Эпикриз с переводом
Шрифт:
Здесь всегда жарко.
Я, получив от Кишана точные координаты места, где черныш спрятал свое добро, попрощалась с ним и вышла из дома. Заперла дверь и покинула территорию. Шла быстро. Даже играючи подпрыгивала, спускаясь с ведьминой горы.
Внизу загорались огни домов. Как по цепочке. Подножие Пахаада все больше напоминало новогоднюю гирлянду, обвитую вокруг ствола праздничного дерева.
Новогоднюю… Как же я раньше любила этот праздник! А сейчас ненавижу. Вся предпраздничная новогодняя суета в моем мире все больше мне видится
Всё-таки странно, что миром правят разноцветные бумажки. Без них ты ничего не можешь.
После разговора с мамой меня продолжали угнетать мысли о покупке братом квартиры… Я, наверно, сволочь редкостная, раз не могу искренне порадоваться? А почему не могу? Вот почему? У меня и без денег получилось восстановить то, что, казалось бы, было нереально. Нереально… А одолжи мне брат денег, они могли бы попросту пропасть.
Как много "бы"! И как много во мне, оказывается, эгоизма. Надо перебороть. Отпустить. И просто наслаждаться нормальной жизнью.
Хм, да уж, нормальной. Такой ей только предстоит стать. Когда я вернусь домой.
Пока размышляла, неожиданно дошла до нужного здания. Вот он — самый главный и самый большой хоталь в округе. Длинное строение в форме полумесяца, в два этажа. Слышала я, что его построили уже после того, как панты побывали в моем мире. И вроде как проект и способ постройки они позаимствовали у нас. В Пантерии, в основном, одноэтажные строения. Не считая дворцов сурешов. Но их видеть мне пока не довелось. Так что этот хоталь — самое высокое здание этого мира, которое я видела.
Я дошла до крыльца. Слева начинался палисадник, в начале которого цвели клумбы. Цветов много, и все они разные. Обойдя пёструю клумбу, я направилась вглубь. К высокому ветвистому дереву, чьего аналога в моем мире не было: ствол серый, в продольные жёлтые полосы, казалось, что их просто кто-то нарисовал краской. Листья узкие и толстые, хаотично резные по краям. А ещё на дереве росли плоды — ярко-розовые, в форме выпуклого ромбика… Если я ничего не путаю, именно про это чудное дерево и говорил Кишан. И именно в его дупле спрятаны монеты.
Подойдя вплотную к серо-желтому стволу, я медленно огляделась. В надежде, что за мной никто не наблюдает. С минуту я вглядывалась в полумрак и вслушивалась в тишину. Вроде никого. И я приподнялась на мысочках, запустила руку в овальное отверстие дерева. Тут же нащупала пальцами бархатную ткань, ухватилась и потащила найденное вверх. С лёгкостью достала довольно увесистый мешочек. Он протяжно звякнул, намекая о своем содержимом. Я быстро убрала находку в свою сумку, спрятанную под свободно сидящую кападу. Ещё раз огляделась и спокойным прогулочным шагом направилась к крыльцу хоталя.
Миссия выполнена!
Точнее —
Буквально выпрыгнув из полумрака на яркий свет, бьющий в глаза с крыльца хоталя, я чуть не столкнулась на ступеньках с мужчиной. Он что-то нес в руках, прикрывая ношей пол-лица.
— О! Ведьма-медик! Джохар! — воскликнул он, узнав меня. Я тоже узнала панта:
— Джохар, Ешан.
— Какими судьбами? — спросил Ешан. — Кто-то из постояльцев болен?
— Нет. Мне сказали, что в хотале есть лавка, в которой продают вкусные пейстры.
— И правильно сказали, — кивнул Ешан. — Есть лавка, и в ней действительно продают на вкуснейшие пейстры. Девдан, друг моего отца, владелец лавки.
— Проводишь? — спросила я. Пант ещё раз кивнул и вошёл в хоталь. Я поспешила следом.
— А ты здесь почему? — решила я поинтересоваться.
— Жена нашего суреша захотела взглянуть на наши капады, — гордо заявил Ешан.
Я нахмурилась:
— А что она здесь делает? Жены сурешов во дворцах жить должны.
— Насколько я знаю, шера Джита возвращалась от родных из соседнего сурешиата. У нее сломалась карета, и она решила переночевать в хотале.
— Ясно, — ответила я с кивком.
Как говорится, театр начинается с вешалки, а гостиница должна начинаться с ресепшена. Но в этом хотале было не так. Он начинался с торговых магазинчиков: слева витрина с золотом, напротив кулинарная лавка. Справа — широко распахнутые двухстворчатые двери.
Ешан подошёл к кулинарной лавке, подёргал за ручку. Она не поддалась.
— Видимо, отошёл Девдан. Что ж, подождем, — произнес пант и шагнул в сторону дверей. Мне ничего не оставалось, как пойти за ним.
Мы вошли в помещение с высоким потолком, по периметру которого свисали необычные светильники в форме кисточек. На стенах лепнина. Много лепнины, в основном, головы льва, то умиротворённого, то с оскалом. На полу идеально чистый бежевый ковер. Вдоль одной стены высокая деревянная стойка, за которой стояла молоденькая улыбчивая панта. Вдоль другой стены, где находилось большое окно, низкие узкие лавки с множеством подушек, украшенных на углах золотистыми кисточками. Да, кисточек много, они же ещё использованы в декоре плотных штор. А напротив начинался длинный коридор, полагаю, там расположились номера для гостей.
Ешан аккуратно положил капады на одну из лавок и кивнул панте за стойкой. Та тотчас покинула рабочее место и застучала каблучками по коридору.
Когда девушка скрылась с наших глаз, Ешан вдруг тихо заговорил:
— Это хорошо, что я тебя встретил. Сам хотел зайти сегодня, но забегался. Это насчёт твоего черного тендуа, — я навострила ушки, внимательно слушая Ешана. — Не пришел он вчера на Пардусово поле. Я слышал сегодня на кшетре разговор двух пантов, тех, что участвовали в боях. Очень они на него злы. Так что если ты черного встретишь — пусть в кошачьем теле лучше не бродит по округе.