Еретики Дюны
Шрифт:
Стирос, морщинистый старый жрец с темными губами и бледными поблескивавшими глазами, недоверчиво взглянул на Дроминда.
— Очень занятно, — сказал Стирос. — Устная История гласит, что Сиона была инструментом в Его переходе из Одного во Множество. Шиана. По-твоему…
— Давайте не станем забывать слова Бога, переведенные Хади Бенотто, — перебил другой жрец. — Шаи-Хулуд многократно ссылается на Сиону.
— Не всегда благосклонно, — ответил им Стирос. — Вспомните ее полное имя: Сиона ибн Фуад ал-Сейфа-Атридес.
— Атридес, — прошипел другой жрец.
— Нам нужно с осторожностью ее изучать, — пояснил Дроминд.
Юный гонец-послушник торопливо подошел к жрецам, вглядываясь в них до тех пор, пока не увидел Стироса.
— Стирос, — сказал гонец, — скорее освободите это место.
— Почему? — раздался негодующий голос из толпы отвергнутых жрецов.
— Ее переводят в апартаменты Верхового Жреца, — ответил гонец.
— По чьему приказанию? — спросил Стирос.
— Верховный Жрец Туек самолично об этом распорядился, — сказал гонец. — Они слушали, — он махнул рукой в том направлении, откуда пришел.
Все в группе поняли. В помещении были приспособления, через которые голоса могли передаваться в другие места, и всегда их кто-нибудь прослушивал.
— Что они услышали? — задал вопрос Стирос. Его старческий голос задрожал.
— Она спросила, самым ли лучшим является ее помещение. Ее как раз переселяют, и она не хочет видеть здесь никого из вас.
— Но что нам теперь делать? — спросил Стирос.
— Ее необходимо изучать — ответил Дроминд.
Холл тотчас освободили.
Жрецы занялись изучением Шианы. Таким образом была задана модель, определившая характер их поведения на последующие годы. Сложившаяся вокруг Шианы, обстановка привела к переменам, которые ощущались на самых дальних границах влияния религии Разделенного Бога. Два слова сделались законом перемен: «Изучать ее».
«До чего ж она наивна, — думали жрецы. — До чего ж занятно наивна. Но она умеет читать и проявляет пристальный интерес к Святым книгам, которые нашли в покоях Туека. Теперь это ее апартаменты».
Далее пошли-поехали перемены сверху вниз. Туек переехал в помещение своего первого заместителя, и процесс пошел дальше вниз.
С Шианы сняли мерку. Для нее был изготовлен самый изящный стилсъют. Она надела новое верхнее облачение жреческих цветов: белое с золотом и пурпурной каймой.
Люди стали обходить стороной историка-локутора Дроминда. У него вошло в привычку прилипать как банный лист, бесконечно пережевывая историю о той далекой Сионе, как будто это могло сказать что-то важное о теперешней носительнице древнего имени.
— Сиона была подругой святого Данкана Айдахо, — напоминал Дроминд всякому готовому слушать. — Их потомки повсюду.
— Ну да? Извини, что не слушаю тебя дальше, но я в самом деле спешу по неотложнейшему поручению.
Сначала Туек был с Дроминдом терпеливее других: история была интересной, ее уроки очевидны.
— Бог послал нам новую Сиону, — сказал Туек. — Все нужно уточнить.
Дроминд удалился и вернулся с новыми, добытыми им крохами истории.
— Сведения из Дар-эс-Балата приобретают теперь новое значение, — сказал Дроминд Верховному Жрецу. — Не следует ли нам провести дальнейшие испытания и сравнительные обследования этого ребенка?
Дроминд заарканил с этим Верховного Жреца сразу же после завтрака. Остатки трапезы еще долго оставались на служебном столике, стоявшем на балконе. Через раскрытое окно им было слышно движение наверху, в помещениях Шианы.
Туек предостерегающе поднес к губам палец и тихо начал говорить, внушая собеседнику быть потише:
— Святое Дитя по своему выбору навещает пустыню, — он подошел к карте и указал на область к юго-западу от Кина. — Очевидно, вот эта область представляет для нее интерес или… Я бы сказал, зовет ее.
— Мне говорили, она очень часто пользуется словарями, — сказал Дроминд, — Наверняка ведь это не может быть…
— Она проверяет НАС, — заметил Туек, — Не обманывайся.
— Но, Владыка Туек, он задает детские вопросы Кании и Алхозе.
— Ты сомневаешься в моем суждении, Дроминд?
Дроминд с опозданием понял, что перешел разрешенные границы. Он умолк, но выражение его лица подсказывало, что внутри него подавлено еще много слов.
— Бог послал нам ее, чтобы выполоть зло, проникшее в ряды помазанных, — сказал Туек, — Ступай! Молись и спрашивай себя: не зло ли нашло приют внутри тебя.
Когда Дроминд ушел, Туек вызвал доверенного помощника.
— Где Святое Дитя?
— Она удалилась в пустыню, чтобы общаться со своим Отцом.
— На юго-запад?
— Да, Владыка.
— Дроминда нужно отвезти далеко на восток и высадить там. Поместит в том месте несколько тамперов, чтобы быть уверенными, что он никогда не возвратится.
— Дроминда, Владыка?
— Дроминда, да.
Но и после того, как Дроминд был «переведен» в пасть Бога, жрецы продолжали следовать по тому же направлению, по которому он их повел. Они изучали Шиану.
Шиана тоже изучала.
Постепенно, так постепенно, что она не могла бы определить точку отсчета, ома осознала свою огромную власть над всеми ее окружавшими. Поначалу это была игра, вечный День Ребенка, когда взрослые по первому ее слову выполняли любой детский каприз. Представлялось, что нет желания, которое трудно исполнить.
Хотела ли она редкого фрукта для своего стола? Фрукт ей подавали на золотом блюде.
Замечала ли она ребенка далеко внизу, на людных улицах, и требовала, чтобы этот ребенок стал ее товарищем по играм? Этого ребенка сразу же приводили в Храм в апартаменты Шианы. Когда страх и потрясение проходили, ребенок даже мог присоединиться к ее игре, которую жрецы и жрицы постоянно наблюдали. Невинное скакание по саду на крыше, похихикивающие шепотки — все это подвергалось внимательному анализу. Шиана тяготилась благоговением таких детей. Она редко звала того же самого ребенка назад, узнавать новое от новых товарищей по играм было легче.
Священники не пришли к согласию насчет безвредности подобных встреч. Детей, игравших с Шианой, подвергали устрашающим допросам, пока Шиана этого не обнаружила и не обрушилась с яростью на своих опекунов.
Слух о Шиане неизбежно распространился по всему Ракису и за пределы планеты. Скапливались отчеты и у Ордена Бене Джессерит. Проходили годы все такого же автократичного распорядка, похожие на не перестающую изумлять диковинку. Никто из ее непосредственной прислуги не думал об этом как об образовании: Шиана учила жрецов Ракиса, а они учили ее. Бене Джессерит, однако, подмечал этот аспект жизни Шианы и тщательно за ним наблюдал.