Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Тождество советской власти с фашистской видно также при сопоставления «Побега на рывок» с киносценарием «Венские каникулы» («Каникулы после войны»), написанным Высоцким и Эудардом Володарским 1–5 января 1979 года.
В песне действие происходит в Вологодском лагере, а в сценарии — в фашистском концлагере. И в обоих случаях заключенные совершают побег: в песне — лирический герой с незнакомым напарником, а в первоначальном варианте сценария — трое заключенных (русский, француз и поляк — Владимир, Жерар и Даниэль), которые также не были знакомы друг с другом, а бежать они решили потому, что «пришел приказ Гиммлера. Ликвидировать срочно всех!»/7; 372/ (дело происходит 1 мая 1945 года).
Обратимся к сходствам между двумя произведениями: «В это время Жерар прыгает к другому солдату, ударом могучего кулака сшибает его с ног…» /7; 373/ = «Вологодского — с ног, / И — вперед головой!»; «Через какие-то считанные секунды все трое несутся <.. > Пришедшие в себя трое эсэсовцев кидаются вслед за ними, спуская с поводков овчарок» /7; 373/ = «И запрыгали двое, / В такт
Поздняя редакция сценария также содержит ряд параллелей с «Побегом на рывок»: «Владимир переглянулся с Жераром, глазами указал ему на “папашу” Шольца..» /7; 47/ = «Чью улыбку поймал, / Чей увидел кивок, / Кто мне подал сигнал / Про побег на рывок» (АР-4-8); «Даниэль упал на камень под деревом, ударила очередь из автомата» /7; 48/ = «Как за грудки, держался я за камни» [1014] [1015] ; «Даниэль тем временем вскочил и бросился в глубь леса. Вновь упал на землю, задыхаясь» /7; 49/ = «Я, задыхаясь, думал: “Добегу ли?”» (АР-4-14).
1014
Сравним также оборот как за грудки с другими произведениями: «Я тау-китянку схватил за грудки» («Песня про Тау-Кита»), «Потом — за грудь кого-нибудь, / И “делаешь Варшаву”» («Формулировка»).
1015
Мончинский Л. Счастливый нищий // Старатель. Еще о Высоцком. М.: МГЦ АЛ, Аргус, 1994. С. 307.
Единственное, но существенное различие состоит в том, что побег из фашистского лагеря заканчивается успешно, а из советского, как обычно, — нет.
Теперь проведем параллели между «Венскими каникулами» и романом «Черная свеча» (1976, 1979 — 1980), написанным Высоцким совместно с Леонидом Мон-чинским и посвященным сталинским лагерям.
В обоих произведениях есть эпизод, когда собака бросается на заключенного. Вот что говорил Мончинский: «Володя же приносил с собой новую жизнь, яркие, самобытные образы рождались на моих глазах: “Что это у тебя измотанный каторжной работой зэк бежит, как классный спортсмен от сытой собаки? Сто метров — он сбит с ног. И вот здесь, отчаявшись, потеряв всякую надежду, он дает собаке бой. Делает так… Высоцкий принимает на левую руку удар собачьих клыков, рывком опрокидывает воображаемого пса и… сам переворачивается через спинку кресла»804
А теперь посмотрим, как этот эпизод описан в «Черной свече» и сопоставим с «Венскими каникулами»: «Громадный пес возник перед ним уже в прыжке. Упоров скинул его с груди, но когда собака прыгнула вновь, припечатал кулак меж злобножелтых глаз, вложив в него всю свою ярость. Овчарка упала, хватая вялой пастью воздух, вскочила, очумело сунулась в ноги бегущему конвоиру. Они свалились вместе…» [1016] [1017] /7; = «Овчарка нагоняет Жерара, прыгает ему на грудь, когда он успе
1016
Кстати, заключенных в советских лагерях охраняли немецкие овчарки, что также уравнивает два тоталитарных режима: «Вагон останавливается. Кажется, приехали. Зеков выводят по одному. Меня — в числе последних. Весь перрон окружен краснопогонниками с автоматами на изготовку, множество немецких овчарок» (Будка Ю. Московщина. Израиль: Изд-во «Мория», 1984. С. 123).
