Эныч
Шрифт:
— Они пьют человечью кровь, — отвечает Тимон. Останавливается. Поворачивается к Степанчуку. Кашляет. Майор замечает в его глазах нездоровый блеск. Откашлявшись, старик говорит:
— Пить хотите? Напомните мне вашу фамилию. Откуда вы и зачем? Сейчас же дайте торжественное обещание члена Всемирного Человеческого Движения за рост и развитие интеллектуального нравственного уровня и всеобщее содействие и сотрудничество всех людей планеты в деле совместного преодоления нависших над человечеством глобальных угроз и поиска космического самосознания. Повторяйте за мной. У нас мало времени. У Степанчука отвисает челюсть.
— Я, — произносит старик. — Ну, что ж вы молчите? Я. Я. Ну же. Я.
— Я, —
— Фамилия. Имя, — каркает Тимон.
— Фамилия. Имя, — повторяет Эдуард Иванович.
— Вступая в ряды Всемирного Человеческого Движения имени Марихуана Опиумова перед лицом своих товарищей, — Тимон буравит взглядом Степанчука. Тем же каркающим голосом продолжает, — торжественно обещаю горячо любить свою Планету-Мать, жить, учиться и бороться, как завещал нам великий Марихуан Гашишевич, как учит нас интеллектуально-духовная Партия — всегда выполнять Законы ВЧД.
— ВЧД, — эхом откликается Степанчук.
— От себя хочу добавить, что за нарушение этого вашего торжественного обещания вы будете лишены партийного билета и бесплатной поездки по линии нашего движения на планеты Вайкхун-ти. Подойдите сюда. Становитесь на колени. Целуйте знамя.
Старик тычет свои лохмотья в лицо Степанчуку. Майор вдыхает тяжелый запах. Касается материи губами.
— Вставайте, — говорит Тимон. — Теперь вы не мальчик. Степанчук поднимается с колен. Облизывает пересохшие губы.
Вытирает ладонью лоб.
— Не забывайте о том, что наша Планета-Мать окружена плотным кольцом черных планет-врагов. Помните: с развитием интеллектуально-нравственного и космического самосознания, участником которого вы теперь становитесь, обостряется внутренняя и внешняя борьба самосознаний. В связи с вышесказанным вы должны учиться преодолевать трудности.
— А вода? Где же вода? — спрашивает майор.
— В настоящее время, — поясняет Тимон, — на Планете, наряду с нехваткой продовольствия и гуманитарной помощи, наблюдается отсутствие водных ресурсов. Вы свободны.
Старик кашляет. Разворачивается и идет, опираясь на посох. Степанчук кидается ему вслед.
— Да ты что, сдурел, дядькоплет старый? Что за шутки? Я…
— Мра-азь! — орет Тимон. — Опять «я»! Оставь свое «я» в хлеву, скотское отродье! Еще одно «я», и я обломаю о тебя, пакость, свой посох!
«Не-ет, — думает Эдуард Иванович, — это ни в какие ворота не лезет. Что за тип?.. То он, вроде, Тимон, то несет ахинею, как обычный партийный дятел. Ну, ничего. Пусть меня только из пустыни выведет, а там я ему покажу кузькину мать».
— Безликое существо, — бормочет афинянин. — Лучше бы ты родился ослицей. Тогда мешок с человеческими мерзостями был бы хоть немного полегче. Какое великое счастье я испытал бы, если б на земле остались жить одни дикие кони и клопы.
— Тимон! — майор стаскивает и сбрасывает мокрую от пота рубашку. — Клопы — это хорошо. Ты обещал напоить меня…
— Гиена зловонная! За всю свою жизнь ты не заслужил и глотка воды. Пойми, безмозглая вошь, что если уж тебе удалось обмануть природу и появиться на свет, то это не дает тебе права все пожирать и выпивать вокруг. О, гадкий человеческий род! Вместо того, чтобы думать о пище духовной, он, погрязая в творимом им дерьме, которое зовется материальными благами, уничтожает мироздание! Вот основной смысл существования! Вот его природа! С чем я могу сравнить столь нелепое гнусное создание? Ни с кем и ни с чем. Своими плотоядными подошвами, Степанчук, ты оскверняешь песок в этом райском непорочном уголке. Хоть это ты понимаешь?
