Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

Когда Эрагон и Арья вернулись в палатку, то обнаружи­ли там Насуаду, которая поджидала их вместе со своими Ночными Ястребами.

— Ну, наконец-то, — сухо заметила она. — Если вы оба все-таки решили разрубить друг друга на куски, то давайте хоть поговорим сперва. — И она первой нырнула в палатку.

Блёдхгарм и его эльфы тут же окружили палатку со всех сторон и, похоже, заставили этим охранников Насуады почувствовать себя не в своей тарелке.

Эрагон и Арья последовали за Насуадой, а затем и Сапфира, к их удивлению, просунула в палатку свою огромную голову. Внутри сразу запахло дымом и пале­ным мясом.

При виде чешуйчатой головы Сапфиры Насуада, похо­же, слегка растерялась, но быстро взяла себя в руки и, об­ращаясь к Эрагону, сказала:

— Это ведь был Глаэдр? Я его сразу почувствовала. Это был он?

Эрагон глянул в сторону входного отверстия, надеясь, что Ночные Ястребы достаточно далеко и подслушать не смогут, затем признался:

— Да, он.

— Я так и знала! — с глубоким удовлетворением вос­кликнула Насуада и неуверенно спросила: — А я могу по­говорить с ним? Это… разрешено? Или же он имеет право общаться только с эльфами и Всадниками?

Эрагон колебался. Он посмотрел на Арью в поисках подсказки, но она молчала, и он сказал:

— Не знаю. Он, по-моему, еще не совсем в себя пришел, и, возможно, не захочет…

«Я буду говорить с тобой, Насуада, дочь Аджихада, — прогремел у них в ушах голос Глаэдра. — Задавай свои вопро­сы, а потом оставь нас, ибо у нас еще очень много дел; нужно успеть подготовить Эрагона к грядущим испытаниям».

Эрагон никогда еще не видел Насуаду настолько потря­сенной и испуганной.

— А где же… — только и сумела вымолвить она, беспо­мощно разведя руками.

И Эрагон указал ей на земляной пол в углу палатки.

Насуада удивленно подняла брови, потом кивнула и встала, почтительно поклонившись в ту сторону и при­ветствуя невидимого Глаэдра. Затем они мысленно обме­нялись обычными светскими любезностями. Насуада по­интересовалась здоровьем Глаэдра и спросила, не могут ли вардены обеспечить его чем-то для него необходимым. Эти вопросы заставили Эрагона изрядно понервничать, но Глаэдр вежливо объяснил ей, что здоровье у него в пол­ном порядке, а что касается помощи, то ему ничего от вар­денов не нужно, однако же ему весьма приятно, что Насуа­да проявляет о нем такую заботу.

«Мне ведь больше не нужны ни еда, ни вода, — сказал он ей. — Чаще всего я просто сплю, но не в том смысле, в каком вы понимаете сон. Мое единственное удоволь­ствие теперь и единственное утешение состоят в том, что я хоть чем-то могу способствовать свержению проклятого Гальбаторикса».

И Насуада ответила, что прекрасно понимает его чув­ства, ибо и сама их испытывает.

Затем она спросила у Глаэдра, не знает ли он какого-ни­будь способа, который мог бы помочь варденам захватить Драс-Леону, не положив при этом несметного количества людей и, как она выразилась, «не отдавая Эрагона и Сап­фиру на растерзание Гальбаториксу и Муртагу, точно свя­занных и приготовленных для жарки цыплят».

Она довольно долго разъясняла Глаэдру сложившуюся ситуацию, пользуясь при этом массой специальных терми­нов, и он в итоге ответил ей так:

«К сожалению, простого решения этой проблемы у меня нет. Но я еще подумаю над этим. В данный момент я вообще не вижу для варденов простого пути к победе. Если бы Муртаг и Торн были сами по себе, мы с Эрагоном и Сапфирой легко сумели бы одержать над ними верх уже в поединке разумов. Но Гальбаторикс снабдил их множе­ством Элдунари — мне со столькими драконами одному не справиться. Даже если мне будут помогать Эрагон, Сапфи­ра и эльфы».

Явно разочарованная его ответом, Насуада некоторое время молчала. Затем, прижав ладони к груди, она поблаго­дарила Глаэдра, распрощалась со всеми и ушла, осторож­но обойдя голову Сапфиры, лежавшей у входа, и стараясь к ней не прикасаться.

Эрагон был отчасти даже рад, что она ушла, и, вздох­нув с облегчением, сел на краешек своей лежанки, а Арья устроилась на низеньком трехногом табурете. Эрагон вы­тер ладони о штаны, чувствуя, что они, как, впрочем, и все его тело, липкие от пота, протянул Арье бурдюк с водой, который она с благодарностью приняла. Когда она утоли­ла жажду, Эрагон тоже с наслаждением сделал несколько больших глотков. После их затянувшейся тренировки ему ужасно хотелось есть. Вода немного приглушила чувство голода, но живот все равно продолжал гневно бурчать. Эрагон очень надеялся, что Глаэдр не слишком задержит их своими наставлениями. Ему хотелось съесть что-нибудь горячее до того, как сядет солнце и повара, загасив ко­стры, уберутся на ночь в свои палатки. Иначе им с Арьей придется удовольствоваться черствым хлебом, вяленым мясом и овечьим сыром, а также, если повезет, парой луко­виц. Подобная перспектива его не слишком радовала.

Когда они оба уселись, Глаэдр начал вещать, рассказы­вая Эрагону о принципах ведения «поединка разумов». Эра­гон был уже неплохо знаком с принципами мысленного боя, хотя слушал внимательно и без лишних вопросов и жалоб выполнял все требования золотистого дракона.

Вскоре они перешли к практическим занятиям, и Гла­эдр начал с того, что испытал способность Эрагона уста­навливать мысленную защиту, при этом постоянно уси­ливая свой натиск. Это привело к нескольким достаточно сложным «поединкам разумов», во время которых каждый стремился занять доминирующее положение и подчинить себе мысли соперника хотя бы на несколько секунд.

Пока они вели эти сражения, Эрагон лежал на спине с закрытыми глазами, всю свою энергию сосредоточив на той схватке, что шла между ним и Глаэдром. Предыдущие физические упражнения отняли у него слишком много сил, да и голова после поединков с Арьей варила плохо. Зато Глаэдр казался полным сил и хорошо отдохнувшим, не говоря уж о том, что разум его был куда сильнее разума Эрагона, так что тот в лучшем случае оказывался способен лишь обороняться.

К счастью, дракон все же с некоторым снисхождением отнесся к его состоянию, не преминув сказать, правда, на­зидательным тоном:

«Ты должен быть готов защищать свое внутреннее «я»в любой момент, даже когда спишь. Очень даже может слу­читься, что тебе придется вести бой с самим Гальбаториксом или с Муртагом и как раз в такой момент, когда ты бу­дешь настолько же измотан физически, как сейчас».

После еще двух таких мысленных поединков Глаэдр сменил свою роль на куда более спокойную роль зрите­ля и наставника, и его место заняла Арья. Она устала не меньше Эрагона, но ведь тогда, в тюрьме Гилида, когда им довелось «скрестить клинки» собственных мыслей, она чуть не убила его, хоть и находилась в тот момент под воз­действием колдовского зелья. Мысли Глаэдра отличались четкостью, дисциплинированностью и точной направ­ленностью, однако даже он не мог, пожалуй, сравниться с Арьей, ибо она управляла собственным сознанием поистине железной рукой.