1017
Об этой же «бесцветности» советской жизни говорится в других произведениях 1972 года: «Все иные оттенки снега замели. <…> Но прозреем от черной полоски земли» («Белое безмолвие»), «Мы черноты не видели ни разу — / Лишь серость пробивает атмосферу» («Представьте, черный цвет невидим глазу…»), «И красок нет — как под дождем палитра» («Мосты сгорели, углубились броды…»; АР-12-54). Сравним также с более поздним высказыванием Высоцкого из разговора с калифорнийским музыкантом Майклом Мишем в августе 1977 года на побережье Тихого океана (Лос-Анджелес): «Он вдыхал каждый оттенок цвета, каждое ощущение — каждый дюйм горизонта. <.. >
вает обернуться. Француз хватает ее за горло своими могучими ручищами, начинает душить. Собака отчаянно рвется из рук француза, — хрипит, вывалив ярко-розовый язык. <…> Овчарка исходит пеной. Жерар отпускает ее, и животное падает на землю бездыханным» /7; 374/ («Упоров скинул его с груди» = «Жерара, прыгает ему на грудь»; «овчарка» = «овчарка»; «упала» = «падает»). Также и в «Конце охоты на волков» лирический герой намеревается схватить собаку или стрелка за горло: «На горле врага свои зубы сомкну / Давлением в сто атмосфер» (АР-3-36).
В «Венских каникулах» Владимир говорит Жерару: «Слышишь, они всех убивают» /7; 374/, - так же как и остальные зэки: «“Это ликвидация! — закричали в колонне. — Нас ведут убивать!”» /7; 373/. И об этом же говорят «волки» в «Конце охоты на волков» и «гуси» в стихотворении «В стае диких гусей был второй…»: «Новое дело, нас убивают» (АР-3-30), «Всех нас выстрелы ждут вдалеке» /5; 258/. Последняя цитата вновь возвращает к «Венским каникулам»: «С горной дороги доносятся выстрелы» /7; 374/, - а также к черновику «Охоты на волков» (1968): «Чаще выстрелы бьют раз за разом» /2; 422/.
***
Вернемся еще раз к стихотворению «В лабиринте» (1972) и сопоставим его с песней «Мосты сгорели, углубились бро, д^1…», написанной несколько месяцев спустя: «И тесно — видим только черепа» = «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал»; «И у меня — / Выхода нет\» = «И перекрыты выходы, и входы»; «Сколько их бьется, / Людей одиноких, / Словно в колодцах / Улиц глубоких!» = «Толпа идет по замкнутому кругу» (а лабиринт — это, по сути, и есть замкнутый круг); «И духоту, и черноту / Жадно глотал» = «Нет запахов, полутонов и ритмов»806; «Не отыскать / Воздух и свет» = «И кислород из воздуха исчез».
В песне лирический герой констатирует отсутствие выбора и всеобщую обреченность: «И путь один — туда, куда толпа». Однако в стихотворении он не намерен сливаться с толпой: «Я не желаю в эту компанью», — и в итоге выходит на свободу, хотя ранее признавался: «Я потерял нить Ариадны», — то есть потерял ориентир в лабиринте, так же как и остальные люди в песне «Мосты сгорели…»: «И круг велик, и сбит ориентир». Поэтому в последнем случае говорится о безнадежности ситуации: «Ничье безумье или вдохновенье / Круговращенье это не прервет». Однако в том же 1972 году Высоцкий напишет «Чужую колею», в которой его alter ego, выступающий в маске безумца, попытается разорвать порочный круг и «покорежит края» колеи, расширив ее, но его оттащат в кювет, «чтоб не мог он, безумный, мешать, / По чужой колее проезжать» /3; 449/.
Данную тему продолжает стихотворение 1979 года: «А мы живем в мертвящей пустоте» = «И долго руками одну пустоту / Парень хватал» (в последнем случае эта пустота тоже является мертвящей: «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал»}; «И страх мертвящий заглушаем воем» = «Крики и вопли — / Всё без вниманья» [1018] ; «И вечно первые, и люди., что в хвосте» = «Здесь, в лабиринте, / Мечутся люди: / Рядом — смотрите! — / Жертвы и судьи», «И обязательные жертвоприношенья, / Отцами нашими воспетые не раз…» = «Жертвы свои он в тишине / Подстерегал» /3; 154/; «Печать поставили на наше поколенье, / Лишили разума, и памяти, и глаз» = «И слепоту, и немоту — / Всё испытал».
1018
в первом случаа говор ртся о страхе, а во втором — о холоде: «Холоддо — ппсть! Всё заберрте». А в «Песне мыши» (1973) лирический геррй, выстсебя в женском образе, скажет: «Ну врт! Я зубами зацокала / От холода и страха». Здесь же он выскажет опасение: «А вдруг кошкелот на меня нападет, / Решив по ошибке, что я мышеорт?!», — которое вновь аастатояеь вспомнись ситуацию в лабиринте, где на людей нападает Бык Минотавр. И если Минотавр назван злым, тр враги мыши — грубыми: «Злой Минотавр в этой стране / Всех убивал» /3; 154/ = «А я эти ужасы слушаю / Про грубых собак и кошек».