коня и скрылся в темном проходе. Клостергейм и остальные поспешили за ним.
Внезапно я стал слишком слаб, чтобы догонять его. Колени у меня подкашивались. Приходится платить за всю эту неожиданную силу.
Я попытался взять себя в руки – ведь Гейнор непременно постарается воспользоваться ситуацией, если узнает, что я, как и Элрик, потерял сознание.
Больше я ничего не мог сделать, чтобы спасти себя.
Я протащился вглубь пещеры, ставшей склепом для мертвых лошадей и людей. Попытался разбудить Элрика, вернуть его к жизни, рассказать, что произошло.
Бледной рукой я коснулся его белого, неподвижного лица, а затем погрузился во тьму, уязвимый для любого, кто пожелает забрать мою жизнь.
Я слышал, как кто-то зовет меня. Решил, что это Гейнор вернулся отомстить. Крепко сжал рукоять меча, но силы оставили меня. Я заплатил мечу за то, что он дал мне. И он тоже отплатил мне по полной.
Помню, что я с горечью подумал, что все счета закрыты.
Но, открыв глаза, я увидел лицо Уны, а не Гейнора. Сколько времени прошло? Я все еще чувствовал запах крови и мертвой плоти, запах жестокой битвы. Чувствовал прикосновение металла к руке. Но был слишком слаб, чтобы встать. Девушка приподняла меня. Напоила и дала какое-то лекарство, отчего жилы мои задрожали, и лишь затем я смог сделать глубокий вдох и подняться на ноги.
– Где Гейнор?
– Наблюдает, как гибнет его армия, – ответила она, весьма довольная. Мне показалось, что ее губы перепачканы кровью. Она облизнула их, как кошка, и кровь исчезла.
– Как это случилось? Офф-му?
– Дети Мирклара. Все пантеры ожили. Они не стали тратить время даром и набросились на свою любимую добычу. Труги мертвы или сбежали, дикари убрались в свои логовища. Гейнор больше не может защитить их от старого врага. Они бы все погибли, если бы пошли за ним в Серые Пределы.
– Значит, он не может завоевать Серые Пределы?
– Он верит, что ему хватит сил сделать это и без армии. Так как у него есть Белый меч и есть чаша. Он верит, что в них содержится сила Закона и она даст ему власть над Пределами.
– Даже я понимаю, что это безумие! – Спотыкаясь, я пошел к тому месту, где лежал мелнибониец. Теперь он выглядел так, будто просто спит. – Как мы можем остановить его?
– Возможно, его нельзя остановить, – тихо произнесла Уна. – Даже если он просто принесет эти два артефакта в Серые Пределы, это нарушит равновесие всей мультивселенной и приведет к уничтожению всех живущих и чувствующих существ.
– Один человек? – удивился я. – Один смертный может это сделать?
– Что бы ни случилось, – ответила она, – существует предсказание: судьба мультивселенной будет зависеть от действий одного человека. Это и вдохновляет Гейнора. Он считает, что именно он избран для столь почетного дела.
– А почему не он?
– Потому что для этого избран другой.
– И вы знаете, кто?
– Знаю.
Я ждал ответа, но она больше ничего не сказала. Прижалась к груди отца, слушая его сердце, проверила зрачки, как и я до этого. Покачала головой.
– Совершенно изможден.
– Ничего не поделаешь. Слишком много чародейства, даже для него.
Она свернула плащ и положила ему под голову. Странный, трогательный жест. Вокруг нас царили смерть и разрушение. Повсюду проливалась кровь, а дочь Элрика вела себя так, словно целовала ребенка перед сном.
Она подняла Буреносец и вложила его в ножны Элрика. И только теперь я понял, что все еще держу в руке Равенбранд. Уна нашла меч своего отца – Гейнор его бросил, когда клинок восстал против него: вместо того, чтобы придавать ему сил, он сжигал их остатки.