Еретики Дюны
Шрифт:
Тег согласился, что тут не избежать сил провидения, которые Лито II так часто демонстрировал.
Взглянув на Данкана, сидевшего напротив него, Тег почувствовал, как у него волосы дыбом встают на затылке. Было что-то сверхъестественное в этом убежище Харконненов, словно бы сам Тиран мог здесь побывать. Что же случилось с Харконненами, построившими это? Ни Тег, ни Луцилла не нашли абсолютно никаких объяснений, почему был оставлен этот глоуб.
Никто из них не мог бродить по не-глоубу, не испытывая острого чувства прикосновения к истории. Тег постоянно задавался вопросами, на которые не было ответов.
Луцилла и это прокомментировала.
— Куда они делись? В моих Иных Памятях нет ничего, что дало бы хоть малейший намек.
— Не выманил ли их Тиран наружу, и не перебил ли он их?
— Я вернусь в библиотеку. Может быть, сегодня я что-нибудь найду.
Первые два дня их пребывания здесь Луцилла и Тег очень внимательно обследовали весь глоуб. Молчаливый и угрюмый Данкан таскался за ними, словно боялся оставаться один. Каждое новое открытие наполняло их благоговением и поражало. Двадцать один скелет, сохранившийся за прозрачным плазом вдоль стены возле центра глоуба!
Ужасные наблюдатели за всяким, кто проходит мимо них в машинное отделение и к нуллентропным ларям.
Патрин предупреждал Тега о скелетах. При одном из своих первых юношеских посещений глоуба Патрин нашел записи, которые сообщали, что эти мертвецы были мастеровыми, которые построили это место, а затем все были перебиты Харконненами чтобы сохранить тайну.
В целом глоуб был выдающимся техническим достижением, тайником, закрытым и отрезанным от времени, наглухо запертым от внешнего мира.
Несмотря на все прошедшие тысячелетия, его машинерия до сих пор работала бесперебойно, производя мимикрирующее излучение, которое даже самые современные приборы не могли бы отличить от природного фона земли и скал.
— Орден должен получить это место нетронутым! — все время повторяла Луцилла. — Это сокровищница! Здесь — даже родословные книги их семьи!
Это было не все, что здесь сохраняли Харконнены. Тег постоянно испытывал отвращение от соприкосновений с их глоубом. Как эти часы! Одежда, инструменты для поддержания в порядке этой замкнутой среды, для обучения, развлечения — все было отмечено стремлением Харконненов покрасоваться в своем беззаботном чувстве превосходства над другими людьми и над иными стандартами.
Опять Тег подумал о Патрине, который юношей, вероятно не старше гхолы, попал в это место. Что надоумило Патрина так много лет хранить эту тайну даже от своей жены? Патрин никогда не соприкасался с требованиями секретности, но Тег сделал собственные выводы. Счастливое детство. Необходимость в своем собственном тайном месте. Друзья, которые на самом деле не друзья, а люди, жаждущие над тобой посмеяться. Никому другому не позволено прикоснуться к такому чуду. Это принадлежит ему! Это больше чем место собственной безопасности. Это символ личной победы Патрина.
«Я провел здесь много счастливых часов, башар. Все до сих пор работает. Записи древние, но замечательные. Много знаний собрано в этом месте. Но ты это поймешь, когда сам там окажешься. Ты постигнешь многое, о чем я тебе никогда не рассказывал».
Древний гимнастический зал хранил приметы частого использования его Патримом. Тег решил, что это Патрин сменил кодировку оружия на некоторых автоматах. Счетчики времени говорили о мучительных для мускулов часах сложных упражнений. Это глоуб объяснял те способности, которые Тег всегда находил такими удивительными в Патрине. Здесь были развиты естественные таланты.
Автоматика не-глоуба — совсем другого плана.
Большей частью она представляла открытой вызов древним запретам на такие устройства. Более того, некоторые из автоматов, предназначенные для удовольствия, подтверждали самые отвратительные истории, которые Тег слышал о Харконненах. Боль в качестве радости! По-своему, эти вещи объясняли жесткую несгибаемую мораль, которую Патрин привез с собой с Гамму: отвращение к извращениям заложило свои собственные стереотипы в его поведение.
Данкан сделал большой глоток питья и поглядел на Тега через край чашки.
— Почему ты пришел сюда, когда я просил тебя закончить последний цикл упражнений? — спросил Тег.
— Упражнения не имеют смысла, — Данкан поставил чашку.
«Что же, Тараза, ты была не права, — подумал Тег. — Он рванулся к полной независимости скорее, чем ты предсказывала».
И к тому же Данкан перестал употреблять «сэр» в обращении к башару.
— Ты меня не слушаешься?
— Не совсем.
— Что же именно ты делаешь тогда?
— Я должен знать!
— Не очень-то тебе понравится, когда ты на самом деле узнаешь.
Данкан удивился.
— Сэр?
«Ага, „сэр“ вернулось!»
— Я все время готовил тебя для определенных видов очень сложной жизни, — сказал Тег. — Это необходимо для того, чтобы мы смогли восстановить твою исходную память.
— Боль, сэр?
— Мы не знаем, к сожалению, другого способа вернуть первоначального Данкана Айдахо — того, кто умер.
— Сэр, если вы способны это сделать, я не буду испытывать ничего, кроме благодарности.
— Ты так говоришь. Но я могу показаться тебе еще одним хлыстом среди всех прочих, повторно вызывавших тебя к жизни.
— Разве не лучше знать, сэр?
Тег поднес тыльную сторону ладони ко рту.
— Если ты возненавидишь меня… я не смогу тебя осудить за это.
— Сэр, как бы вы себя чувствовали, будь вы на моем месте? — поза Данкана, интонации голоса, выражение лица — все показывало трепетное смятение.
«Пока что все хорошо», — подумал Тег. Процесс восстановления шел по тщательно разработанному графику, но каждый ответ гхолы требовал взвешенности и осторожности. В Данкане чувствовалась неуверенность. Он хотел чего-то и боялся этого.