Еретики Дюны
Шрифт:
— Ты сказала, что они коллективные существа.
— Как общественные насекомые, Майлс. Они не имеют собственного «я», поэтому заходят далеко за пределы морали. Верить нельзя ничему из того, что они говорят и делают.
Майлс вздрогнул.
— Нам никогда не удавалось определить их этический код, — проговорила леди Жанет. — Это механизированная плоть. Без своего «я», им нечем дорожить, не в чем сомневаться. Они способны только на то, чтобы повиноваться своим хозяевам.
— Им приказали направиться сюда и купить рис.
— Им велено достать его, а другого места, где это Можно сделать в этом секторе, нет.
— Они должны купить его у отца?
— Это их один-единственный источник. Как раз сейчас они платят меланжем. Видишь?
Майлс увидел, как переходит из рук в руки высокая стопка оранжево-коричневых фишек спайса, которую один из Лицевых Танцоров достал из чемоданчика.
— Цена намного выше той, чем они ожидали, — сказала леди Жанет. — Они оставят след, по которому легко будет пройти.
— А почему?
— Кто-то обанкротится, совершив такую покупку. Мы считаем, что знаем, кто купит. Кто бы он ни был, мы выясним. И тогда поймем, чем же здесь в самом деле торговали.
Потом леди Жанет указала на некоторые мелочи, выдающие тренированным глазам и ушам Лицевого Танцора. Это были тонкие приметы. Майлс схватывал с лету. Мать сказала ему, что, думает, он мог бы стать ментатом… вероятно, даже чем-то большим.
Незадолго до его тринадцатого дня рождения Майлса Тега послали в высшую школу Бене Джессерит, в Оплот Лампадас, где подтвердилась оценка, данная ему матерью. Ей написали: «Ты дала нам того воина-ментата, на которого мы надеялись».
Тег узнал об этой записке только после смерти матери, когда разбирал ее архив. Слова, начертанные на листочке ридуланского хрусталя с оттиском Дома Соборов под ними, перенесли его во времени. Внезапно память унеслась назад на Лампадас, где любовь и благоговение, которые он испытывал к своей матери, были умело перенесены на собственно Орден — как предварительно и планировалось. Он стал понимать это во время своей дальнейшей подготовки на ментата, но и понимание немного чего изменило. А то, что изменилось, — лишь еще крепче привязало его к Бене Джессерит. Это подтверждало, что Орден должен быть одним из источников его силы. Он уже знал, что Орден Бене Джессерит — одна из самых могущественных сил в мироздании: как минимум, равен Космическому Союзу, выше Совета Рыбословш, унаследовавшего ядро старой Империи Атридесов, намного выше КХОАМа и уравновешиваемый каким-то образом фабрикаторами Икса и Бене Тлейлаксом. Малый показатель далеко идущей власти Ордена можно было увидеть в том, что он сохранял эту власть, несмотря на меланж тлейлаксанских чанов, нарушивший ракианскую монополию на спайс — точно так, как навигационные механизмы икшианцев покончили с монополией Космического Союза на межпланетные путешествия.
К тому времени Майлс Тег уже отлично знал историю. Навигаторы Союза больше не были единственными, кто способен направлять корабли через подпространства, только сейчас в этой галактике — и уже в отдаленной, не успеешь и глазом моргнуть.
Школьные наставницы почти ничего от него не скрывали. Это они ему впервые рассказали об его атридесовском происхождении. Пришлось открыть ему, чтобы объяснить, почему его подвергают определенным тестам. Они явно испытывали его на дар ясновидения. Способен ли он, как навигатор Союза, опознавать смертоносные препятствия? Он провалился. Потом они проверили, не воспринимает ли он не-помещения и не-корабли. Он был так же слеп к этим устройствам, как и остальное человечество. Для этого теста они испытывали его увеличенными дозами спайса, и он почувствовал пробуждение своего ИСТИННОГО «Я».
«Ум в своем начале» — вот как обучающая Сестра назвала это, когда он попросил объяснения на возникшее странное чувство.
Некоторое время спустя, пока он смотрел новым видением, мироздание представлялось чудесным. Сознание стало кругом, а затем шаром. Условные формы сделались быстро преходящи. Он без предупреждения впадал в транс, пока Сестры не показали, как это контролировать. Они дали ему прочитать о святых и мистиках и заставили от руки начертить круг — какой он хочет рукой, следуя линии своего сознания.
К концу того семестра его сознание вернулось в общественное русло к нормальным обозначениям вещей, но память о чуде никогда его не оставляла. Эта память для него — источник силы в самые трудные моменты.
Приняв новое назначение и став чем-то наподобие дядьки и воинского наставника гхолы, Тег начал ощущать в себе эту волшебную память. Это оказалось полезным при первом контакте со Шванги в Оплоте Гамму. Они встретились в кабинете Преподобной Матери со стенами из сияющего металла да с бесчисленными приборами, несущими, по большей части, видимый отпечаток Икса. Даже стул, на котором она сидела (в свете раннего солнца, льющегося в окно позади нее, лицо было плохо различимым), был одной из икшианских самоприспосабливающихся («песьих») форм. Он был вынужден усесться в песье кресло, хотя понимал, что она знает, до какой степени он не любит такое унизительное использование любых форм жизни.
— Ты выбран, потому что в самом деле похож на старого дядьку-воспитателя, — сказала Шванги. Солнце в виде короны сияло вокруг ее головы. УМЫШЛЕННО! — Твоя мудрость завоюет любовь и уважение ребенка.
— У меня нет способа стать для него похожим на отца.
— Если верить Таразе, ты имеешь именно те характеристики, которые ей нужны. Я знаю, сколь дорогое для нас стоит за каждым из твоих славных шрамов.
Это только подтвердило его предыдущий вывод ментата: «Они задумали это заранее. Для этого они и скрещивали. Я сам был выведен для этого. Я — часть их большого плана». Но произнес он лишь только:
— Тараза ждет, что это дитя станет образцовым воином, когда вернется к своему исходному «я».
Шванги, глядя на него секунду, сказала:
— Ты не должен отвечать на любой из вопросов о гхолах, если он вдруг затронет эту тему. Даже словом этим не пользуйся, пока я тебе не разрешу. Мы предоставим все данные гхолы, которые будут нужны для исполнения долга.
Взвешивая каждое слово, чтобы резче его подчеркнуть, Тег ответил:
— Может быть, Преподобная Мать не осведомлена, что я отлично искушен в науке тлейлаксанских гхол. Я встречался с тлейлаксанцами в боях.
— По-твоему, ты знаешь достаточно о серии Айдахо?
— Айдахо имеют репутацию замечательных военных стратегов, — сказал Тег.
— Тогда, быть может, великий башар не знает других характеристик нашего гхолы.
В ее голосе, несомненно, слышалась насмешка. И вдобавок еще ревность и плохо скрываемый сильный гнев. Мать Тега научила его способам читать скрытое под ее собственными личинами — запретной науке, которую он всегда опасался. Он был раздосадован и пожал плечами.
Весьма очевидно, что Шванги знает, что он башар Таразы. Черта подведена.