Эми и Исабель
Шрифт:
Заплакал ребенок, отец поспешно вынес его на улицу и был рад и счастлив, сидя в машине на солнечной автостоянке, что пропустил проповедь. Клара Уилкокс, посетившая, как обычно, раннюю службу, вместе с Барбарой Роули убирала столы после утреннего кофе в комнате для собраний, из вежливости стараясь не смотреть, как Барбара один за другим отправляла в рот бублики. Солнечный свет проник через окно и сверкнул в кофейнике, когда его убирали в кладовку.
А тем временем в церкви пастор завершил проповедь (ранее, чем обычно, потому что еще предполагалась евхаристия), приставы поднялись снова, на этот раз чтобы раздать подносы для облаток и вина, пастор вновь перевернул огромные страницы Библии: «Пусть
Эми внимательно смотрела то на лицо матери, то на диван, переводила взгляд на окно, на кресло, и, пока длилось молчание, глаза ее бегали по комнате все быстрее и быстрее, пока не остановились на лице Исабель.
— Мама, — сказала она наконец, и глаза, лицо и губы озарились пониманием, — а ведь где-то у меня есть родня!
Глава 25
Во вторник после Дня труда было прохладно, да что там — по-настоящему холодно. Женщины в офисе работали молча, не отвлекаясь, подвернув рукава свитеров. В столовой они долго сидели за чашкой кофе или чая, лениво перебирая остатки бутербродов. Ленора Сниббенс, смотрясь приятной, зрелой женщиной в своей темно-синей водолазке, спросила Роззи Тангвей, какие специи она кладет в тушеную говядину.
— Соль и перец, — ответила Роззи. — Ничего, кроме соли и перца.
Ленора кивнула, но на самом деле ей было все равно, она задала вопрос, чтобы закончить вражду. Все поняли, что это был знак примирения, чувствуя, что пора воцариться миру в конторе. Дотти Браун без лишнего шума дала всем понять, еще за неделю до этого, что ее муж после двадцати восьми лет брака оставил ее ради более молодой женщины и что она больше не будет обсуждать эту тему. Женщины отнеслись к этому уважительно. Те, кто хотел обсудить несчастья Дотти, сделали это тем же вечером по телефону и в течение следующего дня работали спокойно. Беда Дотти, обрадовав, заставила их переоценить все отпущенные им в жизни благословения.
Прибранного стола Исабель Гудроу никто не касался, стул был задвинут под стол. Она в отпуске — вот и все, что знали сотрудники. Хотя, если кто-то упоминал, что тело этой девочки — Деби Кей Дорн — было найдено парой подростков в поле, в багажнике какой-то машины, Дотти Браун и Толстуха Бев старались не переглядываться.
— Хоть бы они нашли того, кто это сделал, и арестовали, — сказала Роззи Тангвей, тряся головой.
— И подвесили за яйца, — добавила Арлин Такер.
— Можно же найти по отпечаткам пальцев, — спросила Роззи, макая пакетик чая в кружку, — или по номерам?
— Отпечатки сохраняются не больше недели, — откликнулась Толстуха Бев, — тем более на открытом воздухе. И машина эта старого фермера, и поле принадлежит ему уже сто лет. Элвин Меррик. Вечно у него там старые колымаги ржавеют. Говорят, что часть земель — просто свалка.
— Его даже оштрафовали за это. Читали в газете?
Бев кивнула:
— Но они найдут его, кто бы это ни сделал, сейчас можно найти ворсинку и доказать, что она именно из этого ковра во всем штате.
— Потрясающе, что люди способны теперь делать, — согласилась Дотти Браун.
(Однако именно это дело никогда не будет завершено, никто — ни сейчас, ни потом — не найдет убийцу Деби Кей Дорн.)
— А помните, как Тимми Томпсон нашел труп в сарае? — спросила Арлин Такер.
Со дня смерти прошло лет двадцать по крайней мере. Кто-то помнил, кто-то нет. Но все помнили, как ограбили банк лет семь, нет — восемь назад. Ноябрь. Патти Валентайн нашли связанной, с кляпом во рту, втиснутую в кладовку. Она просидела там несколько часов. Потом она стала учительницей в воскресной школе. И каждый год рассказывала семилеткам, как ее связали, как тыкали в лицо пистолетом, как она молилась в кладовке и что именно молитва спасла ее. Ученикам предлагалось нарисовать молитвенно сложенные руки. Однажды малютку-ученицу после этих уроков стали преследовать ночные кошмары, и ее отец пожаловался преподобному Барнсу, и преподобный переговорил с Патти Валентайн, но в разгар беседы Патти вышла из себя и предложила преподобному засунуть язык в жопу, на этом ее преподавание в воскресной школе закончилось.
— Вот последней части истории трудно верить, — сказала Роззи Тангвей, — с пастором так не разговаривают.
— Да, но Патти ненормальная, — сказала Арлин, которая получила из первых рук информацию о перепуганной малышке, ибо дружила с матерью девочки.
— Жена преподобного Барнса и сама немного чокнутая, — сказал кто-то, и все покивали головами.
— Каждый год все богатые дамы Ойстер-Пойнта жертвуют одежду на ярмарке в епископальной церкви, а через несколько дней можно встретить миссис Барнс, облаченную в самое лучшее из пожертвованного.
Ленора Сниббенс согласилась:
— Ага, носит все, что может на себя натянуть, я думаю.
Но это и так все знали, и тема не представляла большого интереса, происходящее в епископальной церкви казалось несущественным обитателям конторы, да и всему Ширли-Фоллс, ведь тут была своя католическая церковь и своя конгрегационная церковь. (Однако через двадцать лет дочь преподобного Барнса обвинит его в том, что в детстве он творил с ней вещи, о которых и вспомнить страшно, и тогда пойдут сплетни и преподобный Барнс, потеряв изрядное количество прихожан, выйдет на пенсию раньше срока.) Во всяком случае, в этот день никто не огорчился, что зазвенел звонок и пришло время вернуться за свои столы.
В дальнем углу тихонько работали Толстуха Бев и Дотти. Бев, украдкой следившая за подругой и готовая шепнуть слово в поддержку, заметила слезы в глазах Дотти.
— Держись, Дот, — сказала она немедленно. — Все образуется. Время лечит. Время всегда лечит.
Дотти улыбнулась:
— Как съесть слона, если я уже заработала расстройство желудка?
— Кто бы сомневался. — Бев сочувственно покачала головой. — Давай звякнем Исабель. Узнаем, какие у нее планы.
Но Исабель не было дома. Она повезла Эми подстричься.
— Придайте им форму, — попросила Исабель женщину в парикмахерской «Ансония», — просто прикиньте, как можно придать им форму.
Мастер молча кивнула и попросила Эми откинуться на спинку стула, чтобы вымыть ей голову, а Исабель уселась перелистывать журналы, найденные на стойке. Через два дня Эми должна была вернуться в школу, и после парикмахерской они собирались по магазинам. Исабель держала открытый журнал на коленях и смотрела в окно на прохожих. Ей всегда казалось необычным быть среди людской суеты в рабочий день, каждый раз она поражалась, как много происходит в мире, помимо жизни в конторе: люди ходят в банк, кутаются на холоде в свитера и куртки. Две мамочки катили коляски, мужчина остановился, пошарил в карманах в поисках какой-то бумажки и двинулся своей дорогой. Куда идут эти люди? На что похожи их такие разные жизни?