Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

Напряжение Рорана, похоже, несколько спало.

— Буду очень тебе благодарен, — сказал он.

— Я и к тебе кое-каких магических стражей приставлю.

— Нет, не надо. Побереги свои силы. Я и сам могу о себе позаботиться.

Эрагон настаивал, но Роран упорно отказывался, и Эрагон наконец рассердился:

— Черт побери, Роран! Послушай меня! Нам вот-вот предстоит сразиться с воинами Гальбаторикса. Ты непре­менно должен иметь какую-то дополнительную защиту, хотя бы против магии, и я намерен обеспечить тебе эту защиту, хочешь ты этого или нет, так что можешь улыбнуться и сказать мне спасибо!

Роран сверкнул глазами, что-то проворчал и поднял руки, сдаваясь.

— Ладно, делай, как знаешь. Хотя сам ты никогда не сдаешься.

— А ты сам?

Из зарослей бороды раздалось сдержанное хихиканье.

— Пожалуй, нет. Это у нас, наверно, фамильное.

— Угу. А если вспомнить Брома и Гэрроу, то я даже не знаю, кто из них был упрямее.

— Отец, пожалуй, — сказал Роран.

— А… Бром… Да, наверное, ты прав. Пожалуй, Гэрроу.

Они улыбнулись друг другу, вспомнив жизнь на ферме, и вдруг Роран, несколько изменившись в лице, искоса гля­нул на Эрагона и сказал:

— А ты как-то иначе выглядишь, чем прежде.

— Правда?

— Правда. Такое ощущение, будто ты стал куда самоувереннее.

— Возможно. Просто я теперь стал лучше понимать себя самого.

И на это Рорану нечего было ответить.

Через полчаса прибыли Джормундур и король Оррин. Эрагон приветствовал Оррина как всегда вежливо и с должной почтительностью; Оррин ответил ему кратко и в глаза не смотрел. Даже на расстоянии чувствовалось, что он изрядно выпил.

Как только они собрались перед Сапфирой, Эрагон на­чал свой рассказ, но сперва заставил каждого поклясться на древнем языке хранить в тайне все, что здесь услышит. Затем объяснил принцип сохранения драконьих Элдуна­ри Орику, Рорану, Джормундуру и Оррину и кратко пере­сказал историю тех Элдунари, что хранились у Всадников, и тех, что были украдены Гальбаториксом.

Эльфам, похоже, было не по себе, когда Эрагон стал рассказывать о столь сокровенной тайне в присутствии других, но никто из них возражать не стал. Во всяком слу­чае, уж какое-то доверие он у них завоевал! Орик, Роран и Джормундур были не только потрясены, но и выразили недоверие, засыпав Эрагона десятками вопросов. Особен­но ярко блестели глаза у Рорана, словно полученные им сведения пробудили в его душе множество новых идей, связанных с уничтожением Гальбаторикса.

А вот Оррин выглядел недовольным; похоже, он по-прежнему не был убежден в существовании каких-то не­видимых Элдунари. Однако Эрагону удалось поколебать его сомнения: он вытащил из седельной сумки сердце сердец Глаэдра и представил золотистого дракона всем присутствующим.

Восхищение и невероятное почтение, которое они вы­разили, познакомившись с Глаэдром, послужило Эрагону высочайшей наградой. Даже Оррин, похоже, был впечат­лен, хотя, обменявшись с Глаэдром несколькими словами, он повернулся к Эрагону и с подозрением спросил:

— А Насуада знала об этом?

— Да. Я рассказал ей еще в Финстере.

Как и ожидал Эрагон, это признание вызвало у Оррина новую обиду:

— Значит, вы оба в очередной раз решили меня про­игнорировать! А ведь без поддержки моей армии, без тех припасов, которые поставляло мое государство, вардены и надеяться не могли бы начать войну с в Империей. Я — полновластный правитель Сурды, моя армия составляет весомую часть наших общих войск, и все же ни ты, ни На­суада не сочли нужным сообщить мне… об этом!

Прежде чем Эрагон успел ему ответить, вперед вышел Орик.

