Еретики Дюны
Шрифт:
Что-то главное ушло из них. Ничего не осталось, чтобы воззвать — к собственным или чужим — памятям.
Этих пятерых унесли куда-то глубоко внутрь Оплота. Позже он слышал, как стражник сказал, что четверо нападавших были напичканы шиэром. Это было первой встречей с понятием об Икшианской Пробе.
— Икшианская Проба позволяет считывать ум даже мертвого человека, — объяснила Гиэза. — Шиэр — это наркотик, который от этого защищает. До того как прекращается действие наркотика, клетки полностью погибают.
Данкан, наловчившись подслушивать, узнал, что четверо нападавших были проверены и другими способами. Об этих «других способах» ему не говорили, но он подозревал, что это, должно быть, какие-то тайные штучки Бене Джессерит. Он думал об этом, как об еще одном страшном приемчике Преподобных Матерей. Они, как пить дать, оживляют мертвых и выкачивают информацию из костных тканей. Данкан ясно воображал, как мускулы потерявшего душу тела покорно следуют воле дьявольской наблюдательницы.
Этой наблюдательницей всегда бывала Шванги.
Такие образы заполонили ум Данкана, несмотря на все усилия его учителей рассеять «глупости, порожденные невежеством». Его учителя говорили, — что эти безумные истории ценны лишь тем, что порождают среди непосвященных страх перед Бене Джессерит. Данкан не верил, что он один их посвященных. Глядя на Преподобных Матерей, он всегда думал: «Я НЕ ОДИН ИЗ НИХ!»
Луцилла была в последнее время крайне настойчива.
— Религия — это источник энергии, — говорила она. — Ты должен познать эту энергию. Ты сможешь направлять ее на достижение собственных целей.
«На их цели, а не мои», — думал он.
Он фантазировал, воображая те цели, которых хотел достичь, видя себя триумфально одерживающим победу над Орденом, особенно над Шванги. Данкан осознавал, что такие изображения самого себя порождались в нем глубинной реальностью обитавшего в нем чужака. Он научился делать вид, что тоже находит такую религиозную доверчивость забавной.
Луцилла разглядела в нем эту противоречивую двойственность.
Она сказала Шванги:
— Он считает, что мистических сил следует опасаться и по возможности избегать. До тех пор, пока он упорствует в этой вере, его нельзя научить пользоваться нашими самыми сокровенными знаниями.
Они встретились для того, что Шванги называла «регулярная оценочная сессия», когда они только вдвоем собирались в кабинете Шванги. Время было вскоре после легкого ужина. Звуки Оплота были редкими и быстрогаснущими — ночное патрулирование начиналось, свободная от работы прислуга сейчас наслаждалась одним из коротких периодов незанятого времени. Кабинет Шванги не был полностью изолирован от всего окружения, и это было специально предложено проектировщиками Ордена: тренированные восприятия Преподобной Матери способны понять многое из доносящихся звуков.
Шванги чувствовала себя потерянной на этих «оценочных сессиях». Все яснее становилось, что Луциллу нельзя переманить на сторону противостоящих Таразе. Луцилла была неуязвима и для манипулирующих уверток любой Преподобной Матери. И, что хуже всего, совместное влияние Луциллы и Тега приводило к тому, что гхола с лету схватывал самые опасные способности, опасные до крайности. Вдобавок ко всем другим проблемам Шванги начала испытывать возрастающее уважение к Луцилле.
— Он думает, что мы в своей работе используем оккультные силы, — сказала Луцилла. — Откуда у него взялась такая странная идея?
Шванги почувствовала, что этот вопрос ставит ее в невыгодное положение. Луцилла уже знала, что такие мысли были внушены гхоле, чтобы его ослабить. Она проговорила:
— Неповиновение — это преступление против нашего Ордена!
— Если он захочет нашего знания, он, наверняка, получит его от тебя, — сказала Шванги. Неважно, как это вредно с точки зрения Шванги, но наверняка правда.
— Его стремление к знанию — вот мой наилучший рычаг, — сказала Луцилла, — но мы обе знаем, что этого недостаточно.
В голосе Луциллы не было упрека, но Шванги все равно его ощутила.
«Проклятие. Это она меня старается заполучить на свою сторону!» — подумала Шванги. Некоторые ответы возникли в ее уме. «Я не нарушала данные мне приказания». Отвратительная отговорка! «Гхола получает стандартное образование по учебным принципам Бене Джессерит». Не соответствует правде. И гхола не был стандартным объектом для образования. В нем были глубины, равные только глубинам потенциальной Преподобной Матери. В этом-то и была проблема!
— Я допустила ошибки, — сказала Шванги.
«Вот так!» Обоюдоострый ответ, который может оценить другая Преподобная Мать.
— Ты причинила ему вред не по ошибке, — сказала Луцилла.
— Я никак не могла предвидеть, что другая Преподобная Мать сможет обнаружить в нем изъяны, — возразила Шванги.
— Он хочет обладать нашими силами только для того, чтобы от нас ускользнуть — промолвила Луцилла. — Он думает: «Однажды я узнаю столько же, сколько и они, тогда я сбегу от них».
Когда Шванги не ответила, Луцилла сказала:
— Это умно. Если он убежит, нам придется охотиться за ним и самим его уничтожить.
Шванги улыбнулась.
— Я не сделаю твоей ошибки, — сказала Луцилла. — Я говорю тебе открыто, что все понимай — ты бы это разглядела. Я знаю теперь, почему Тараза послала Геноносительницу к нему так рано.
Улыбка Шванги исчезла.
— Что ты делаешь?
— Я привязываю его к себе точно так, как наши наставницы привязывают к себе послушниц. Я обращаюсь с ним с искренностью и верностью, как с одним из наших.