«О, Дядя! — думает майор тоскливо. — Избавь меня от мучений! Сколько можно терпеть!»
Внезапно старик исчезает. Степанчук беспомощно озирается. Находит Тимона у себя за спиной сидящим на стуле.
— Присаживайтесь, —
Степанчук опускается на песок. Вытягивает уставшие ноги.
— Сядьте как следует, — говорит Тимон. — Вы, насколько я понял, обучаетесь в университете. Какой у вас курс? Третий? Поздновато вы к нам пришли. Слабо в вашем университете поставлена работа по проведению благотворительных мероприятий и организации гуманитарной помощи. Так о чем желаете сообщить? О ком? Какие настроения царят на вашем факультете? Что говорят профессора? О чем толкуют студенты в курилках? А это что у вас там лежит? Подайте-ка сюда.
Степанчук обнаруживает рядом с собой кожаную почтальонскую сумку. Подает ее старику.
— Я так и знал! — Тимон достает из сумки стопку бледно-голубоватых предвыборных плакатиков с изображением патисоно-выгнутого земного шара. Гневно глядит на майора. — Вы хотите на мое место? Какая мерзость! Вы что, босой? Нет, вы не босой: по ногам вижу. Так почему же вы хотите меня заменить? Вам Мать-Планета дает жизнь. Кормит. Поит. Воспитывает. Обувает. Бесплатно обучает и лечит. А вы ее предаете. Откуда такая черная неблагодарность? Такой босизм?.. Не понимаю. Мои дети, к примеру, никогда и никуда не баллотировались и думать об этом не желают. Подумайте об этом!..Так значит вы твердо решили? А есть ли у вас рекомендации от ассоциаций, корпораций, концернов, ВПК, бирж, банков, СП, страховых компаний, акционерных обществ, малых предприятий? Пригласите их к нам на собеседование, и я уверен, что все они, как рядовые патриоты Планеты, откажут вам в своей поддержке. Ведь на нашей Планете не существуют общенародные выборы. И не могут существовать. И даже проблемы такой нет. Это — фикция. Происходит лишь естественный отбор. И вы это должны понимать. Так что, молодой человек, если у вас действительно есть подобные намерения, то пусть ваши спонсоры заходят к нам. Милости просим. — Тимон пристально смотрит в бегающие глаза Степанчука. Покашливет. — Ну, ладно. Мы вас возьмем на заметку. Только… Готовы ли вы делиться?
— Послушай, Тимон. Я… Мне, — взмаливается Степанчук.
— Как вы со мной разговариваете? Я — Михаил Андреевич! Мой номер — два! — старик потрясает посохом. — Я — главный идеолог Всемирного Человеческого Движения! Расчетный счет в Инкохрумплюдоедбанке! Дверь открывается на себя!
Тимон встает и быстрыми шагами удаляется.
— Тимон! Михаил Сергеевич! — зовет Степанчук. — О, черт! Андреевич!.. Мы же только что оттуда! Нам в другую сторону!
Старик приостанавливается.
— Молодой человек, вам следует правильно понять свою задачу. Не надо думать. Надо верить. За вас и о вас думает ВЧД. А если вам с нами не по пути, то вы будете наказаны в соответствии с суровыми законами военного времени.
Степанчук устремляется вслед за идеологом.
— Простите! Я больше не буду!
Зацепившись за одинокий куст черного саксаула, Эдуард Иванович теряет штаны. Старик бросает гневный взгляд на майорово хозяйство. Торжествующе произносит:
— Вот корень раковой опухоли на здоровом теле природы. Вот причина разрушения гармонии и равновесия. Вот истоки гибели вселенной. Спрячь своего божка, насекомое! — Тимон продолжает путь. Ступает, с силой вдавливая посох в песок. — Известно ли тебе, Степанчук, что ты и тебе подобные бациллы во все века создавали, создаете и будете создавать для себя всевозможных идолов. Вам все равно — будь то фаллос, будь то любой кумир, будь то идея. Вы стремитесь уйти от истинного, от реальных поисков хоть каких-то заложенных в вас природой возможностей. И к чему вы приходите? Тьфу! — Тимон рассекает посохом воздух. — Сла-столюбивые тупицы! Индолово племя! Гадящее стадо свиней!