— Они и мне тоже ничего об этомне сказали, Ор­рин, — прогрохотал король гномов. — Мои люди помогают варденам дольше, чем твои. Ты не должен обижаться, Эра­гон и Насуада делали то, что считали наиболее выгодным для нашего общего дела, и уж точно не пытались никого унизить или кому-то выразить свое неуважение.

Оррин нахмурился; вид у него был такой, словно он намерен продолжать этот спор, но его остановил Глаэдр, мысленно сказав ему:

«Король Сурды, они поступили так, как просил я. Элдунари — это величайшая тайна нашего народа, и мы так просто не делимся ею ни с кем, даже с королями».

— В таком случае, почему же вы теперь решили этой тайной поделиться чуть ли не со всеми? — раздраженно спросил Оррин. — Ведь вы могли бы участвовать в сраже­нии, ничем себя не обнаруживая.

Эрагон не стал отвечать ему. Вместо этого он расска­зал, как они летели на Врёнгард, как попали в бурю и что увидели, поднявшись выше облаков. Арью и Блёдхгарма, похоже, более всего заинтересовала именно эта часть истории, а вот Орику явно стало не по себе.

— Барзул! До чего же неприятным оказалось это путе­шествие! — воскликнул он. — У меня просто мороз по коже, когда я себе это представляю. Для гнома самое подходящее место — это земля, ее глубины, а вовсе не небо.

«Согласна», — мысленно сказала ему Сапфира, и Орик, невольно услышав ее, подозрительно нахмурился и стал задумчиво крутить конец своей заплетенной в косу бороды.

А Эрагон возобновил свое повествование и рассказал о том, как он, Сапфира и Глаэдр проникли в Свод Душ, од­нако воздержался от того, чтобы объяснять, что для этого от них потребовалось. А когда он сообщил об Элдунари, спрятанных в Своде Душ, вокруг воцарилось потрясенное молчание.

Затем Эрагон сказал:

— Откройте свои мысли.

И через мгновение воздух вокруг словно наполнился шепотом; Эрагон явственно ощущал присутствие Умаротха и других скрытых от глаз драконов.

Эльфы зашатались, Арья упала на колени, прижимая руку к виску, словно ее ударили. Орик издал вопль и стал озираться с широко раскрытыми от изумления глазами.
– А Роран, Джормундур и Оррин застыли на месте.

Королева Имиладрис медленно опустилась на колени, приняв почти ту же позу, что и ее дочь, и Эрагон услышал, как она мысленно ведет разговор с драконами, привет­ствуя многих, как старых друзей, и называя их по именам. Блёдхгарм вел себя примерно так же. Несколько минут продолжался весьма оживленный обмен мыслями между драконами и эльфами, и Эрагон, желая защитить себя от этой какофонии звуков и образов, поставил мысленный барьер, отошел в сторону и уселся на переднюю лапу Сап­фиры, пережидая, когда утихнет этот взрыв всеобщего эн­тузиазма. Особенно сильно его сообщение подействовало на эльфов: Блёдхгарм смотрел перед собой с выражением неземной радости и удивления; Арья все продолжала сто­ять на коленях, и Эрагону показалось, что он видит у нее на щеках дорожки слез; Имиладрис была вне себя от сча­стья и восторга, и Эрагон впервые с тех пор, как он с ней познакомился, видел ее по-настоящему счастливой.

Потом Орик, встряхнувшись и словно приходя в себя после крепкого сна, сказал, глядя куда-то мимо Эрагона:

— Клянусь молотом Морготала, это будет новым пово­ротом в развитии событий! С их помощью мы ведь, пожа­луй, и впрямь сможем прикончить Гальбаторикса!

— А раньше ты считал, что не сможем? — вкрадчиво спросил Эрагон.

— Нет, конечно, я и раньше думал, что сможем, только теперь у меня уверенности куда больше.

Роран тоже встряхнулся, точно со сна.

— Я и не… Я знал, что ты и эльфы стали бы сражаться изо всех сил, но я не верил, что вы можете победить. — Он посмотрел Эрагону прямо в глаза. — Гальбаториксу уда­лось победить и погубить стольких Всадников, а ты один, да и опыта у тебя пока маловато. Если честно, наша победа казалась мне почти невозможной.