Энциклопедия русских суеверий
Шрифт:
Нередко колдун действует и без видимого посредства нечистой силы. Некоторая неопределенность народных понятий о колдовской силе и способах чарования прослеживается и в историко-литературных памятниках, в частности в документальных свидетельствах XVII-XVIII вв. о судах над колдунами и ведьмами <Антонович, 1877; Запольский, 1890; Краинский, 1900>. По поверьям, колдовать можно было не только посредством каких-то действий, через предметы, но словом или просто взглядом, «по ветру», т. е. практически любое движение подозреваемого в колдовстве считалось «чарованием»: знахарь может одним взглядом отнять у коров молоко или напустить на огород насекомых (Енис.),
«У какого-то парня лошадь околела на пашне с дурного глаза проходившего в это время колдуна Онуфрия, и семейные, выслушав серьезно парня, решают отколотить Онуфрия и действительно бьют его беспощадно» (Нижегор.) <Русинов, 1869>. Ср. также веру в то, что можно вызвать болезнь, зевнув или удивившись: озев — «болезнь от зевания» (Арх.), озеп — «болезнь от удивления» (Нижегор., Симб.).
Колдуну подвластны почти все стороны бытия природы и человека. Он повелевает небесными явлениями, погодой (насылает град, ветер, «отводит» тучи, что отражено уже в древнерусских историко-литературных памятниках). Повелевая стихиями, природными явлениями, колдун может их «толковать» — разгадывать, предсказывать их посредством будущее, объяснять настоящее.
Такая роль колдуна, чародея, ворожца, волхва, видимо очень существенная для жизни Древней Руси, не столь ярко выражена в поверьях XIX-XX вв., хотя и в это время к колдунам продолжали обращаться за разгадкой причин тех или иных событий (главным образом с просьбой отыскать источник порчи, причину болезни, пропажи и т. п.).
Представления об исконной и особой власти колдунов над водой, влагой, погодой отразились в позднейших повествованиях о разбойниках– колдунах, в частности о Степане Разине, который якобы мог плавать по реке на войлоке или в нарисованной лодке, умел насылать ветер, бурю. Получив в тюрьме ложку воды, разбойник Селезень уплывает селезнем из заточения (Том.); выплывает из неволи в ложке воды (Сургут.).
Как и ведьма, колдун может «портить» скот, поля, людей; для этого он «затемняет месяц» (Арх). В ряде губерний колдун, «портящий других словами или наговорами, пускаемыми по воздуху, причиняющий зло другим», называется порчельником (Арх., Калуж.) (см. ПОРЧЕЛЬНИК).
Колдун способен отнять молоко у коров, навести скотский падеж (Калуж.). Он делает в поле прожины, заломы, закрутки, куклы (чаще всего — во время цветения злаков). Делая закрутку или куклу, колдун связывает колосья в пучок, нередко пригибая при этом к земле. Такое вязание — колдовское действие: оно «связывает», уничтожает плодородие, урожай: «вязать», «связывать» в принципе значит «колдовать» <Потебня, 1914>. Залом — слом пучка колосьев или «ржины на каждом колене» (Новг.) (иногда колосья втыкаются в землю — Д. К. Зеленин считает такую его форму древнейшей <Зеленин, 1991>).
Делая залом, колдун вынимает спорину (Орл.). Залом бывает «на зерно», «на скот», «на человека» — «на голову», «на большую голову» (на хозяина) (Пенз., Забайк. и др.). От залома «страшная порча идет, то глаз выломит или палит страшно, то руки поведет, скрючит» (Забайк.). Таким образом, назначение залома зачастую не только «порча урожая», но наведение беды на хозяев и на хозяйство в целом.
В поверьях XIX–XX вв. представления о заломах и закрутках обычно смешиваются,
По мнению крестьян Пензенской губернии, чем сложнее свернут залом, тем он действеннее (самый страшный залом — почерневший). Забайкальцы полагали, что наиболее страшен залом — свернутый из 26 (по другим версиям — из 12) и более колосьев.
Залом колдун крутит с проклятьем в обратную (влево) сторону, а потом закапывает около того места, где он был сделан, заговоренные уголь и пни. (Калуж.). Иногда залом обвязывается лошадиными или женскими волосами, суровой ниткой, обсыпается углем, золой из печи, землей с кладбища (с могилы самоубийцы — Петерб.); в середину залома кладутся головни. «Всякий, кто срежет такой залом, скоро умрет или получит лихую и продолжительную болезнь: у него отнимаются ноги или сохнет рука и пр.». От залома может появиться червяк «вроде волоса». Порча с места залома передается всей полосе, хлеба с таких полос не едят <Попов, 1903>.
В поверьях Вологодчины отмечен и «обратный» порче случай заламывания: на несжатой полосе заламывают во время жатвы несколько «волотей» — «кладут пятно», «чтобы злой дух не сжал хлеба». Исконный смысл «заламывания и завязывания», таким образом, неоднозначен.
По мнению Д. К. Зеленина, «можно установить определенное сходство между заломом и завиванием бороды при окончании жатвы. И там и тут колосья втыкают в землю, тем самым направляя туда вегетационную силу хлебов. <…> В первом случае ее стараются обратить на благо колдуна– соперника, а во втором — на благо хозяина поля: сохраненная в недрах матери-земли, она обеспечит буйный рост посевов весной» <Зеленин, 1991>; ср. также одно из древнейших названий двойственного в своих действиях колдуна, волхва наузник (т. е. «вяжущий»).
Вредоносный залом (закрутку, куклу) снимали, уничтожали с особыми предосторожностями (не руками, а кочергой или расщепленным осиновым колом) и сжигали (реже — топили, клали на чью-либо могилу, чтобы виновник утонул, умер) <Зеленин, 1991>.
Убрать залом приглашали обычного «сильного» колдуна или священника — с этим обычаем боролась лишь часть священнослужителей, слишком велик был повсеместно внушаемый заломами страх. Знахарская процедура уничтожения залома (закрута) могла именоваться «раскрут» <Попов, 1903>.
Иногда заломы снимали не только знахари, но и некоторые буддийские ламы — «прежде чем вырвать заломленные колосья, знахарь ограждает себя особым заговором и только после этого он вырывает из земли пучок заломленных колосьев» (пучок ставят у зажженного костра, иногда одновременно стреляя из ружья). «Случается, что действие залома, особым наговором, обращают на того, кто сделал этот залом, при условии, чтобы к тому, кто заломил поле, не попало бы в дом ни одной крошки хлеба из дома хозяина, у которого испорчено поле» (Забайк.) <Логиновский, 1903>.
Реже заломленные колосья уничтожали сами «знающие» хозяева: «Крестьяне обходят залом три раза с востока и на четырех сторонах, став спиной к солнечному пути, раскрывают ладонь и говорят: „Если ты спроста, и я спроста, если ты с хитрости, и я с хитрости“. Сделав это, сжигают вырванный сноп на месте. Хлеб же, собранный с десятины, где был залом, сами хозяева не употребляют ни для себя, ни для скота, а лишь для продажи» <Демич, 1899>. В Пензенской губернии залом «отговаривали». На Брянщине снятие залома сопровождалось троекратным чтением молитв «Отче наш», «Живый в помощи Вышнего» и апокрифа «Сон Пресвятой Богородицы», причем скрученные колосья срывали левой ногой, бросая затем левой рукой через левое плечо и сжигая в печи.